Остается ответить еще на два вопроса. Разрыв между тоской по новой тесной общности, мечтой о величии и героизме, и преступлениями, совершенными фашизмом, чудовищно велик. Различия между идеями "критиков культуры" (Kulturkritiker) конца ХЕХ в. и реалиями фашизма столь же огромны, как несоответствие гитлеров, Геббельсов и штрейхеров эстетическим идеалам нордической расы. Экспансионистская и милитаристская доктрина неизбежно привели бы к конфликту. Но нельзя с определенностью заявить, что особый радикализм фашизма и полный провал этой идеологии были предопределены.
Идеи философских предтеч фашизма не были ошибочны во всем. Они апеллировали к сильному идеалис
27
тическому началу и к фундаментальным инстинктам человека, ибо отчасти основывались на благородной мечте и вере в предначертанное. Именно поэтому фашизм привлек множество юных идеалистов, а не одних лишь карьеристов, авантюристов и отбросы общества. Но до какой степени вожди фашизма верили в собственную доктрину? Возможно, они лишь цинично пользовались ей, чтобы манипулировать людьми для захвата и сохранения власти? Даже Гитлер не верил в обскурантистские нелепости ранних расистских мыслителей относительно крови и почвы и нередко пренебрежительно отзывался об их фантазиях. Он никогда не читал розенберговский "Миф XX века" и однажды в разговоре заявил, что "только наши враги читают эту книгу". Придя к власти, фашисты вынуждены были идти на компромиссы: они так и не совершили ни обещанной социальной революции, ни даже "возврата к почве", столь красноречиво провозглашавшегося нацистскими мыслителями. Так же наглядно выявился нацистский "прагматизм" в союзе с ненордическими нациями — Италией и Японией, который с точки зрения нацистской расовой доктрины нелегко было оправдать.
В остальных отношениях фашистские лидеры остались верны своим принципам: они действовали в соответствии с идеей "священного эгоизма" нации; практиковали принцип вождизма; и уж, конечно, не обращались к принципам гуманизма и терпимости. Фашисты не были, как иногда полагают, нигилистами. Чтобы понять политику нацистов и фашистов, необходимо учесть, что фашистские вожди следовали идее, в которую они твердо верили, безотносительно к тому, насколько извращенной эта идея была. Их миф был и пропагандистским орудием, и (по их мнению) элементом высшего порядка вещей, который неизбежно утвердит свою истинность. Один из расистских мыслителей определил это с обезоруживающей откровенностью: "Возможно, что высшей расы, к которой мы
28
неустанно взываем, в действительности не существует. Но мы все равно создадим ее". Среди германских национал— социалистов фанатиков было куда больше, нежели среди итальянских фашистов. Но в определенных масштабах фанатизм типичен для всех фашистских движений именно потому, что фашизм основывается на подлинной вере.
ДОСТИЖЕНИЯ ФАШИЗМА
Ни один режим не мог обойтись без достижений и успехов — и фашизм не исключение. Если бы в послужном списке фашизма числились одни преступления и неудачи, он смог бы удержаться у власти, лишь опираясь на массовый террор, но в действительности все было много сложнее. Фашизм действительно удовлетворял некоторые нужды и чаяния широких слоев общества и тем завоевал их восторженную поддержку и уважение. Большинство фашистских движений так и не добилось власти, но их главной задачей был вызов тем, кто находился у власти. Даже обещанный Тысячелетний Рейх просуществовал всего лишь 12 лет, и половина из них пришлась на годы войны, а Италия пребывала под властью фашизма немногим более двадцати лет.
Кризис 30-х годов не обошел и Италию. Хотя в 1929— 1939 гг. национальный доход этой страны возрос, доход на душу населения не изменился. Муссолини организовал несколько эффектных кампаний, таких, например, как "битва за пшеницу" и осушение болот в долине реки По. В послевоенный период протекционистская политика Муссолини обеспечила возможность развития итальянской автомобильной промышленности и киноиндустрии. Но несмотря на это, итальянцы в 1940 году жили немногим лучше, чем за 10-20 лет до этого. Хотя Муссолини выступал за автаркию и корпоративность, но он, по-видимому, не питал глубокого интереса к экономике и не
29
имел в этой области особо конструктивных идей. Он хотел превратить Италию в великую державу, пример для всего человечества, и экономическая политика интересовала его лишь в этой связи.
Фашисты проявляли активный интерес к организации досуга рабочих. Итальянская организация "Dopo lavoro" ("После рабочего дня") не была столь же влиятельна, как немецкая KdF ("Kraft durch Freude" — "Сила через радость"), но тем не менее она способствовала росту популярности фашистов, используя такие средства, как общественные клубы, продажа дешевых билетов в театры, на концерты, экскурсии. Поскольку Италия того времени была менее развитой в промышленном отношении, чем другие крупные европейские государства, то она и меньше пострадала от последствий безработицы в городах, а положением на селе общество не особенно интересовалось. "Христос остановился в Эболи" Карло Леви, "Фонтамара" и "Хлеб и вино" Игнацио Силоне — книги, реалистически показывающие жизнь в деревне, были опубликованы лишь после войны.
Иностранцы же видели прежде всего, что при Муссолини была полностью ликвидирована мафия, а поезда ходили по расписанию. Но самым важным было то, что Италия, которую союзники предали при заключении послевоенных мирных договоров, вновь обрела влияние на международной арене. Именно поэтому в 1932 г. Муссолини смог провозгласить, что через десять лет вся Европа станет или фашистской, или "фашизированной". Еще до вторжения в Эфиопию в 1935 г. и участия в гражданской войне в Испании на стороне Франко в 1937 г. Италия как бы уже находилась в состоянии войны: ирредентистская пропаганда постоянно провозглашала, что Средиземное море — "наше море" ("mare nostro"), причем Италия претендовала не только на Северную Африку, но и на Корсику и Ниццу. Это казалось привлекательным
30
многим итальянцам, в том числе и представителям интеллигенции, которые издавна объявили Италию "нацией пролетариата", обделенной при дележе военной добычи.
Итак, фашизм в стране был достаточно популярен. В плебисците конца 20-х гг. 99% голосовавших поддержали фашизм и Муссолини, и эти результаты, скорее всего, не были фальсифицированы. Можно, однако, полагать, что к концу 30-х гг., в особенности со вступлением Италии в войну, популярность режима существенно снизилась.
Экономические и социальные проблемы, стоявшие перед нацистами после их прихода к власти, были значительно острее, чем в Италии: шесть миллионов безработных и спад промышленного производства на 50% по сравнению с 1929 г. Гитлер обещал восстановить германскую экономии и выполнил обещание, и это в значительной степени объясняет его личную популярность и популярность его партии. Неверно полагать, что все успехи были достигнуты только благодаря перевооружению: в массовых масштабах перевооружение страны началось лишь в 1936 г., когда безработица сократилась до 2,7 миллионов, то есть снизилась на 60% (по сравнению с двадцатипроцентным снижением в США и Великобритании). К этому времени промышленное производство Германии возросло на треть.
Среди нацистов не было экономических гениев; большинство ключевых позиций на местах было отдано специалистам, не состоявшим в партии. Нацисты инстинктивно нашли правильное решение в примитивной кейн— сианской стратегии: перекачивание средств в экономику, дефицитное финансирование, широкомасштабные общественные работы. Некоторые решения, принятые нацистами, (и результаты этих решений) должно поставить в заслугу предшествующим правительствам: так, строительство автомагистралей началось и частично завершилось еще до 1933 г. Нацисты всегда выступали в защиту мелкой розничной торговли и против крупных универсальных
31
магазинов, однако развитие сетей таких универмагов приостановило еще правительство Брюнинга. Следует при этом знать, что нацисты весьма энергично взялись за решение экономических проблем: в 30-е гг. государственные капиталовложения возросли более, чем втрое. Общественные расходы составили в 1938 г. 35% национального дохода по сравнению с 23% в Англии и 10% в США. Вмешательство государства в экономику в Германии было большим, чем в других странах, а вопрос цен и заработной платы в основном решали государственные чиновники, что также ускорило развитие хозяйства по сравнению с другими государствами. Новые хозяева стремились ограничить зависимость германской экономики от международной торговли: они сократили импорт на треть и пытались сделать основой внешней торговли бартерный обмен. Такие меры некоторое время были эффективны, но после 1936 г. привели к росту товарного дефицита и к дестабилизации рынка. Если бы не победы Германии на первых этапах войны, подобная система могла бы рухнуть очень быстро.
Попытки нацистов любой ценой создать рабочие места включали также обязательную трудовую повинность, хотя это была идея молодежного движения 20-х гг. Массированное перевооружение Германии полностью ликвидировало безработицу, более того, возникла нехватка рабочей силы. Дефицит частично покрывался за счет возвращения на производство женщин, лишившихся работы в первые годы пребывания нацистов у власти. Все чаще использовали иностранных рабочих, сначала на добровольной, а затем — на принудительной основе.
В первые годы правления нацистов заработная плата рабочих и служащих была низкой. Почасовая оплата промышленных рабочих в 1932-1938 гг. снизилась, тогда как цены на основные продукты — мясо и масло — возросли. Существовала острая нехватка продуктов, но с улиц
32
немецких городов исчезли угрюмые очереди безработных; появилось оптимистическое ощущение, что кризис можно преодолеть. Профсоюзы были распущены, но забастовок по существу не было, хотя в нацистской Германии, в отличие от фашистской Италии, забастовки не были запрещены законом. Германское сельское хозяйство также выиграло от сокращения импорта продуктов питания. Богатые жили неплохо, хотя чрезмерные прибыли и расточительность не поощрялись. Крупные землевладельцы (юнкеры) не подвергались экспроприации, но и их доходы контролировались.
Нацистский режим приобрел репутацию режима, заботящегося о судьбе простого человека. Зимой для бедных собирали деньги и одежду ("зимняя помощь"), сфера деятельности организации "Сила через радость", основанной в 1933 году, вскоре весьма расширилась. Билеты в театры и на концерты за 50 пфеннигов были доступны любому, а восьмидневная поездка в долину реки Мозель стоила всего 7 марок. Не менее девяти миллионов немцев не упустили возможности побывать на подобных экскурсиях; гораздо больше народу, чем когда-либо раньше, могло поехать за рубеж. Это было время праздников. Всенародными празднествами стали Олимпийские игры 1936 г. и ежегодные партийные съезды в Нюрнберге, а на местах устраивали праздники сбора урожая и многочисленные шествия в честь исторических событий и событий текущей политики.
Немецкий боксер Макс Шмелинг стал, хотя и на недолгое время, абсолютным чемпионом мира; Рудольф Харбиг установил мировой рекорд в беге на 800 метров. "Народное радио" — дешевый, но качественный радиоприемник — начали производить в массовом масштабе, а позже был создан "фольксваген" — "народный автомобиль", доступный каждому. Кинофильмы и радиопередачи излучали всеобщий оптимизм и глубокое удовлетворение.
Верно и то, что не слишком афишировались теневые
33
стороны жизни страны: значительные группы населения мало что выиграли от экономического подъема (к примеру, заработная плата государственных служащих была заморожена), некоторые области (Силезия, Саксония, Гессен) экономически отставали от других, также как и Юг Италии не смог догнать Север. Однако Веймарское социальное законодательство не было пересмотрено, и кое в чем социальное обеспечение в Третьем рейхе было лучше, чем в прежние годы. Роберт Лей, руководитель Германского трудового фронта, при каждом удобном случае провозглашал, что новый режим выступает за социальную справедливость и что в Третьем рейхе все имеют равные возможности. Рабочие и крестьяне не часто достигали ключевых политических и экономических позиций. Но руководство поощряло продвижение вверх по социальной лестнице и заявляло, что ликвидация наследственных привилегий и состояний — лишь вопрос времени.
Действительно ли фашизм опирался на новейшие технологические и социологические достижения? Некоторые авторы последних лет склоняются именно к этой точке зрения, но с достаточным ли основанием? Сейчас это уже не так важно. Главное, был ли фашизм привлекателен для его современников. В каком-то смысле итальянский фашизм и нацизм были силой, которая вела к модернизации страны, часто опосредованно и вопреки первоначальному замыслу режима. И Гитлер и Муссолини восхищались современной техникой и старались использовать ее как можно эффективнее. Так, Гитлер был первым среди политиков, кто ежедневно летал самолетом, чтобы посетить как можно больше мест в ходе предвыборной кампании.
Но идеология нацизма была устремлена в прошлое, равно как и фашистская доктрина: идеалами были Римская империя и германское средневековье. Нацисты рисовали унылые картины жутких последствий урбанизации и индустриализации и противопоставляли все эти ужасы
34
спокойной идиллической жизни в средневековой деревне, маленьком городишке или же в Нюрнберге эпохи мейстерзингеров. Даже у Гиммлера, одного из самых влиятельных вождей Третьего рейха, командующего элитными частями СС, взгляды на многие вопросы сформировались под влиянием темных и нелепых предрассудков. Да и вся нацистская доктрина была по сути своей иррациональной, взывающей не к разуму, а к крови, инстинктам и эмоциям.
Через много лет исследователи выделили четкие компоненты современного планирования и рационализации сельского хозяйства и промышленности Германии, но в тридцатые годы лишь немногие осознавали эти новшества. Если фашизм и отступал от собственных реакционных концепций, то лишь из чистого прагматизма. Нацисты осуждали пороки больших городов, но большинство немцев жило именно там; и как ни критиковали нацисты индустриальное общество, страна с 70-миллионным населением нуждалась в экономической основе, гораздо более мощной, нежели базирующаяся на сельском хозяйстве. И коль скоро Гитлер и Муссолини предпочли вооружить свои армии бомбардировщиками и танками, а не мечами и алебардами, они не могли обойтись без развитой тяжелой промышленности.
Со временем нацистам пришлось постепенно расстаться с прежними фетишами. Некоторых вождей даже не пришлось долго в этом убеждать — например, Геббельс и Геринг никогда особо не верили в действенность средневекового идолопоклонства. Но модернизация, проводившаяся фашистами, имела реакционную окраску, поскольку нацисты не переставали отвергать современную цивилизацию Запада. Подобное сочетание вполне возможно: варварство — не монополия слаборазвитых стран и донаучной эпохи. Сталина называли "Чингис-ханом с атомной бомбой", а мусульманские фундаменталисты не отказываются
