Ju 87 и Ju 88 усиленно бомбили 'дорогу жизни'. Советская истребительная авиация появлялась далеко не всегда. Иногда истребители появлялись с опозданием и 'лаптёжники', наубивав и напереколечив, успевали удрать. Бомбардировщики и истребители атаковали переправы и дороги несколько раз группами по 20-30 машин. Небо гудело, содрогалась от бомбовых ударов земля... Обессиленные, обескровленные остатки войск без команды начали отход на последний рубеж обороны по реке Глушица. Из-за потери управления, не понимая, что происходит, группы бойцов и командиров самовольно двигались на восток под кики гитлеровцев через громкоговорители 'Рус, сдавайсь!' Несмотря ни на что, люди не теряли надежды: 'Сколько нам немцы дорогу не закрывали, каждый раз мы её обратно открывали. И на этот раз откроем!' Они знали, что прав Сталин: 'Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять. Мы решили ряд труднейших задач. Мы свергли капитализм. Мы взяли власть. Мы построили крупнейшую социалистическую индустрию...'
Понтонные мосты и переправы на Волхове вместе с другими зенитчиками защищала 1-я батарея 461-го зенитного дивизиона воинов-сибиряков, только что вышедшая из боёв у 'дороги жизни'. Убийцы атаковали и саму батарею. Только тот, кто испытал хотя бы 5-10-минутный налёт авиации, может понять, что такое 4-5 налётов в течение дня: вой сирен Ju 87, взрывы бомб, пулемётные очереди истребителей Bf 109F, которые расстреливают тебя в упор на бреющем полёте. После первого же захода кажется: на батарее не должно оставаться никого в живых. Но она, как птица Феникс, снова возрождается из пепла и на каждый бомбовый удар отвечает артиллерийскими залпами. 'Лаптежники' один за другим уходили на запад с повреждениями и дымами, или падали в болота. Над всем этим таинственно мерцали северные 'белые ночи', которые отнимали возможности не видеть безрадостную и жуткую действительность...
Казалось, день тот никогда не кончится. Солнце точно остановилось на месте! Жгло так, что деваться некуда. Жара! Одновременно гитлеровцы предприняли новые отчаянные попытки выполнить приказ Гитлера сбросить войска Волховского фронта с Волховского плацдарма. Главный удар вновь нацелен на 38-й стрелковый полк Канищева из 'тюменской' дивизии Кошевого, занимающий позиции у Мясного Бора. Если 'тюменцы' сдадут Мясной Бор, никто через дорог жизни больше не выйдет. Сибиряки это понимают и готовились умереть, но не пропустить врага. Сколько таких маленьких Куликовых полей, маленьких полей Бородино, маленьких Брестских крепостей, разъездов Дубосеково возникало с первых часов войны? И не сосчитать! Сопротивление Красной Армии, сильно проигрывавшей врагу в численности, особенно у самой границы, велось в режиме постоянного подвига. По-другому остановить тушу армии 5 стран не получалось, по-другому не получалось остановить 'Blitzkrieg'...
В полку Канищева через 6 месяцев непрерывных боёв около 300 человек, да и те измотаны до предела. Вдобавок ко всему Канищев утром тяжело ранен. Полк принял под командование начштаба 60-го стрелкового полка старший лейтенант Топорков. Он бывший учитель, комсомолец из Мордовии. Взяв с собой резервный взвод автоматчиков, Топорков организовал контратаку в месте вражеского прорыва. Фашисты, не выдержали смелого удара, несмотря на превосходство в силах, отступили. За первой фашистской атакой последовала вторая, третья... Всего шесть атак. Несколько раз 'тюменцы' сходились с пьяными от препарата 'Pervitin' гитлеровцами врукопашную. Вечером Топорков доложил комдиву по телефону:
— Товарищ '06'-ой! Они снова идут в атаку. Бой уже у наших блиндажей. Людей совсем мало. Кончаются боеприпасы. Дайте огонь на меня!
— Сынок, знаю, что трудно. У меня тоже негусто. Но поддержим — огнём 'Катюш'. Даю огонь на тебя!
Едва Топорков успел отдать команду бойцам укрыться, как в воздухе послышался нарастающий шипящий свист. Затем вокруг ад разверзся. Гвардейцы-миномётчики сработали точно. Полковой залп лёг в самую гущу идущих открыто подлецов. Около 150 оккупантов смело с лица земли. Низко плыл дым. Сумерки. Последняя на атака отбита 'огнём на себя'...
В 23:15 после 'мясной атаки' массами пехоты в духе Первой Мировой войны, оккупанты снова перерезали 'дорогу жизни', двигаясь вдоль 'просеки Крайпе' к отметке 40,5. Это уже четвёртая попытка, которую предпринимал Wehrmacht, чтобы в духе операции 'Raubtier', назначенной Гитлером в марте, окружить 2-ю Ударную армию. Что-то не очень неблагоприятное происходило с 'сильнейшей армией Европы', если каждый раз ей приходилось 'лыко-мочало — начинай сначала'. Или ей просто противостояла не менее мощная сила?
Линдеманн грустил. Его артиллерия израсходовала за последние дни почти все снаряды, которые выделил ему фон Кюхлер со своих складов, где они полгода накапливались для штурма Ленинграда. А вдруг Власов окончательно вырвется? Что тогда говорить Гитлеру? Ну уж точно не правду!
— Ну и пусть! — буркнул военный преступник Линдеманн, буравя ледяными глазами портрет своего сына, лейтенанта из одного из управлений OKW, попавший по пьяни в плен 2-й Ударной армии когда навещал своего дружка на передовой. — Если победы не будет, мы её придумаем!
Дальнейшее распространение оккупантов вдоль 'дороги жизни' остановили советские огневые точки — подбитые ранее советские танки с пехотой при них. В плен попало 500 обессиленных больных, выходящих на плацдарм. К этому времени по 'дороге жизни' вышло 6018 человек раненых и около 1000 человек здоровых бойцов и командиров из различных соединений. Это более 1/4 из всех оставшихся в строю воинов 2-й Ударной армии. Казалось, ещё немного, ещё чуть-чуть...
Глава 19. О тех, кто не дал убить ленинградцев
В белую ночь на 23 июня войскам Власова сброшено 7000 килограмм продовольствия, 138 240 патронов, 1940 килограмм горюче-смазочных материалов. Огнём фашистских зениток и истребителями сбито 5 транспортов Ли-2 и 5 самолётов У-2. В связи с этим транспортировка по воздуху более невозможна. По 'дороге жизни' носильщиками и лошадьми под прикрытием автоматчиков Власову направлено на вьюках 6400 килограмм продовольствия. Вместе с доставленным воздушным транспортом — это 1/2 нормального суточного довольствия.
Luftwaffe с рассветом до полудня активно бомбило и штурмовало войска Власова. На 'дорогу жизни' проведено 294 самолёто-вылета. Очень много. Сброшено около 500 000 листовок 380 RA/vp, сочинённых в белогвардейской триколорной манере и отпечатанных с Прибалтике: 'Всю зиму вы голодали, мёрзли и валялись в грызи. Ваших раненых оставляли на произвол судьбы. Вы были пушечным мясом, вас гнали на убой как скот. Десятки тысяч ваших товарищей полегли перед немецкими позициями от голода, холода и без боеприпасов. Затеявшие эту бойню кремлёвские заправила из-за бездарности и тупоумия рушат всё, и имеют ещё наглость издеваться над вами. ДОВОЛЬНО — ХВАТИТ! Не проливайте вашу кровь за Сталина и за его англо-американских капиталистов. Не медля ни минуты идите к нам, вашим настоящим друзьям'...
'Пой, ласточка, пой...' как пелось в знаменитой неаполитанской песенке-вальс 'Vieni sul mar'... Столкнувшись с варварством фашизма, советские люди очень хорошо чувствовали всё то ценное и большое, что добыли народы России 25 лет тому назад. Сын пастуха теперь читал Гегеля! Как он должен смотреть на немецкого 'философа' и белогвардейца-эмигранта, превративших философию в справочник по скотоводству? С каким омерзением слушали советские люди рассказы пленных кретинов, которые рассказывали, что у них частные собственники построили 'социализм', и что они приспособили для работы вместо лошадей немцев, поляков и французов?
ВВС Волховского фронта наносили удары по этим 'настоящим друзьям', как указывалось в геббельсовских листовках, в районе Новая Кересть, Ольховка. Произведено 76 боевых вылетов на бомбёжку, штурмовку и прикрытие войск. 313-й штурмовой авиаполк Петрова из состава 1-й ударной авиагруппы на Ил-2 штурмовал и бомбил скопления оккупантов и лесные дороги в южной части 'Волховского рукава'. В воздушных боях сбито 5 самолётов Luftwaffe. 5 советских самолётов не вернулись.
За день 'дорога жизни' с боями немного расширена в восточной её части, и её оборона упрочена. Ширина пробитого 'коридора' на востоке 1500 метров, с запада около 1000 метров. В узкой части прохода по реке Полисть занял оборону ударный отряд с 5 танками Т-34. Каркасом обороны дороги жизни выступали 11 подбитых в предыдущих боях танков Т-34 и Т-60, эвакуация которых из-за периодически сильного обстрела задерживалась. Эти танки, с одной стороны, служили ориентирами для выхода, с другой стороны, притягивали на себя огонь фашистов. Остатки 267-й, 327-й стрелковых, 19-й гвардейской дивизий, 23-й стрелковой бригады занимали рубеж обороны по реке Глушица фронтом на запад.
До полудня по 'дороге жизни' эвакуировано нарастающим итого 6400 раненых и больных, вышло более 1000 вооружённых бойцов и командиров. Выходило и местное население. Бойцы и командиры появлялись на Волховском плацдарме грязные, истощённые, все замотанные, перемотанные бинтами, шинели и ватники прожжены. На стальных нагрудниках множественные следы от пуль и осколков. Некоторые люди, пройдя передовую, тут же падали. Так спасали Ленинград! Но и здесь шёл обстрел, налетали стервятники. Раненые перенесли обстрелы и бомбёжки куда более болезненно, чем здоровые бойцы. На них удручающе действовала собственная беззащитность, беспомощность. В раненом начинала кипеть обида на несправедливость жизни. Иногда прорывалось:
— Добилась своего, попала в меня — и хватит. А что же ты, гадина, бьёшь лежачего!
Гражданские молчали. Все истощены. Детишки даже не плакали — сил нет. При беженцах чаще всего ни продуктов, ни одежды. На женщинах рваньё, на детях тоже. Вот что натворили проклятые капиталисты... Бойцы смотрели на женщин и детей и невольно плакали, проецируя их вид на образы своих близких, оставшихся на оккупированной территории. Воины отдавали свои пайки, а сами оставались голодными... Вышедшие относительно здоровыми 930 бойцов приведены в порядок, накормлены, довооружены, дообмундированы и организовано направлены в резерв Власова для обороны 'дороги жизни'. Они вынулись на 'дорогу жизни' и заняли позиции по её обороне.
Из захваченных у пленных документов стало известно, что утром в 'Долину смерти' прибыло очередное немецкое мясо — I батальон 100-го горно-егерского полка. Из 'группы Дебес' в 'группу Вандель' для восполнения потерь прибыл III батальон 377-го пехотного полка 225-й 'гамбургской' пехотной дивизии. В Чудово подлецы срочно организовали курсы младших командиров для восстановления потерь. Действующие у реки Полисть 1-я, 58-я пехотные и 20-я моторизованная дивизии основательно обескровлены. Так, например, в ротах 1-й пехотой дивизии имелось по 120-140 человек при штатной численности в 191 человек. Полковые гаубицы 58-й пехотной дивизии обстреливали с юга участки южной просеки, которую подлецы называли 'Дора', оставляя дальние просеки дивизионной артиллерии. Корректировщики находились примерно в 50 метрах от передовой позиции пехоты и направляли огонь на советские колонны, двигавшиеся по южной дороге, однако добиться эффективности стрельбы не получалось из-за деревьев, скрывающих и цели и разрывы.
С занятием пехотными полками 254-й пехотной дивизии Кёллинга деревень Новая Кересть и Кречно, и началом отхода советских отрядов от Керести к Глушице, Алферьев уже никак не мог управлять частями и подразделениями арьергарда в лесистой местности на территории 2,5 x 2,5 километра. Эти отряды не имели ни проводной связи, ни радиостанций. Связь с Алферьевым потерял и Власов. Его КП севернее реки Глушица снова попал под бомбовый удар.
Пока арьергарды беспорядочно отходили к Глушице, отдельные отряды обнаглевших гитлеровцев уже просочились вдоль жердевой дороги и узкоколейки, и даже восточнее этой реки. Часть гитлеровцев, конечно, нашла свою могилу на Глушице, но остальные создавали паническую обстановку. В такой ситуации штабы соединений арьергарда не могли организовать оборону. Алферьеву при помощи заградотряда из командиров штаб армии на время всё-так удалось остановить бегущих к Глушице. Действиями отрядов здесь руководили от имени штаба фронта по 1-2 средних командира из тыловых соединений, хотя это нетривиальная задача даже для самых опытных и смелых.
Несмотря на действия заградотряда, значительная часть бойцов арьергардов из 92-й и 327-й стрелковых дивизий и 53-й стрелковой бригады, всего не более 1500 человек, при отходе от Керести на Глушице даже не задержались, а различными окольными путями ушли по лесам к реке Полисть, фактически бросив своих командиров. Дальнейший процесс выхода их на восток к Мясному Бору уже никем не управлялся.
Подлецы смогли небольшими группами занять лесополосу между северной и центральной просеками, что сделало движение колонн оставшейся части войск на восток по центральной просеке 'дороги жизни' в светлое время суток невозможным. Выходить могли только мелкие группы. Выходящих на плацдарм вдоль дороги защищали подбитые танки, танковый десант, сильный окаймляющий артиллерийский огонь, в том числе 'Катюш'. В ходе боя у центральной просеки окружён и почти полностью уничтожен I батальон 220-го полка 58-й пехотной дивизии. Его остатки позорно бежали. 'Долина смерти'!
Пол полудня положение резко ухудшилось. Счёт пошёл на часы. На участке леса теперь уже площадью 1500 x 1500 метров между Глушицей и Полистью сгрудились все остатки армии — около 10 500 человек военных — численность меньше немецкой дивизии, а также около 2000 эвакуированных и 500 партизан. Район, занимаемый советскими войсками, сократился до таких размеров, что мог простреливаться полевой артиллерией оккупантов на всю глубину. Другой вопрос, что этот район сплошь густой лес. Раненым армейского госпиталя тяжелее всего. Их всё прибавлялось, а эвакуация прекратилась. Когда уходишь на войну мальчишкой, тобой владеет иллюзия бессмертия. Других убивают, но не тебя. Потом, когда тебя тяжело ранят, эта иллюзия пропадает. И ты понимаешь, что смерть может случиться и с тобой.
Госпитальных палаток не хватало. Тяжелораненые лежали на каждой кочке, тут же порой и умирали от ран. Кроме красноармейцев перед Глушицей множество беженцев — грязные, мокрые, оборванные. Ютились на кочках где посуше, в шалашах. Донимало комарье — июнь в Поволховье самый комариный месяц. Голодовка. Припасы, взятые из дома, кончились. В пищу у беженцев, когда они съели все грибы и ягоды в округе, пошла трава-кислица, липовые листья и даже кора. Пили воду из ямок, вырытых вдали от шалашей. Ели лошадей. Беженцев ежедневно бомбили и обстреливали. Вокруг иногда разыгрывался настоящий ад и люди молились: 'Хоть бы убило! Только б не ранило...'
Удар Ju 87 по танкам, охраняющим центральную просеку не принёс подлецам удачи — уничтожен всего один танк, поэтому все атаки фашистов перед фронтом из танков проваливались. Советская артиллерия вела сильный огонь, окаймляя 1,5 километровый 'коридор', по которому выходили к Мясному Бору, Теремцу-Курляндскому войска и беженцы. В результате подлецы не могли заменить свои разбитые батальоны более свежими для закрытия 'коридора'.
