— Надеюсь, мне не придется его глотать? — уточнил Инахо, ощущая, как увеличивается количество утекающей из него чакры.
— Нет, — ответила Карин. — Но приятно не будет.
Песчаный хвост дернулся, пытаясь вырваться из оков цепей, но медленно потек к Инахо. Именно потек. Сенджу видел, как струится песок, меняя форму, будто живое существо. Впрочем, это и было живое существо, насколько это словосочетание применимо к биджу.
Отток чакры начал вызывать физическую боль, но Инахо хорошо ощущал, что истощение в ближайшее время ему однозначно не грозит. Цепи подтянули хвост практически к самому лицу Сенджу и замерли. Затем он ощутил, как цепи на его руках и теле вздрагивают, как будто это руки, напрягаются на миг, пытаясь совершить какое-то усилие. За шуршанием песка он едва слышал тяжелое дыхание куноити.
— Карин?
— Не... Получается... Заставить... — прошипела она.
Не дожидаясь дальнейших объяснений Инахо сам направил больше чакры на отток, отчего цепи сразу стали ярче. Хвост дернулся и подчинился. Его кончик рассыпался на пыль, которая тут же полетела к Инахо. Ощущения действительно нельзя было назвать приятными. Кончик хвоста рассыпался на пыль, которая втягивалась в кожу будущего джинчурики. И с каждой секундой процесс становился все сильнее. Сзади донесся облегченный выдох Карин:
— Получилось. Процесс пошел.
Не просто пошел, а все нарастал. Несколько секунд, и количество пыли втягивается не только в лицо Инахо, но во всю грудь. Еще десяток секунд, и волны пыли втягиваются в весь торс и руки. При этом размер хвоста не увеличивается, но песок внутри него струится все быстрее и быстрее.
На грани слышимости появился какой-то голос. Шипящий, как струящийся песок, тихий, злобный голосок. Затем рычание... И рывок...
Песчаный хвост дернулся особенно резко, разорвав сковывающие его цепи. Карин болезненно вскрикнула, отступив на пару шагов, и едва не упала, опустившись на колени и сплюнув кровь на печать. Песок, втягивающийся в тело, начал вызывать физическую боль. Из хвоста полезли особо плотные жгуты, врезающиеся в его тело и оставляющие настоящие раны на коже. Из того же хвоста выросла башка не то енота, не то собаки, и уставилась желтыми глазами на Инахо.
"Сосуд... Ты станешь моим! Моим!" — но тут же дернулся, начав биться, будто пытаясь вырваться из оков. — "Нет! Нет! Не ты! Не позволю!"
Тоби вылетел прямо из пола, формируя в ладони длинное матово-черное копье, готовый вмешаться в процесс. Но Инахо его одернул:
— Нет! Я сам!
Сжав кулаки и сосредоточившись, Сенджу воззвал к своей чакре, которая и так наполняла и печать, и еще не распавшиеся цепи, и вообще весь камень вокруг.
— Сад шипов, — выдохнул он.
Обсидиановые шипы выросли вокруг кувшина биджу, обвивая его со всех сторон. А затем несколько шипов резко проткнуло песчаные стенки. Биджу дернулся, а Инахо медленно поднялся на ноги, уставившись в глаза биджу.
— Тупое ты животное! Я СЕНДЖУ! Против МОЕЙ воли ты ничто! Подчинись мне!
Шипы продолжили расти, создавая решетку вокруг хвоста и протыкая все, что было лишним. Хвост еще дергался внутри обсидиановой решетки, но голова уже втягивалась обратно в общий поток, и через несколько секунд процесс стал таким, каким был до рывка биджу. Разве что контролировали его теперь не цепи Узумаки а шипы Инахо.
Тоби был доволен.
"Молодец!"
Он показал большой палец и улыбнулся одним глазом, прежде чем нырнуть обратно под пол. Убедившись, что все идет так, как задумано, Инахо покосился за спину:
— Карин? Не расстраивай меня, я и так тут чуть тушканчика не родил от напряжения.
Куноити откашлялась, но все так же смотрела в пол не поднимая головы.
— Про... дол... жай... я... в... по... ряд... ке...
Сенджу хмыкнул.
— Продолжай, блядь... Все продумано, сука... От тебя ничего не требуется, епта... Конечно! А как развлечься немного, так сразу — не хочу, не пущу!
Карин снова сплюнула кровь, но улыбнулась:
— Если справишься, я тебе дам. Можем даже тройничок с этой одноногой устроить. Только заткнись уже!
Инахо оскалился и сосредоточился на процессе.
За каменными дверями, отрезающими ритуальную комнату от остального мира, к этим самым дверями прижимал ухо Суйгетсу, пытаясь хоть что-нибудь услышать. Джуго сидел чуть в стороне и игрался с ящерицей, которую непонятно где достал. Кетсуки сидел рядом с ним с закрытыми глазами. Неджи стоял на некотором отдалении от дверей и изображал статую самого себя. Рядом стояла Анко. Суйгетсу не выдержал:
— Слышь! Кровавый! Что там внутри происходит?
— Не знаю, — лениво отозвался нукенин.
— Что? Подвели тебя твои невьебические способности?
Кетсуки промолчал. Он бы и хотел удостовериться, что все идет нормально, но действительно не мог. Анко покосилась на Хьюгу, уверенная, что их сейчас не слышат.
— Вот уж кого не ожидала бы здесь увидеть, так это тебя, Хьюго.
Тот так же покосился на нее в ответ:
— Это взаимно, безликая.
Они оба несколько не вписывались в остальной коллектив. Карин до этого работала на Орочимару, и с ней все понятно, как и с Суйгетсу, который всю жизнь провел практически подопытным. Джуго так же готов был куда угодно идти, лишь бы его не считали чудовищем и не пытались держаться от него подальше. Кетсуки... Он не родился в Тумане, не воспитывался в деревне, не вырос в ней. Не было у него настоящей преданности, и стать нукенином для него было так же легко, как поменять один протектор на другой. Просто символ, не более.
Но что Анко, что Неджи, не выбирали путь нукенина. Ну, как минимум, альтернативой была тюрьма, если не казнь. Поэтому в их положении были некоторые... особенности. Например, они оба совсем не горели желанием воевать против собственной деревни. Потому что Коноха их не предавала, это они предали Коноху.
— Говорят, бывших безликих не бывает? — спросил Неджи.
Анко кивнула:
— Да. Как и бывших Хьюго, как я слышала.
Он кивнул, подтверждая это предположение.
Каменная преграда с шумом отошла в сторону, и в проходе показался Инахо, несущий на руках Карин. Куноити была без сознания, а сам джинчурики чувствовал себя, видимо, неплохо. Несмотря на раны на коже.
— Судя по тому, что эти раны очень напоминают рисунок Шукаку, — Анко улыбнулась, — все прошло успешно?
Инахо передал бессознательную Карин Кетсуки и кивнул, оскалившись:
— Где там моя шляпа!?
Глава 122.
У этого города была очень сложная многоуровневая система безопасности. Насущная необходимость, по сути, что не отменяло основательного подхода, который применялся при разработке всей системы и отладки взаимодействия на всех уровнях. Патрульная полиция работает на улицах, следователи из Кенпей расследует отдельные эпизоды, Сикуре собирает информацию вместе и отслеживает ситуацию в целом. Должность капитана в Сикуре считается если не венцом успешной карьеры, то чем-то близким к этому.
Впрочем, карьеристам попасть в Сикуре было сложно, очень уж своеобразный отбор. И Харуке пришлось потратить немало времени и сил, чтобы подготовиться к этому отбору, а затем его пройти. Вспоминая об этом времени, Харука привычно поправила капитанскую повязку на плече. С другой стороны нельзя сказать, что этот отбор дался ей так уж тяжело. Ее таланты открывали ей путь не только в Службу Безопасности Столицы, но и, скажем, в Шторм. Но к шпионажу у Харуки не лежала душа. Куда больше ей нравилось поддерживать порядок в самом большом и важном городе Страны.
Это была сложная, но интересная работа. И очень почетная. Что уже вылилось в очень хороший брак с приятным и не бедным торговцем, чем Харука была полностью довольна.
Но иногда случаются проблемы вроде той, что появилась сегодня.
Один из лейтенантов Сикуре пришел в дежурный кабинет с раннего утра, еще до того, как Харука приняла обязанности дежурного. Пришел лейтенант Котетсу со странным донесением. Еще ночью поступил анонимный донос на какого-то психа, который вырезал у себя на щеке кандзи "Воля" и обещал взорвать всех, кто попытается лишить его свободы. Не стоящий Сикуре случай был бы, но этот псих действительно взорвал патрульных, которые пытались его задержать. Точнее подорвал он себя, но мощности взрывной печати хватило, чтобы убить двух патрульных и ранить еще троих.
Даже так, это было дело следователей. В столице живет достаточно отошедших от дел синоби, и многие из них могут, за хорошее вознаграждение, сделать печать. Конечно, кому попало такие печати не продают. Например, если рабочая бригада, не желая вручную разбирать дом, подлежащий перестройке, и для экономии времени, захочет купить пару печатей, то это никак не запрещается законом. Но психу такие печати не продадут. Значит, он достал ее где-то еще. Осталось узнать — где, а с этим справятся и следователи.
В общем, утром на это донесение никто не отреагировал, только запротоколировали для отчетности.
Но всего через три часа такой же случай повторился в другой части Нижнего Города. Один в один, только трупов патрульных было уже три. И, когда Харуки вместе со сдававшим пост Шичики озадаченно смотрели на принесшего доклад лейтенанта, решая — что делать, пришел еще один подобный доклад. К обеду, когда Харука уже заступила на дежурство, случаев было уже четырнадцать.
— Какого Биджу!? — выругался Шичики, отстоявший смену и потому желающий выспаться.
Спать его не отпустили, наоборот, подняли всех капитанов, и в ближайшее время поставят на уши всю охранную службу. Тринадцать взрывов, все на втором кольце колонн, но в разных частях города. После пятого случая все патрули уже были оповещены об опасности, но психи резко изменили тактику действия. Как только они замечали патруль, то тут же находили ближайшее скопление народа и держались в толпе, выкрикивая, что никто не лишит их свободы. Естественно, все кончалось взрывами и трупами среди горожан и сабанто, но хотя бы жертв среди патрульных больше не было.
— Печати явно не кустарные, мощность вполне боевая...
— Личности установиться не удалось, от трупов ничего не остается, а до взрыва морды так перекошены, что никто их не узнает...
— Нет, опросы ничего не дали...
— Взрываются от любого толчка...
Слушая доносящиеся из оперативного штаба голоса, Харука поморщилась и мысленно порадовалась, что она дежурит. Казалось бы — чему радоваться? Ведь именно в твое дежурство происходит эта ерунда! Ан нет. Делу придан высокий приоритет, а она дальше занимается текучкой, и не нужно ломать голову над тем, кто, как и зачем послал этих самоубийц. В том, что акция организованная, никто уже не сомневался. И, самое неприятное, что это могло быть только начало.
Потому что это и было только начало.
Слухи о случайных жертвах сами по себе не вызвали паники. Да и всякое бывало в этом городе, что уж говорить, при таком-то населении. Но развитая служба охраны и безопасности практически всегда быстро решала проблему. Практически всегда, но не сегодня. После короткого затишья, продлившегося пару часов с момента подрыва последнего самоубийцы, слухи разошлись по городу и обросли подробностями. В основном всякой ерундой, небылицами и выдумкой, но очередной лейтенант принес недобрую весть:
— Кто-то пустил слух, что сабанто подняли восстание, и мы не можем его подавить. А чтобы слух о восстании не распространялся, пустили эту байку про самоубийц.
Харука поморщилась, но вынуждена была признать — этого стоило ждать.
— И почему я не удивлена? Протокол ты знаешь. Передай информацию патрулям, хотя они и так на взводе.
Подчиненный кивнул и ушел выполнять поручения. Вот только зря она не придала значения этой новой детали. Впрочем, это уже не имело значения. Дежурная часть находилась в Нижнем Городе, в самом его центре. Отсюда было недалеко до Верхнего Города, лишь подняться по ближайшей колонне, закрытой для случайных жителей. Отсюда было неплохо контролировать Нижний Город, потому что и управление Кенпей, и казармы патрулей находились поблизости, как находились где-то рядом и почти все административные здания. Были и отдельные посты, разбросанные по огромному городу, в Среднем Городе так же находились свои отделения, но... Но Нижний Город контролировался отсюда.
Девушка в обычной, на вид, разве что очень свободной и несколько мешковатой одежде, с изуродованным лицом, подбросила в руке обычную фарфоровую бутыль. А затем, ухмыльнувшись, швырнула ее в окно Управления Сикуре. Бутыль уверенно влетела в окно, оказавшись крепче дешевого казенного стекла, и разбилась уже внутри. Пара секунд, и из окна вырывает пламя.
Девушка оборачивается к заполняющей центральную площадь, по периметру которой и расположились основные административные здания, толпе.
— Свободу! Волю! Долой рабские законы! Долой сабанто!
Патрульные на площади, казалось, растерялись, не зная, что делать с такой толпой. Но на самом деле им просто не давали ничего предпринять. Кукловод, скрывающийся в толпе, подыгрывал напарнице. А бунт зрел давно, у этих людей были причины для ненависти, был повод чувствовать себя несправедливо обиженными, было все, кроме повода. Им не хватало только повода. И этот маленький успех, видимость неуверенности власти, промедление патрульных... Искра зажгла фитиль!
Крики ярости и десятки бутылок полетели в окна. Вспыхнуло пламя, еще больше воодушевив толпу. Новая волна ярости, и теперь бутылок, заранее принесенных неизвестно кем, летит в окна и просто в здания уже в разы больше. Неконтролируемое безумие массового бунта захватывает толпу. Но бутылки и крики — лишь видимость. Сейчас марионетки кукловода вырезают всех, кто может подавить бунт. В открытом бою ему бы не удалось сделать это легко, но вот так, после нескольких дней подготовки.
Джокер вскочила на стоящие у стены коробки, обратив на себя внимание.
— Мы не рабы! Вырвем свободу силой!
В Нижнем городе было мало тех, кто не поддержит такой лозунг. Поэтому толпа загудела и пришла в движение. Стихийный бунт начался. Джокер не просто поднесла искру к готовому вспыхнуть фитилю, она предварительно облила все горючим маслом. Все последние дни по всему городу вспыхивали мелкие конфликты между сабанто и их хозяевами. Не достаточные, чтобы охранка обратила на это внимание, ведь такое происходит постоянно, и порой обостряется, но временно. Но это если не смотреть на детали. Все случаи провоцировали хозяев на жестокие наказания, и случаев было много, а наказания, почти всегда, публичными. И без того недовольные рабы день за днем наблюдали за этим, и злились от бессилия. И вчера администрация отреагировала, выпустив поправку к законам, еще больше развязывающую хозяевам руки по части наказаний. Не могли же они знать, что листовки с содержанием поправки будут на каждом столбе в Нижнем Городе висеть уже через пару часов после принятия поправки.
И сегодня толпа свободных, но находящихся на грани попадания в кабалу жителей пришла требовать отмены поправки. Такое бывало, опять же. Обычно договаривались, толпа обещала не хулиганить, правительство отменяла поправку, обычное дело. Но не сегодня. Только не сегодня.
