— Не очень я похож на героя дня.
Мужчина пожал плечами, не отталкиваясь от дверного косяка.
— Ну, нас всех ты тут собрал, так что...
Он пожал плечами. Адам наклонил голову, оттягивая ворот футболки и изучая свою грудь. На левой её стороне, в нескольких сантиметрах к низу от соска, чернело пятно в три-четыре квадратных сантиметра. Вдоль почти круглого участка потемневшей, зарубцевавшейся кожи отчётливо выделялись несколько тонких, бледных полос — эти шрамы были хирургическими, с крошечными, почти невидимыми дырочками от швов. Ещё одна из полос тянулась поперёк шрама, по всей грудной клетке и, по видимому, открывая доступ к лёгкому.
Он скривился, опуская ворот футболки. Блейк тихо вздохнула, качая головой и похлопала его по руке. Тайянг вежливо кашлянул, делая шаг вперёд и привлекая его внимание.
— Из города прибудет врач — из тех, что тебя оперировали. Будет через минут двадцать. Как насчёт того, чтобы спуститься вниз? Кроме того, тебе стоило бы поесть. Особенно учитывая то, что ты отходишь от обезболивающих.
Адам опустил взгляд вниз, отмечая тянущую тяжесть в желудке, а затем согласно наклонил голову.
— Звучит неплохо.
Тайянг кивнул головой, а затем шагнул ближе, подавая ему руку. Адам поймал взгляд Блейк, качая головой и та отступила, напоследок раздражённо закатив глаза. Он принял руку Тайянга и напрягся, сжимая зубы и пытаясь подняться. Тело слушалось неохотно, напряжённо, но он всё же пересилил, встав на ноги и тут же согнувшись, отпуская руку отступившего Тайянга, опираясь на колени и делая частые быстрые вдохи.
Затем Адам кашлянул. Ещё раз. И ещё.
Кашель разрастался, становясь всё чаще и сильнее, отдаваясь острой, колющей болью в лёгких. Он попытался задержать дыхание, успокаиваясь, но всё стало ещё хуже и лишь лишило его воздуха, заставив делать судорожные, резкие вдохи в перерывах между приступами кашля.
Кто-то схватил его за плечи. Кажется это была Янг. Грудь разрывало резкими, тяжёлыми рывками. Перед глазами сначала заплясали яркие искры, скрывающие всё, что было позади них, а затем вдруг навалилась темнота — густая и тошнотворная. На секунду, он потерял ощущение своего тела.
Он открыл глаза, осознавая что с одной стороны его поддерживает Янг, чьё лицо было искажено от волнения, а с другой — Тайянг. Мужчина встретил его взгляд и вдруг, виновато отвёл глаза. Блейк стояла рядом, протягивая к нему руку и тревожно прижимая уши к голове. Адам медленно, осторожно вдохнул, морщась от крошечных иголочек боли в лёгких. Затем обернулся к Тайянгу.
— Это ведь не просто последствия обезболивающего, да?
Не услышав в ответ ни слова, он продолжил:
— Рана в лёгкое. Тяжесть в дыхании, слабость. Теперь ещё и это — я никогда так не кашлял. Что...
— Лучше дождёмся врача, — Тайянг покачал головой, — он всё объяснит. Ты останешься здесь или...
— Я всё же попытаюсь спуститься, — тихо ответил Адам
Спуск был долгим, тяжёлым занятием. Он вполне мог шагать, особенно с чужой поддержкой и медленно, словно полумёртвая черепаха. Лестница была тяжелее — она заставляла его останавливаться на каждой ступеньке, делая медленные, нарочито спокойные вдохи и цепляться за перила. Гостиная, в которую спустился Адам, была просторным, светлым помещением, с зелёным диваном в центре, рядом с которым располагалась подушка для собаки, а напротив — длинная тумба, со встроенным голопроектором по середине. Вдоль стен, на которых были закреплены множество фотографий, стояли несколько книжных шкафов, а слева от подушки располагался большой, каменный камин, в котором громоздилась лишь куча пепла и золы, едва теплящаяся жаром ночного огня.
Доктор, прибывший несколькими минутами позднее на личном транспортнике, был маленьким, толстым человеком в белой форме, с эмблемой Aтласа на плече, аккуратной бородкой и чёрным чемоданом в руках. Ещё, он заметно побаивался Адама, относясь к нему с тем же напускным дружелюбием, что и человек к встретившейся на узкой улице крупной, незнакомой собаке. После короткого, напряжённого осмотра, в течении которого Тайянг наблюдал за происходящим, стоя у входа в кухню, Янг сидела на подлокотнике дивана, а Блейк рядом с Адамом, тревожно провожая доктора взглядом, он наконец назвал диагноз:
— Односторонний фиброз лёгкого.
Адам нахмурил брови, изучая снимки своих лёгких. Одно было нормальным — таким, которое он видел на многочисленных изображениях: в медицинских справочниках, в руководствах по первой помощи и энциклопедиях. Здоровый, розовый цвет и правильная форма. Другое — на нём чернело тёмное пятно, диаметром с ударившую в грудь стрелу. Более того, лёгкое было покрыто едва заметными чёрными точками. Их было множество, разбросанных по всей его площади, окрашивая его в бледно-розовый, где-то даже сероватый оттенок.
— Попадание стрелы вызвало лишь пневматоракс — частичный коллапс лёгкого. Ничего критичного для охотника, даже с осложнением, вызванным кровопотерей. Но вот сама стрела...
Доктор вздохнул, бросая на него быстрый, нервный взгляд и по-птичьи переступил с места на место.
— Она состояла из обсидиана — или материала, сходного с ним по характеристикам. Грубо говоря — это было стекло. Стекло, разрушившееся на сотни фрагментов, после попадания в полость лёгкого. При всех возможностях современной медицины — было практически невозможно удалить их все.
Вздохнув, доктор на секунду замолк, тревожно поджимая губы.
— Попадание их в ткани лёгкого, вызвало фиброз — формирование соединительной ткани вокруг осколков, фиксация их на одном месте и изоляция. Но это соединительная ткань — клей, если хотите, который связывает лёгкие воедино. Она не участвует в процессе дыхания.
Нахмурившись, Адам бросил на него короткий взгляд.
— Иными словами, часть моего лёгкого теперь бесполезный балласт.
— Это... — доктор отвёл от него взгляд, тревожно протирая свои очки, — верное сравнение. И разумеется, аура тут бесполезна — она сращивает разрушенные ткани, но тут — как и в случае с ампутацией конечностей, ей нечего соединять. С точки зрения организма, он цел и относительно здоров.
Адам резко выдохнул, кивнув головой и не замечая того, как доктор сделал напряжённый шажок назад. Тайянг раздражённо скривился, качая головой. Блейк тихо вздохнула, коснувшись его плеча рукой.
— Что насчёт протезирования? Донорских органов? — спросил Адам, повернувшись к доктору. Тот замешкался, подбирая нужные слова, но затем ответил:
— При использовании донорских органов, крайне велик риск отторжения. Особенно, когда речь идёт о фавнах — с ними всегда возникают крайние трудности даже при переливании крови. Найти донора-фавна, с подходящими чертами, группой крови и готового поделиться частью своего лёгкого? Задача практически невозможна, особенно за такой короткий срок...
Он прервался, напряжённо косясь на Адама. Убедившись, что он не вызвал его гнева, доктор облегчённо выдохнул.
— Что касается протезов — жаль разочаровывать, но в большинстве своём, они уступают даже вашему лёгкому. Системы, действующие в теле генерала отличаются в лучшую сторону, но они требуют частого и высокотехнологичного техобслуживания.
— Ясно, — Адам снова хмыкнул, наклоняясь вперёд и опираясь локтями на колени.
— Возвращаясь к теме. Симптомы — одышка, приступы кашля. Слабость — будь вы обычным человеком... Разумным, это обеспечило бы вам инвалидность. С учётом ауры — все будет не так критично, но всё же... Это будет заметно — спад выносливости и силы, грубо говоря.
Он молча кивнул. Янг наблюдала за его лицом, тревожно кусая губу.
— В качестве медикаментозного лечения, — распахнув свой чемодан, врач достал из него небольшой, толстый баллончик, с палец длиной, к раструбу которого крепилась прозрачная дыхательная маска.
— Эспродил. Обогащённая кислородом лекарственная смесь. Содержит комплекс веществ, снимающих отёчность и раздражение, препятствует отмиранию ткани. Достаточно распространена — продаётся в большинстве аптек. Пять сотен льен, продаётся вместе с одноразовыми масками. Достаточно принимать лишь его, плюс — дыхательная гимнастика. Некоторые народные меры, вроде травяных отваров — эффективны, в качестве дополнительного средства. Физические упражнения — но не охотника об этом консультировать...
Он кивнул, прикрывая глаза и слушая бормотание врача, а затем потянулся к столу, подбирая один из печатных листов, на котором была написана история болезни и вчитываясь в сухие, безликие строчки. После нескольких торопливых слов прощания, доктор покинул дом, спешно откланявшись и аккуратно прикрывая за собой дверь. Адам всё ещё вчитывался в текст медицинского заключения, хмуря брови и беззвучно шевеля губами. Блейк обошла его со спины, встав с кресла и приобняв за шею.
Тайянг сделал тихий жест в сторону Янг. Она бросила в их сторону печальный взгляд и со вздохом пошла за ним, на кухню. Адам отложил листы в сторону, прикрывая глаза и откидываясь назад, положив голову на плечо Блейк. Она извернулась, не разжимая кольца своих рук и тревожно посмотрела на него.
— Как ты?
Он приоткрыл глаза, слыша царапанье когтей по полу. Пёс процокал коготками по полу мимо его ног, устраиваясь на своей подушке пушистым клубком.
— Странно, — ответил Адам, задумчиво смотря в потолок, — ты ведь слышала, что он сказал? Не лечится. Навсегда. Инвалидность... Мне, наверно, полагается выдирать волосы от отчаяния. Но, я этого не чувствую. Ничего из этого.
Она пошевелила ухом, кончиками пальцев гладя Адама по щеке. Он продолжил после небольшой паузы.
— Наоборот, это словно... Словно... Сам не знаю как сказать. Но...
Нахмурившись, он медленно произнёс:
— Чувствую себя так, словно до этого дня... Нет, не словно. До этого дня, я был Адамом, Который-Вёл-Революцию. Адамом, Который-Не-Смог-Остановить-Синдер. Адамом, Который-Сражался-С-Синдер... Но теперь всего этого нет. Долг закрыт.
Приложив руку к шраму на груди, Адам хмыкнул.
— Долг закрыт, плата уплачена и я свободен от всего этого. Я просто Адам... Глупо звучит, да?
Блейк опустила на него взгляд и мягко, нежно улыбнулась, поцеловав в висок.
— Для меня? Может быть. Но для тебя это важно, и знаешь — мне этого достаточно.
Блейк прижалась щекой к его щеке, задумчиво смотря в стену напротив, скользя взглядом по книгам, небольшой вазе с цветами и разнообразной мелочёвке, лежащей на тумбе голопроектора. Внимание Адама привлекла стоящая на ней фотография — четыре студента, замерших перед экранами в различных позах. Кроу, молодой и самодовольный, лишённый морщин и вечной утомлённости во взгляде. Тайянг, полный юношеской энергии. Две девушки — первая, с тёмными волосами и алой радужкой глаз, смотрела на невидимого фотографа с подозрением, положив руку на рукоять меча и развернувшись к камере боком, словно бы в любой момент готовясь отразить атаку. Рейвен Бранвен, мать Янг. Другая, стояла чуть сбоку и скромно улыбалась, опустив взгляд вниз. Белый плащ прикрывал верхнюю половину её лица, но её фигура, её поза напоминали Адаму о Руби.
Саммер Роуз.
Несколько минут, Адам изучал её лицо, пытаясь представить то, какой она была без скрывающего её плаща, в своей голове накладывая на лицо черты её дочери и задумчиво хмурил брови. Затем он вздохнул, обернувшись к всё так же обнимающей его Блейк.
— Помоги мне встать. Давай пойдём на кухню.
Она обернулась к нему и после недолгой паузы, обошла диван, протягивая Адаму руку.
* * *
Поместье семьи Сяо Лун казалось ему застывшим во времени. Словно бы крошечный домик в стеклянном шарике — ты мог трясти его изо всех сил, пока не устанет рука, но он всё равно стоял, недвижимый и неповреждённый, посреди опадающего вниз искусственного снега — сверкающих блёсток в воде. После кипящего жизнью города, после лагерей Клыка и кочевой жизни фавнов, ему казалось словно бы прожитые дни не отличались от друг друга почти ничем, лишь мелкими, незначительными деталями. Казалось, что они перетекали друг в друга, плавно и гармонично, не прерванные ничем посторонним. Ему бы это не понравилось — раньше. Теперь же это успокаивало, давало ощущение комфорта и защищённости. За окном была поздняя осень — заморозки покрывали деревья изморозью, которая таяла всё реже и реже, а снег постепенно отвоёвывал себе место вокруг дома, уступая место чёрной земле и высохшей траве лишь к середине дня.
Кашель не оставлял его — приступы, всё так же резкие и болезненные, могли начаться в любую минуту, спровоцированные малейшими мелочами — попавшей в лёгкие пылью, резким напряжением сил или повышением голоса. Они разнились по силе, но не поддавались никакой системе — он пережил лёгкий приступ, всего лишь на минуту или две, после того, как пытался проверить уровень своей выносливости парой упражнений. Попавшая в горло пыль, поднятая с полок гаража — мастерской Янг, едва не заставила его потерять сознание, согнув в жёстких судорогах и оставив судорожно хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Лекарство помогало — вдох воздуха из баллончика дарил ощущение горной свежести, словно бы он стоял на вершине, дыша кристально-чистым воздухом и снимал раздражающее покалывание в лёгких.
Адам нарочно забывал брать его с собой, оттягивая каждое применение лекарства и пытаясь продержаться без него как можно дольше, не обращая внимания на недовольное шипение Блейк. Баллончик с лекарством, пластиковая маска — они были слабостью. Уязвимостью. Какой враг будет ждать, позволяя ему сделать вдох лекарственной смеси? Кто не попытается лишить его баллончика, а затем воспользоваться моментом?
Лекарство казалось ему поводком, ошейником, сковывающим его действия, держащим его на привязи. Но как бы Адам не пытался, ему не удавалось победить кашель без его помощи.
Блейк была с ним практически всё время, не отступая ни на шаг и всюду следуя за ним. После того, как он начал нарочно забывать эспродил, она начала носить баллончик с собой, упрямо хмурясь на его отмашки и заставляя делать вдохи целительной смеси после каждого приступа. Она наблюдала за ним тихим, любящим взглядом, в котором часто проскакивали искорки тревоги. Он был благодарен Блейк — благодарен за всё, за то, что она была рядом, за то, что терпела его упрямые попытки обойтись без лечения, за всё.
Янг была тиха и апатична. Это не изменилось за всё время, прошедшее с его пробуждения — за неделю и три дня. Она пыталась казаться бодрой и самоуверенной, как прежде, во времена до атаки на город, но что-то грызло её изнутри. Она подолгу смотрела на него, когда он отворачивался в сторону и тут же отводила взгляд, виновато кривясь и пряча глаза, мотала головой и тихо и напряжённо отвечала на расспросы Блейк, отказываясь говорить о том, что не давало ей спать и подолгу проводила время в комнате Руби.
