— И?..
— О том разговоре мне не хочется вспоминать. Маркиз даже не дослушал меня, почти сразу же принялся кричать, и заявил, что будто бы я пытаюсь тянуть из него деньги, выдумывая невесть какие байки, над которыми будет смеяться любой здравомыслящий человек! Там было много еще чего сказано, причем даже с обвинениями и угрозами в мой адрес... И это вместо того, чтоб признать очевидное и серьезно задуматься над тем, что его сын очень и очень болен, и нуждается в постоянном и очень жестком присмотре. Как видно, Релару в полной мере достались некоторые... наследственные заболевания, которыми страдают в семье его матери.
— Как видно, маркиз очень любит сына... — вздохнула я.
— Верно, любит — кивнул головой Ренхард. — Хотя не стоит все сводить к слепой отцовской любви — тут все не так просто: маркиз пытается защитить сына еще и потому, что это связано с завещанием деда Релара по материнской линии. Проще говоря — все упирается в деньги. Видите ли, в семье матери юного Релара почти все... нездоровы психически, и оттого все немалое состояние, которое останется после смерти деда — единственного здравомыслящего человека в той семье... В общем, все семейные богатства, кроме юного Релара, передать некому, и дед очень надеется на то, что его внук не унаследовал тяжелые семейные заболевания. Если же выяснится, что болен и внук, то семье Д'Дарпиан денег ему не видать. Именно это и является еще одной из причин, по которой маркиз скрывает тяжелую болезнь сына, и не желает смотреть правде в глаза.
— Маркиз рассчитывает на деньги тестя?
— Да. Но тот еще очень крепкий старик, протянет долго, и что за это время успеет натворить юный Релар — я об этом боюсь думать, да и маркизу не всегда удается спрятать грехи своего сына... Знаете, я поражаюсь: в таком молодом возрасте — и такие страшные отклонения!.. Мне жутко думать о том, что с этим молодым человеком будет дальше!
— Вы что-то предприняли?
— Да. Я обратился к графу Эрмидоре, и рассказал ему обо всем — он друг короля и может хоть что-то сделать в этой непростой ситуации.
— Вы хорошо знаете графа Эрмидоре?
— Нет. Мы с ним никогда не были друзьями: он царедворец, а я солдат, так что у каждого из нас свой круг общения, да и интересы разнятся. Однако мы с ним были знакомы и ранее, и наши отношения можно назвать нормальными, или же уважительными.
— И что вам сказал граф?
— Его ничуть не удивили мои слова, и он пообещал мне, что постарается хоть что-то сделать. Насколько мне известно, граф, и верно, сумел взять маркиза за горло, конечно же, в переносном смысле этого слова... Например, до того шли разговоры о предполагаемом браке юного Релара с некоей девушкой знатного рода, но сейчас, как я узнал, девушка уже просватана за другого, а Релар отправлен в одно из отдаленных имений маркиза в связи с ухудшением здоровья. Да и сам маркиз в последнее время несколько потерял свое влияние при дворе. При нашей последней встрече маркиз демонстративно прошел мимо меня, как мимо пустого места, но я почувствовал, насколько сильно он взбешен.
— Да уж...
— Перед тем, как отправить меня с вами, граф рассказал мне о том, что и вам в с вое время пришлось схлестнуться и с Реларом, и с самим маркизом... — офицер прямо смотрел на меня. — Оказывается, вы тоже сообщили графу о том, что юный Релар продолжает свои кровавые забавы.
— Да, у нас была встреча и с отцом, и с сыном, и она, честно говоря, не доставила нам никакого удовольствия... Погодите: так Вен назначил вас командиром...
— Чтоб я как можно лучше охранял вас. Это был даже не приказ, а личная просьба. Перед нашим отъездом граф предупредил меня — есть обрывочные сведения о том, что на нас могут напасть, но нет ничего конкретного... Сейчас я склонен думать, что граф мог предположить, будто маркиз все же может рискнуть, и постарается убрать тех, кто может хоть что-то поведать о грязных делах его сына. Граф Эрмидоре просто не хотел вас беспокоить или пугать лишний раз, особенно перед отъездом. К сожалению, я не сумел в должной мере оправдать его ожидания, и оставленные мной на постоялом дворе солдаты — лишнее тому подтверждение...
Понятно, — подумалось мне. Он все еще винит себя за то, что не уследил за своими солдатами, и вынужден был оставить на постоялом дворе сразу семерых своих подчиненныхь человек, и, скорей всего, утром должен будет оставить здесь еще одного...
— Ладно, ваш кузен решил одновременно избавится от нескольких свидетелей... Но причем здесь госпожа Мейлиандер? Она к юному Релару не имеет ни малейшего отношения. В глаза его не видела!
— Зато всегда можно будет сказать, что порочащие слухи о его сыне распространял подлинный безумец, сам одержимый страхом смерти. Оттого ему и пригрезилось невесть что...
— Но это же не выход из положения! Имеются еще свидетели...
— Трудно сказать, что в нашем случае задумал маркиз Д'Дарпиан, но какой-то план у него, бесспорно, имеется...
Ох, маркиз, маркиз — подумалось мне. Пытаясь скрыть болезнь своего сына, ты все больше и больше усугубляешь ситуацию. Да любой мало-мальски толковый врач сразу скажет, что у юного Релара тяжелейшее психическое заболевание, причем наследственное, и оно с возрастом становится все страшней. Рано или поздно, но наступит тот момент, когда скрывать очевидное будет уже невозможно. Или все дело просто-напросто упирается в деньги, и маркиз выжидает то время, когда состояние деда перейдет в руки Релара? Боюсь, до того времени сын маркиза успеет пустить столько крови, что скрыть эти страшные потоки будет уже невозможно! Да еще и этот наемный убийца свалился на нашу шею!..
— Господин Ренхард, не переживайте понапрасну — вздохнула я. — Просто вы столкнулись с очень серьезным противником. Нам еще, можно сказать, в каком-то смысле повезло: если бы маркиз велел убрать нас без каких-либо инсценировок, тот все мы давно были бы уже мертвы — наш ночной гость хорошо знает свое дело. А раз ему заказчиком было велено изобразить нужную картину... С нами было слишком много охраны — двенадцать человек, вот но он для начала и начали стал отсекать лишних. Ну, а потом ему осталось лишь найти подходящий момент...
— Кстати, парни — Кисс оглянулся на солдат. — Кто из вас видел вчера того щедрого гостя с кувшином вина? Это был наш сегодняшний гость, или кто-то другой?
Те двое солдат, что сегодня спускались за вином, подошли к незнакомцу, и внимательно всмотрелись в его лицо.
— Вроде он... — неуверенно сказал первый. — Да Но я того мужика видел мельком, можно сказать, всего ничего!..
— Точно, он самый! — заявил второй. — Правда, вчера у тнегоого рука не шевелилась, плетью висела. Говорил — на войне пострадал...
— Как видно, наш незваный гость сумел отыскать умелого врача — усмехнулся Кисс. — Надо же — день прошел, и у мужика рука снова действует так, будто с ней никогда и ничего не случалось! Эх, парни, парни... Неужели не ясно: будто бы не действующая рука — это обычная маскировка, очень простая, но действенная. Вы обратили внимание на его руку и оттого легко поверили в рассказы о ранении на войне, ну, а на внешность человека обратили внимание куда меньше... Правильно?
— Вообще-то да...
— Господин офицер, давайте отойдем в сторону — повернулся к РенхардуРейхарду Кисс.
— Хорошо...
Пара шагов — и мы оказались возле двери. Увы, но дальше отойти у нас никак не получиться, а переговорить надо. Дело не в том, что нас услышат солдаты — не хотелось, чтоб наш разговор дошел до ушей незнакомца. Хотя до его слуха наверняка что-то донесется...
— Господин РенхардРейхард, если вы позволите мне высказать свое мнение... — едва ли не шепотом заговорил Кисс. — Этот человек... Вы напрасно задаете ему вопросы — он на них просто не ответит. Видите ли, настоящие наемные убийцы — это особые люди, можно сказать — железные, без сантиментов и весьма трезвомыслящие, которых очень сложно запугать — они и так по грани ходят. Только лишь одними угрозами вы у него ничего не узнаете.
— Инквизиторов под боком у меня, извините, нет! — едва ли не огрызнулся в ответ РенхардРейхард. — Но я без вас понимаю, что этого человека бить его по почкам бесполезно. Сейчас меня куда больше интересует вопрос: что делать с этим нашим отловленным убийцей? Конечно, самое верное решение — отправить его в столицу, только вот вопрос — с кем я его туда пошлю? От двоих сопровождающих он, без сомнения, удерет, а больше двоих солдат я с ним отправить никак не могу! Да я и не хочу этого делать, тем более что мне и без того, как вы сказали, утром придется оставить здесь еще одного из своих солдат.
— Да, раненому надо отлежаться несколько дней, если вы, конечно, не желаете того, чтоб этот человек остался хромым на всю жизнь — подала и я свой голос. — Вот тогда его, точно, из армии спишут...
— То есть у меня с утра в подчинении останется всего четверо солдат... Замечательно! За последние два дня я потерял солдат куда больше, чем на поле боя!
— Но зато они живы! Я имею в виду временно выбывших...
— Зато у меня появился один прибывший, с которого ни в коем случае не стоит спускать глаз.
— Вы правы. Для того, чтоб вы знали: если бы этот человек был в цепях, и сидел в железной клетке, а его сопровождали пара дюжин солдат — вот тогда была бы вероятность того, что ученика Клеща довезут до столицы целым и невредимым. А отправлять его с двумя сопровождающими, пусть даже и связанного... Это значит, что вы навсегда потеряете еще двоих солдат, а сам арестованный освободится от всех веревок, самое большее, уже через пару часов. И еще он, без сомнения, кинется вслед за нами...
— Да уж... Как я понимаю, нет смысла просить о помощи местную стражу?
— Верно. Здешние стражники привыкли следить за порядком среди проезжающих и отпугивать свою поселковую шантрапу. От них ученик Клеща уйдет куда быстрей, чем от ваших солдат. А оставлять его под замком в здешней тюрьме — это предложение и вовсе выглядит смехотворным. Местная тюрьма (или то, что ее заменяет) без сомнения, куда больше напоминает дощатый сарай, где в стенах щели с палец толщиной, и крыша в прорехах.
— Так что же с ним делать? На мой взгляд, тут есть только два пути: или пустить его в расход, или взять с собой... Если откровенно, то мне не нравятся оба решения. Вы как считаете — у него есть сообщники?
— Вряд ли — покачал головой Кисс. — Такие люди, как наш незваный гость — это, как правило, волки-одиночки...
— Везти такого с собой... Это примерно то же самое, что тигра без клетки, пусть и со связанными лапами.
— С тигром было бы легче.
— Пожалуй, вы правы. Конечно, можно было бы мужика в расход пустить, но... Можете считать это чистоплюйством, но просто так, без суда и следствия, отправлять человека на Небеса я считаю неверным. Если бы я его положил в бою, или в схватке — это одно, а убивать пленного и связанного... К тому же мы сумели его взять в честном поединке. Так что увольте: без каких-либо агрессивных действий с его стороны, или же без прямого приказа убивать этого человека я не буду — все же сейчас не война, когда нарушаются, а то и вовсе отметаются кое-какие правила.
— И потом, вам очень хочется доставить этого человека живым в столицу — Кисс не спрашивал, а просто констатировал факт.
— Не спорю. Этого человека в столице сумеют хорошо допросить — уверен, он знает немало...
— Очень бы хотелось, чтоб все так и было, но вряд ли мы сумеем доставить его в Нарджаль — это очень опасный противник, и он уже прикидывает, как бы ему удрать от нас, а заодно и избавиться от всех нас одним разом.
— Это понятно... Ладно, решение примем с утра, а пока, если удастся, хотя бы некоторым из нас надо немного поспать.
Кому-то из нас, и верно, удалось подремать до рассвета, кому-то это счастье так и не выпало, а я всю ночь просто-таки ощущала на себе ненавидящий взгляд, которые то и дело бросал на меня связанный человек.
А наутро, незадолго до отъезда Ренхард Рейхард обратился к нашему ночному гостю:
— Едешь с нами. Скажи, где привязана твоя лошадь, и не надо делать вид, будто у тебя ее нет — ведь не пешком же ты добирался за нами из столицы... Молчишь? Ну, твое дело. Можешь не говорить — найдем тебе сейчас какую-нибудь доходягу...
— Мой конь находится за деревней — внезапно заговорил пленник. — От перекрестка дорог идти вправо, в сторону расщепленной сосны. За ней еще десять шагов на запад...
Надо же, связанный человек говорит на чистом языке Славии, да еще и с легким ударением на "а" — похоже, он уроженец Стольграда. Хотя речь РенхардаРейхарда человек понимает, но вот говорить на языке Харнлонгра не желает... Ну, это его дело, а вот что касается коня, на котором сюда добирался ученик Клеща... Как видно, он хорошо понимает то, что уйти от нас пешком, без своего коня, будет сложновато.
Ранним утром мы вновь двинулись в путь, оставив раненого солдата на постоялом дворе: к сожалению, иначе поступить нельзя — парень может навсегда остаться увечным. Хозяин, узнав, что у нам забрался вор, и именно по этой причине у нас ночью и был шум... , — узнав о тоВ общем, хм, хозяин здорово перепугался. Он клялся и божился, что на его постоялом дворе подобное происходит впервые, у его постояльцев никогда не пропадала даже старая ржавая булавка, а уж этого связанного человека он не знает и видит впервые в жизни! Ну, насчет того, будто здесь никогда, никто и ничего не крал — в этом у меня были большие сомнения, а вот что касается незнакомца — тут, и верно, хозяин говорит чистую правду — вряд ли этот внешне незаметный человек запомнился здесь хоть кому-то, да и за помощью к посторонним такие люди, как правило, не обращаются.
Если незнакомец рассчитывал, что дальнейший путь он будет продолжать на своем коне, то тут он здорово ошибся. На невысоком гнедом коне, которого привели из того места, которое указал наш ночной гость, в дорогу отправился один из солдат, а ученику Клеща, связанному по рукам и ногам, пришлось сесть на лошадь того солдата, а поводья от той лошади, на которой ехал наш пленник, привязали сразу к двум идущим впереди лошадямконям — так что если даже наш невольный спутник захочет нас покинуть, то вряд ли у него это получится.
Глядя на спокойное лицо ночного гостя, никак не скажешь, что он еще совсем недавно был захвачен нами в плен. Сильный, холодный, уверенный в себе человек, только вот одежда на нем кое-где висела лохмотьями: это Кисс, выполняя свое обещание, еще раз тщательно обыскал пленника, и вырезал из его одежды еще несколько непонятных шариков, пару наборов тонких игл и небольшой пакетик сушеной травы, зашитый в плотную ткань. Доставая все это, Кисс безо всякой жалости резал одежду парня, так что сейчас вид у связанного человека, сидящего на лошади, вид был, скажем так, не очень...
Кстати, в седельных сумках гнедого коня незнакомца тоже отыскалось немало разнообразных вещей, вроде веревочных лестниц, наборов метательных ножей, нескольких мешочков с непонятными порошками, сменной одежды, небольшого арбалета, отмычек и множества тому подобных предметов. Был даже мерцательный шар... Ну, вполне естественный набор самого необходимого для человека, промышляющего столь опасным ремеслом...
