Журовой и Лучинский залегли. Замаскировались. Дождались возвращения товарищей. Теперь 'кукушки' уверены, что рядом с ними никого нет. Никаких признаков врага. Минуты кажутся часами. Журовой и Лучинский лежат 5, 10, 20 минут, не шевелятся. Комарьё и мухи атакуют вовсю. Но обнаружить себя нельзя, а то можно стать добычей того, на кого охотятся. Прошло полчаса. Появилась мысль: 'Ушли снайперы. Надо и нам уходить... Вот полежим ещё минуту'.
Как раз в эту самую минуту на тропе послышались шаги. Кто-то из беженцев шёл от Глушицы. Вдруг над самой головой Журового ба-бах! От неожиданности он подпрыгнул всем телом. Осторожно автоматом ППШ отвёл в сторону ветку куста и увидел чуть заметное облачко дыма почти у самой верхушки высокого дерева. Но на дереве никого. Взгляд упал на кудрявое дерево совсем рядом. На толстой ветке сидел человек в пятнистом маскировочном костюме. Партизан прицелился и дал по нему короткую очередь, и только тогда подумал: 'Надо было взять живым'. Снайпер выпустил из рук винтовку, и она гулко стукнулась о землю. 'Чего же он не падает?' — пронеслось в голове. Не покидая укрытия, партизаны наблюдали за фашистом: ранен или убит. Если ранен, подходить опасно — может гранатами забросать. Опасения напрасны. Голова 'кукушки' безжизненно опустилась на грудь. Мёртвое тело устойчиво держится на ветке. Присмотревшись, заметили, что оно пристёгнуто ремнем к стволу дерева. Видать, опытный головорез. Дали несколько очередей — ремень лопнут, и тело валилось на землю.
Снайпер действительно оказался опытной, запасливой сволочью. Кроме патронов гранаты, две плитки шоколада, полфляги кофе, сигареты и... мел. На деревья забирался с помощью 'кошек'. Второго снайпера нашли по следам 'кошек' на стволе. Когда подошли к дереву, фашист бросил гранату, но она не взорвалась. Привет от антифашистов Германии. Очереди ППШ сняли и эту 'кукушку'...
Мощный окаймляющий огонь серьёзно ограничивал действия мелких фашистских групп. Они чаще всего не имели радиста, а проложить под огнём телефонную линию не могли. Поэтому огонь гитлеровской артиллерии по-прежнему вёлся по площадям, не прицельно. Также гитлеровцы не могли поднести аким группам боеприпасы и эвакуировать раненых. Основное направление, по которому они рвались к 'дороге жизни' — русло реки Полисть с её пологими песчаными берегами. Обороны по Глушице не существовало и фашисты с запада тоже относительно свободно продвигались к Полисти, обгоняя по лесу отступающие советские войска и беженцев. В район оставленного КП Власова с запада уже вышли авангарды 'пруссаков', ведущих непрерывный хаотичный огонь. Группы Штарма-2 и Военного совета направились к жердевой дороге за боевой группой 57-й и 25-й стрелковых бригад.
Власов, начштаба Виноградов, комиссар Зуев, Белишев двинулись не к Полисти с войсками, а севернее. Командующий покинул поле боя. 2-я Ударная армия как единое войсковое формирование более не существовала. Погубил Власов армию. Он оказался трусом и предал всех, кто не щадя жизни шёл по его приказу в бой. Военнослужащие различных армейских штабных служб, подразделений тыла, раненые, кто не смог ночью выйти вслед за боевыми отрядами и остались в урочище Дровяное Поле, оказались безо всякого руководства совершенно беспомощными. А ведь как верили этому богатырского сложения генералу, ругателю, прибаутчику, краснословцу!
Несмотря на потери от арт-миномётного огня, отдельные группы войск под руководством своих мужественных командиров и политработников, а также часть беженцев, всё-таки прошли к Полисть и двинулись дальше. Огневые точки в ранее подбитых советских танках кое-где действовали и держали фашистов на расстоянии. К самим танкам, по которым вёлся огонь, приближаться не следовало. Те, кто шёл используя танки как ориентиры — вышли. Те, кто отклонялась вправо-влево на 100-150 метров, оказывались в переломном, задымлённом лесу перед позициями захватчиков. Из-за того, что процесс выхода в целом никем не управлялся, отдельные подразделения и группы под миномётным обстрелом залегли и никакого движения не производили в ожидании прекращения огня, в то время как обстановка требовала безостановочно двигаться. Многих тыловых работников и гражданских это погубило... Отряды 19-й гвардейской стрелковой дивизия пошли не по 'дороге жизни', а по тылам противника севернее, и этим сохранили личный состав лучше других. На войне разумный риск приносит успех.
Остатки 59-й 'саратовкой' стрелковой бригады под командованием майора Кононова выходили через узкоколейку в 23:00. Первым пошёл 3-й батальон, вторым — 2-й батальон. В результате сильного огня возникла стихия, мелкие подразделения растерялись, вместо кулака возникли мелкие группы и даже одиночки. Командиры уже не могли управлять. Много групп бросались с места на место, и никто не удосужился все эти группы организовать и с боем выйти на плацдарм. Из-за задержки на КП, командование 'саратовцев', начальники служб, а также командование батальонов из окружения не вышли. Оторвавшись от основной массы бригады и начав движение небольшой группой, они рассеялись и частично погибли. Когда же последние бойцы-'саратовцы', свернув остатки штаба, который руководил обороной правого фланга, подошли к 'дороге жизни', она снова оказалась закрыта. 'Саратовцы' снова оказались в окружении вместе со штабом 305-й 'московской' стрелковой дивизии и остатками его полков, прикрывающих отход армии.
Остатки войск западнее снова запечатанного 'коридора' образовали три группы со своими командирами. Боеприпасов почти нет. Радиосвязи и продовольствия нет. Медикаментов и транспорта нет. В гораздо более безобидной ситуации французы и поляки сдавались целыми полами под оркестр и при офицерах, отдававших врагу свои сабли в торжественной обстановке. Деграданты. Но кто сейчас желал сдаваться? Подлецы тоже на последнем издыхании — численность частей SS Polizei-Division дивизии у 'Долины смерти' всего 200 человек.
В белую ночью на 25 июня на КП 46-й 'новгородской' стрелковой дивизии Чёрного прибыли работники штаба армии и Военного совета во главе с Власовым. Остатки дивизии располагались севернее всех войск, скопившихся у Глушицы. Власов решил вывести штаб армии и тыловые учреждения походным порядком. Лес в квадрате 800 x 800 метров между рекой Глушица и рекой Полисть сильно повыкосило артогнём, который подлецы вели всю ночь с юга со стороны Большого Замошья, Теремца-Курляндского, и с севера со стороны Спасской Полисти. В щепу и обломки превратилось ещё не уничтоженное военное имущество. Восточнее Полисти сильно разрушены все три дороги: настил, гать и узкоколейка.
Колонна работников штаба армии во главе с Власовым, пошедшая на выход за группами 'новгородцев', представляла собой мирную толпу с беспорядочным движением, демаскированную и шумную: Власов, его 'походно-полевая жена' повариха Маша и парикмахерша Зина, адъютант командующего — красноармеец, член Военного совета дивизионный комиссар Зуев, заместитель его адъютанта старший политрук Селезнёв, прокурор армии, начхим, начарт, Начальник Особого Отдела армии майор госбезопасности Шашков, генерал Белемеев, начсвязи генерал Алферьев, комиссар штаба армии полковой комиссар Свиридов, его адъютант Петров, военврач 3 ранга, женщина-военфельдшер, Дилкин — шофёр грузовика личной охраны Власова, Абрамов — шофёр грузовой машины-фургона, оборудованного под полевой кабинет Власова, Молотов, Сухомлинов — шофёры легковых машин члена Военного Совета, Кот — шофёр машины-вездехода члена Военного Совета, Вертюков и Гринько — шофёры начальника Особого Отдела, Зверев — личный шофёр Власова, а также другие шофёры, санинструкторы, бойцы личной охраны Власова, Особого Отдела и прочие. Всего 175 человек. Командный состав имел пистолеты ТТ, наганы и автоматы ППШ. Многие бойцы имели гранаты, винтовки, карабины и по 10-20 патронов к ним.
От берёзового леса и осинника у 'дороги жизни' почти ничего не осталось. Дыбились корневища, торчали уполовиненные стволы между завалов из веток, сучьев, щепы. Каждая новая воронка сразу заполнялась водой.
Гитлеровские разведчики колонну обнаружили и миномёты обстреляли её местоположение. Будь командиры, работники штаба и женщины окопными бойцами, они безусловно прошли бы на выход и вышли, как в точно такой же ситуации вышли многие тысячи бойцов их армии и даже раненые, и даже местные жители. Для этого требовалось ложиться в грязь и двигаться перебежками, заранее намечая место, где вновь залечь. Ружейно-пулемётного огня не велось и это было гораздо проще, чем в атаке. Но все они являлись штабными, тем более среди них имелись вольнонаемные женщины. Одна из полевых жён Власова парикмахерша Зина упала в обморок. Крик же Ворновой: 'Андрюша, я боюсь!' развернул Власова как всадник разворачивать на скаку лошадь. Ну вот как Вороной, в модельном шёлковом платье от лучший ленинградской портнихи лечь в грязь и на ветки? А ведь в чемодане ещё тёмно-зелёное пальто с норковым воротником и манжетами за 150 рублей, замшевые полусапожки индпошива серые на меху и каблуке — 250 рублей, лаковые туфельки за 200 рублей, куча блузок по 30 рублей и так далее.
Не крикни Воронова, не пожалей своих тряпок, маникюра и причёски, Власов мог и не повернуть. Но бывшая германская поданная это крикнула. В дымке и тумане от водной взвеси, поднятой взрывами, группа распалась. Управление утратилось. Группа Власова, Вороновой, Виноградова, Белешёва, Афанасьева и других ушли сквозь дым левее. Парикмахерша Зина потерялась. Тыловое охранение осталось на западном берегу реки Полисть. Группа 'новгородцев' вернулась на свой КП. Группа во главе с Зуевым и начальником Особого Отдела Шашковым с отрядом автоматчиков в 70 человек из Особого Отдела НКВД ушли правее к реке Полисть и высоте 40,5. Шашков получил тяжёлое осколочное ранение в лицо при артобстреле. Не желая являться обузой для товарищей, страшась в беспомощном состоянии попасть в плен, мучимый страшной болью, этот мужественный большевик застрелился. Оказавшись на реке Полисть под огнём, охранение под командой замначальника Особого Отдела НКВД Горбова броском вырвалось вперёд, пошло на выход и вскоре вышло на Волховский плацдарм. Военный Совет и тыловое охранение осталось на западном берегу Полисти. Штаб армии, как её сердце и мозг, распался.
Командиры и комиссар 709-го батальона связи Пескова, двигавшиеся в одной группе с Власовым, после того, как попали под миномётный огонь, самостоятельно вышли на плацдарм и сообщили командованию где в последний раз видели штаб армии и Власова. Из группы Власова вышли также начхимслужбы и прокурор армии. Мерецков немедленно отправил к Власову танковую группа своего адъютанта капитана Бороды — 5 танков Т-34 с десантом. Борода имели приказ найти и охранять командарма. Адъютант командующего — украинец. Молод, хорошо сложен, подтянут. В тёмно-каштановых, небрежно причёсанных волосах нечто театральное. В армии не новичок. Говорил с резко выраженным украинским акцентом. Спокойный, уверенный, основательный. Борода — отличный командир. Хорошо воспитан, честен и на редкость храбр в бою. Он всегда называл вещи своими именами. В какой-то мере он копия своего шефа. В чертах характера капитана Бороды и генерала армии Мерецкова много общего. И главное — они походили друг на друга своей прямотой. Такой Власова из-под земли достанет. Группе Бороды пришлось прокладывать себе путь иногда гусеницами и огнём, теряя танки на минах и от огня противотанковых пушек. На последнем своем танке упрямый Борода добрался до КП штаба Власова, но там уже никого. Командарма нет нигде, как в воду канул. Свою армию Власов в последнюю битву не вёл.
В 2:00 белой ночи остатки частей 2-й Ударной армии, прошедшие Полисть, продолжали выходить общим потоком по 'дороге жизни' на восток. Выход по 'дороге жизни' прикрывала танковая группа храбреца Коркина, сформированная из 11 танков Т-34 и 900 красноармейцев и командиров 2-й Ударной армии, вышедших из окружения три дня назад. В результате действий отважного Коркина фашисты не смогли своим пулемётным обстрелом перекрыть дорогу жизни у реки Полисть.
В течение всей ночи продолжался выход подразделений, отрядов, неорганизованных групп, одиночек. Всего с оружием вышло до 6000 человек, из них 1500 раненых. Непрерывной цепочкой тянулось окруженцы от леса к Теремцу-Курляндскому. Бледные, усталые, худые, заросшие щетиной, в мокрых шинелях. Обмывочный пункт и санчасть на берегу Волхова возле деревни Плотишно работали круглосуточно. Окруженцев мыли, кормили, лечили. Одевали, обували если требовалось. Поднялось солнце, ободрив вышедших и подтвердив право на жизнь.
В 4:00 ураганный артиллерийский огонь фашистов по дорогам между Глушицей, Полистью и деревней Мясной Бор стих. В это же время над районом Глушицы и Полисти появились бомбардировщики и истребители Luftwaffe. Проклятые стервятники начали бомбить и обстреливать из пулемётов всех замеченных. Под бомбовый удар попали боевые порядки и район КП 25-й кавдивизии, а также приданный ей 244-й кавполк 87-й кавдивизии. Этот кавполк без учёта своих артиллеристов и миномётчиков насчитывал 120 опытных и отважных воинов. Кавалеристы всю ночь отбивали атаки групп гитлеровцев и уничтожали 'кукушек', пытавшихся через завесу заградительного огня пройти к 'дороге жизни'. Вскоре появилась вторая группа бомбардировщиков и тоже начала бомбить.
Остатки 23-й 'харьковской' стрелковой бригады, 92-й и 46-й стрелковых дивизий собрались вместе чтоб выйти к Мясному Бору. Значительная часть командиров и бойцов, оказалась ранена, многие повторно. Связь со штабом Власова отсутствовал. Выдали в последний раз еду — по 200 граммов варёной конины без соли. Ввиду сильнейшего артогня и обстрела бойцы получили приказ комполка майора Чинина разделиться на мелкие группы и выходить по отдельности. Комдив-92 полковник Ларичев собирал группу добровольцев из 60 бойцов, чтобы действовать как партизаны и ушёл с ними на север. 30 человек из штабной роты составили группу старшего лейтенанта Лифашина.
Из-за почти непрерывных налётов Luftwaffe с 9:30 движение на 'дороге жизни' замерло полностью. До этого времени счётчики у Мясного Бора насчитали примерно около 6000 человек вышедших, из них 1500 немедленно отправились в госпиталь.
Люди всё шли к Мясному Бору и шли... Впереди питательный пункт. Там окруженцев встречали как родных. Врачи обследовали, интенданты кормили: сахар, каша с маслом. Другое врачи запретили давать. Но окруженцы брали ещё хлеб с собой, сухари. На 2-3 человека выдавали 'наркомовскую' 100-граммовую порцию водки. Некоторые пили по 2-3 порции и их рвало слизью. После питательного пункта вышедших отправляли в сторону Волхова к деревне Костылево. Пригревало солнце. Многие бросались на траву и засыпали на 10-15 часов несмотря на бомбежку неподалёку и залпы советских батарей. В Костылево героев окружали заботой медработники, интенданты и представители Волховского фронта. Задавали массу вопрос. Особенно всех интересовало почему не вышло руководство армией, Власов и член Военного совета Зуев.
Не зная о том, что его настойчиво ищет адъютант Мерецкова, но догадываясь, что комфронта станет его искать, Власов в свою очередь отправил несколько работников штаба искать Зуева, Шашкова и парикмахершу Зою. Без успеха. Тогда он решил не рисковать под обстрелом своей жизнью, жизнью Вороновой и других, и дождаться момента затишья. Судя по характеру огня, у гитлеровцев заканчивались снаряды и мины. Настойчивая контрбатарейная и контрминомётная борьба советской артиллерийской группировки тоже давала результат. Интенсивность огня оккупантов заметно снизилась.
