— Мы рассчитывали на иное, — заметил Сасори.
— Моим белым Зецу нужны образцы чакры тех, кого они будут подменять, — добавил черно-белый Зецу.
— Джинчурики в бою будут на пике боевой формы и возможностей, — прошелестела Конан.
— Я знаю, — ответил Пэйн. — Но они все будут в одном месте, не подозревая о наших планах. Половина из них будет считать нас своими союзниками, это дополнительный шанс ошеломить, схватить и пленить их. После разгрома Деревень у нас будет время запечатать их по очереди, не спеша и не подвергая Гедо Мазо опасности повреждения. Риск? Конечно! Но если мы и так собираемся сокрушить силы четырех Деревень, то избавление от джинчурики ослабит наших врагов и усилит нас. Для успокоения Каге в бой пустим армию белых Зецу, под личиной генинов — нукенинов.
— Ты это уже говорил, лидер! — проскрипел Сасори.
— И еще повторю, — парировал Пэйн. — План изменился, и обстоятельства тоже. Белые Зецу примут облики командиров — шиноби, нанесут удары в спину, посеют хаос в управлении, в последней битве Пяти Биджу Райкаге показал, что и как надо делать. Наша основная армия — пять отрядов, во главе с Итачи, Кисаме, Какудзу, Конан и Дейдарой захватят каждый по джинчурики. Сасори и его отряд, и я — захватим еще двух джинчурики. Хидан убьет Цучикаге, он главная угроза нашим планам. Зецу будет следить за полем боя и управлять своими белыми копиями. Затем тела джинчурики будут отправлены на нашу базу, их места займут копии — Зецу, чтобы запутать врагов.
— Список наших врагов этим не исчерпывается, — занудно заметил Сасори.
— Конечно, там будет много сильных врагов, и Райкаге, и Отшельники Конохи, и даже армии четырех Деревень, и что с того? — вопросил Пэйн. — Наша цель — биджу, и сокрушение Деревень, и этим мы и займемся! Воцарившийся хаос управления поможет нам нанести несколько массовых ударов, избавляясь от основной массы шиноби. Затем приступим к запечатыванию, пока Деревни будут приходить в себя, и здесь нам опять пригодятся наработки Хируко.
— Отшельники Конохи поднаторели в моментальной установке барьеров, — заметил Черный Зецу. — В каждой из крупных битв они успешно сдерживали Цучикаге и его техники Атома.
— Это разумно, Пэйн, — вмешалась Конан.
— Значит, они смогут пережить наш первый массированный удар, — пожал плечами Пэйн. — Мой план не идеален и ни один из планов не будет таким. Никто не сможет спланировать и учесть столкновение таких сил, и в этом наш шанс. Повторяю, хаос управления, двойники — Зецу и захват семи джинчурики, вместе с убийством Цучикаге и прочих Каге. Затем мы сокрушим Отшельников Конохи и прочих S-ранговых, а основную массу я просто прихлопну парой массовых техник риннегана. Кстати, Конан, взрыв — печати готовы?
— Да, — кивнула Конан. — Миллиард взрыв-печатей в свитках.
— Предлагаю улучшить план, — заметил Сасори. — Раз мы якобы на стороне Камня, то и Коноха наш враг. Ни у кого не возникнет подозрений, если вначале мы поможем сокрушить их Отшельников и АНБУ, и Хокаге, и только потом перейдем к плану, предложенному Пэйном.
— Нам придется раскрыть все наши способности раньше времени, это может помешать захвату джинчурики, не говоря уже о том, что к нам и так относятся с подозрением, — возразил Пэйн. — Поэтому я и предлагаю нанести удар по самым важным для плана целям: биджу! И уже потом атаковать остальных. Даже если Отшельники устоят, что с того? Семь биджу будут у нас, а пока Деревни договорятся, мы присоединим и восьмого, и всех запечатаем, и нам даже бегать за шиноби не придется. Они явятся сами, и мы их сокрушим!
— Я лишь хочу, чтобы все прошло без осложнений, — занудно проскрипел Сасори.
— Без осложнений в любом случае не обойдется, — ответил Пэйн. — Врагов будет слишком много, чтобы уничтожить их одним ударом. Поэтому вначале самое важное — биджу и разрушить управление врага. Потом сокрушить его сильнейших шиноби, и затем уничтожить оставшихся парой массовых ударов. Чтобы врагам было чем заняться, Конан атакует взрыв-печатями всех шиноби, и затем подключится Дейдара, с его огромными бомбами.
— Хорошо, я пойду готовить марионеток, — Сасори моргнул и отключился.
Зецу погрузился в пол, проекция Какудзу, дослушавшая спор молча, тоже отключилась.
— А все-таки он прав, Нагато, — заметила Конан. — Отшельники могут нам помешать.
— Коноха! Опять Коноха мешает нам! — воскликнул Пэйн. — После захвата биджу я сокрушу Лист одним ударом Шинра Тенсей! Посмотрим, как эти Отшельники устоят против мощи риннегана! Снесем Лист и убьем учителя Джирайю, и тогда никто не сможет нам противостоять! Все, все кто встанет на нашем пути — познают боль!
Конан склонила голову, признавая мудрость слов Пэйна.
11 июня 79 года. Госпиталь Конохи в стране Весны.
Сакура поправила косынку и посмотрела на лежащего с потухшим взором Ли.
И дело было вовсе не в физическом состоянии, операции Цунаде-сама прошли отлично, нет, дело было в душевном состоянии юного Ли. Он как будто сдался, хотя раньше Сакура посчитала бы такое невозможным. Не улыбался, не приветствовал ее, вскидывая руку, и уверяя, что вскоре он будет здоров.
Сакура поправила одеяло, и внезапно на нее снова накатило, как тогда в стране Звука.
Приступ жалости и понимания, соединенный с тренировками в гендзюцу, обширной частью которого было умение понимать и моментально анализировать врага. Чем лучше ты понимаешь врага, тем достовернее картинку гендзюцу сможешь ему передать, тем меньше чакры потребуется на это, и соответственно, тем меньше шансов, что противник вообще заметит твое воздействие. Ведь невозможно противодействовать гендзюцу, не осознавая, что ты в гендзюцу, если, конечно, внутри не сидит биджу, готовый прийти на помощь.
Теперь Сакура смотрела на Ли, и читала его историю.
Ли всю жизнь упорно тренировался, стремясь, стать шиноби и доказать, что с помощью одного лишь тайдзюцу он сможет! Пример Майто Гая, ставшего элитным джонином, вел его вперед. Ли не сдавался и шел вперед, стал чунином на экзамене в Кири, и продолжал тренировки. Сакура понимала, что грози Ли осложнения физического плана, невозможность продолжать использовать чакру, например, он бы, наоборот, не сдался, и тренировался до потери пульса, пытаясь вернуть себе способности и возможности.
Значит, что-то надломило его душевно, но что?
Вряд ли поражение, неужели Ли никогда не проигрывал и не сталкивался с более сильными противниками? Сталкивался, и упертость его, схожая с Наруто, как раз помогала ему вставать раз за разом и сражаться дальше. Тренироваться больше. Ставить новые цели и добиваться их. Тут Сакура остановилась и подумала, что слишком уж идеализирует Ли. Он же влюблен в нее! Значит перед ней он никогда не терял лица, а вот что происходило, когда Ли оставался один? Мог он впадать в тоску и отчаяние, как сейчас, терять волю к жизни? Вполне мог!
Сакура облизала губы.
Сколько раз она сама падала духом, но ее поддерживали? Ли никто не поддерживал, кроме Майто Гая, а тот и сам сейчас в депрессии и не показывается. Ли влюблен в нее? Перед глазами неожиданно встала сцена поцелуя Хинаты и Наруто, сцена после которой Сакура ходила и злилась еще дня два. Тогда она ходила и уверяла себя, что не нужен ей Наруто, и Саске тоже не нужен, но все же, избавиться от злости не могла, как будто Хината покусилась на что-то принадлежащее Сакуре.
Душевная поддержка, да, Сакура представила ту же сцену, только чтобы Саске, еще в Академии, прижал ее к дереву и поцеловал бы. Воодушевилась бы она? О да! Значит, это сработает и с Ли! Да, я обязана поддержать Ли, решила Сакура, как меня саму поддержали в те дни, когда Саске ушел из Конохи. Она вспомнила отчаяние и страх, и боль тех дней, и содрогнулась от жалости и сопереживания к Ли, который продолжал безучастно лежать на кровати.
Что было бы, не поддержи ее друзья и наставница?
Она бы тоже лежала безучастно на кровати, здоровая физически, но надломленная душевно? Сакура еще раз содрогнулась, представив эту картину, и жалость к самой себе, и к Ли, и к Наруто, и ко всем, кому не хватает душевной поддержки, вспыхнула в ней с удвоенной силой.
Ли — сильный, Ли — не сдается, Ли — звезда фильмов, думала Сакура, склоняясь над парнем.
Кто из нас заглядывал за эту стену внешнего упорства и благополучия? Что там, в глубине души? Ведь он давал клятву самому себе не сдаваться, припомнила она разговор в Кири, давал и нарушил, получается? Зайти с этой стороны, разговорить его, разозлить, вывести из себя, вернуть к жизни? Но нет, ее он слушать не будет, только наставника. И все же Сакура остановилась, не замечая, что наклонилась к Ли и застыла над ним.
В глазах Ли появилась искорка интереса.
Нет, решила Сакура, она не готова к такому разговору, здесь и вправду нужен Майто Гай. Но его еще надо найти и уговорить, и все это время Ли будет лежать здесь, страдая душевно, и жалость и сопереживание Сакуры не могли этого допустить. Они требовали выхода, требовали и подталкивали Сакуру помочь, а воспоминания о Саске, ревность к Хинате и Наруто, желание что-то доказать в этой области, задавали путь, которым могла помочь Сакура. И пускай сама Сакура не слишком осознавала моменты с Саске и Наруто, но все же именно они и сцена с поцелуем Хинаты толкнули ее сделать то, что она сделала.
— Твои поклонницы убьют меня за это, — пробормотала она, впиваясь поцелуем в губы Ли.
Тот вздрогнул, потом неумело ответил, потом покраснел и попробовал отползти спиной.
— Не н-н-надо, С-с-с-сакура-с-с-сан, — заикаясь и краснея бормотал Ли.
— Надо — надо, — Сакура схватила его за плечи и вернула на место. — Видишь — действует!
И еще раз поцеловала, как будто стараясь проглотить.
— Ну что, принцесса Фуун лучше целуется?
— С-сакура-чан! — вспышка гнева придала Ли сил, он оттолкнул куноичи.
Сакура мрачно улыбнулась, складывая печати.
— Лепестки весенней сакуры!
Ее гендзюцу закружило голову Ли, задурманило, он широко открыл глаза и пробормотал.
— Сакура-чан, вы прекраснее всех на свете! Сакура-чан, я готов умереть за вас!
— Ты погоди умирать, — усмехнулась Сакура, подходя ближе, расстегивая безрукавку. — Тебе еще жить и жить, а ты помирать собрался! Нет уж, пока я здесь ирьенин, ты не умрешь!
От вида обнажившейся перед ним Сакуры, в другой раз Ли потерял бы сознание или убежал, или еще чего-нибудь сделал, но теперь гендзюцу блокировало его стеснительность и пробуждало силу Юности.
— Обними меня! — прошептала Сакура, содрогаясь от собственной храбрости, жалости к пациенту, желания помочь и мысли о том, что она отдала свой первый поцелуй Року Ли.
Ли крепко обнял Сакуру, приник, как будто к матери, а не к любимой девушке, во славу образа которой он сражался и жил. Так все продолжалось пару секунд, а затем все, по инициативе Сакуры перешло все-таки в любовные объятия. Вскоре халат и безрукавка на Сакуре были уже расстегнуты, а Ли лишился половины пижамы, и двое разгоряченных подростков уже просто не могли остановиться.
Сакура, прекрасно представлявшая медицинскую часть процесса, направляла Ли, а тот уже вообще ничего не соображал, просто следовал ее указаниям, и старался изо всех сил и выносливости, едва ли не открыв Третьи врата, и уж точно сломав одну из ножек кровати. Сакура отчетливо слышала хруст, и тут же вспомнила, что забыла закрыть дверь в палату, и порадоваться за то, что Ли ожил, и приглушить боль между ног медицинской техникой, и еще раз попробовать отдаться процессу.
— С-с-с-Сакура-чан! — вскрикнул Ли, но ладошка Сакуры уже зажимала ему рот.
Хрусть! Кровать под Сакурой ощутимо наклонилась.
Сакура стояла под душем, потирая живот и натруженную едва ли не до кровавых мозолей промежность. Нет, ей, конечно было приятно, а уж восхищение Ли ее все еще маленькой грудью, заставляло восхищенно трепетать, но все же того восторга оргазма, который описывался в свитках, она не испытала. При этом Сакура прекрасно осознавала медицинскую сторону процесса и всего происходящего, но все же ей было обидно. Казалось, что она сможет и с первого раза! Ли то точно смог, и в первый раз, и в десятый, вон все как растер, и сам сейчас лежит пластом поперек сломанной кровати.
Зато теперь он точно вернется к жизни, улыбнулась сама себе Сакура и вывернула краны сильнее.
Предстояло помыться и подмыться, принять противозачаточные, пусть шанс небольшой, но все же, переодеться, починить или заменить кровать, и поговорить с Ли, чтобы он молчал, и самой подумать, как быть дальше. Ли ожил, но он точно потребует продолжения, а Сакура внезапно поняла, что ни Ли, на Саске, ни Наруто, которых она поочередно представляла на месте страстно пыхтящего Ли, ее не интересуют.
— И все же я молодец, спасла ему жизнь, — пропела Сакура, намыливая покрасневшие, натертые и помятые грудки, хихикнула. — Девятые врата, врата Любви и Секса — откройтесь!
12 июня 79 года. Коноха, страна Огня.
— Эй, Сакура! Сакура! Привет! — донесся жизнерадостный крик до ученицы Цунаде.
И все равно Сакура вздрогнула, в первую секунду вообразив, что Ли сбежал из госпиталя и последовал за ней сюда в Коноху. Умом она, конечно, понимала, что это невозможно, портал между Листом и госпиталем страны Весны охранялся, но все же вздрогнула. Она специально взяла выходной, отпросилась у Като Шизуне, чтобы развеяться, побыть в одиночестве, в гарантированном одиночестве от Ли, чтобы подумать, как жить дальше, и вот тебе на! Пяти минут не прошло, как она прибыла в Коноху, а Яманака Ино уже машет ей рукой.
— Я так давно тебя не видела! — с энтузиазмом воскликнула Ино, рассматривая Сакуру.
Сакура мрачно посмотрела в ответ. Отголоски вражды за внимание Саске в Академии, старые привычки и воспоминания, требовали сказать что-то колкое в ответ. Новое воспитание и обучение подсказывали, что вражда в Академии осталась в Академии. Навыки оценки противника кричали: грудь у Ино выросла больше, чем у Сакуры, сама она еще больше расцвела, удлинила хвост блондинистых волос и стала чунином.
Это добавило мрачности во взгляд Сакуры, остававшейся генином.
— Пойдем, выпьем чаю в "Жасмине"! — Ино ухватила Сакуру, почти потащила по улице. — Расскажешь, что и как, наверняка у тебя полно новостей!
— Я безвылазно сижу в госпитале в стране Весны, — мрачно ответила Сакура.
— Но при этом находишь время на резвых шиноби, а? — хихикнула Ино. — Чунин с поля боя, разгоряченный и страстный?
