— Давай, — не стал возражать друид. — До того как стало известно о приближении орды, я хорошо полазил по тамошним местам, посмотрел, прикинул — работы будет много, но не все так страшно как я думал раньше. Значится перво-наперво... —
ПРОДА от 25.08.2017.
Интерлюдия.
г. Москва, Северный административный округ, р-н. Западное Дегунино, двенадцатый микрорайон, двор элитного жилого дома.
Настоящее время (2019 год), полдень.
Кондрат.
Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой.
Крутится, вертится, хочет упасть,
Кавалер барышню хочет украсть.
Где эта улица, где этот дом!?
Где эта барышня, что я влюблен?!
Вот эта улица, вот этот дом!
Вот эта барышня, что я влюблен!
Как бывало не раз слова знакомой с детства песни помогли Кондрату успокоить разгулявшиеся нервы и войти в то особое состояние холодной отстраненности, что так полезно для дела. Давно, очень давно он не занимался подобными вещами и надо признать отвык, но сегодня собирался вспомнить старое, и немудрящие слова помогали ему настроится на нужную волну.
Большой двор элитного дома не любил чужаков, отгородившись от остального города решетчатым забором и такими же воротами. Снобизм? Быть может, хотя скорее веяние времени и требование жизни. Зато двор одного из центральных районов трещавшей по швам Москвы не ломился от припаркованных автомобилей совершенно посторонних людей, песочницу не уродовали кучи говна, всю остальную детскую площадку окурки, шприцы и бутылки, на любовно ухоженных клумбах не воняли использованные презервативы и обдолбанные ханырики, милиция (пардон) полиция не гоняла наркоманов и шпану, странные дяди не выслеживали детей, а гости из солнечного Таджикистана бабулек, нет — во дворе дома царили покой и тишина.
Кондрат не имел к жильцам дома и соответственно к хозяевам двора никакого отношения — не жил, не являлся родственником или знакомым тех кто жил, не работал в многочисленных службах богатого дома, однако он, чужак, нагло и у всех на виду сидел на скамейке внутри запретного для чужаков двора и никто не обращал на него внимания. Впрочем, а на что было обращать? Он не походил на шебутного представителя какой-нибудь из молодежных субкультур, любителя странно звучащих для русского слуха развлечений вроде пранка, паркура или какого-нибудь другого опасного для себя и других занятия (ей-ей лучше бы с тем же пылом занимались девушками, а то ломают кости, треплют нервы, а рождаемость падает); не походил он и на косившего под дебила учащегося ПТУ, в традиционном измызганном спортивном костюме, с не менее традиционными жаренными семечками на зубах, от чьего жутковатого ''Гы-Гы-Гы'' стыла кровь в жилах у любого нормального человека; не был похож и на откровенного гопника-алкаша, которому всегда нужно было добавить, то есть попросту отобрать у случайного прохожего бочата (часы), лопатник (кошелек) и все что угодно, все что можно продать или обменять на пузырь бухла, а если не получится, в похмельной ярости насрать, сломать, нагадить где можно и нельзя; на представителя набившей всем оскомину чернявой национальности он тоже не походил. Нет, старичок-божий одуванчик напоминал книжно-киношного профессора, этакого престарелого, но по-прежнему элегантного денди годов так 20-х 20-ого века, а может и века 19-ого. Любой кто видел его умилялся, а через несколько минут и вовсе о нем забывал и продолжал заниматься своими обычными повседневными делами. Да и был ли тот старик? Или это воспоминание об увиденном в фильме или сериале актере?Да если даже и был, то явно не нес угрозы ни двору, ни жильцам.
Просто удивительно как человека могут изменить обычные контактные линзы, качественно положенный грим, накладные волосы и борода, сшитый на заказ костюм под Италию и до умопомрачения лакированные туфли — изменить до неузнаваемости. Когда над Кондратом закончила колдовать незнакомая ему, но знакомая Василию (Альдарону) сухонькая старушка и он смог посмотреться в зеркало, то не узнал сам себя — исключительно качественная работа, исключительно! Где лысая, изрезанная старыми шрамами башка? Вместо нее благородная, роскошная, снежно-белая шевелюра, которая к тому же скрыла от посторонних глаз отсутствие половинки правого уха и ожег на месте левого. Где слишком сильно давящий взгляд (зверский, как говорили ему некоторые)? Вся тяжесть осталась с внутренней стороны зеленых контактных линз, и о чудо (!) Кондрат видел в них лучше, чем видел в своих любимых очках. Появилась роскошная и такая же снежно-белая борода, а усы, его гордость, смотрелись на ней не как чужеродный элемент, а как составная часть ухоженного комплекса из бороды и усов. Ну и ко всему этому великолепный костюм: не настоящая Италия конечно, но даже специалисту трудно было бы понять, что это подделка, по крайней мере на первый взгляд. Хотя если смотреть в корень, кто тут еще подделка надо поглядеть — костюм не жал, не стеснял движений, не натирал и в нем можно было бегать, прыгать не хуже чем в специально предназначенной для тренировок спортивной одежде. Кондрату понравился его новый образ — так бы в нем и ходил, и почти девяностолетний старик долго, как мальчишка перед первым свиданием, вертелся перед зеркалом, пока его не позвала знакомая Василия внести в его образ последние штрихи. Золотые очки (обычное стекло), дорогие часы, ручка Parker и короткий зонт добавили образу глубины и достоверности. Казалось бы после взгляда в зеркало Кондрата уже ничем нельзя было удивить, но как потом оказалось все же можно: уже в самом конце, когда преобразившая его старушка прощалась с Василием, он с искренним изумлением понял, кем она была — вот значит как в реальности выглядела Синьагил.
Кондрат поднял руку к лицу и взглянул на циферблат — семь минут до назначенного времени. Ни много, ни мало — нормально: пока не стоит вставать и идти к нужному подъезду, но можно начинать готовиться. Он лениво оглядел двор — никого. Почти никого: полный мальчик вышел из подъезда, мальчишку больше интересует гаджет в руке чем окружающий мир, мужчина помогает жене загрузить в дорогой автомобиль коляску и задорно орущего отпрыска, в другом конце обширного двора возится дворничиха — самый страшный его враг (теоретически может поинтересоваться, что забыл на скамейке незнакомый ей старик), но похоже она застряла надолго. Через пару минут Кондрат изменил позу, словно устал сидеть в одном положении, при этом короткий зонт ''ну совершенно случайно'' оказался у него на коленях. Не по-стариковски ловкие пальцы пробежались по стержню, надавили, повернули незаметный рычажок — внутри зонта раздался едва слышимый щелчок. Пальцы огладили набалдашник в форме крюка, попробовали насадку с внутренней стороны, но двигать ее не стали и не явили миру то, что скрывалось под ней, пока не явили. Кондрат вновь откинулся на спинку скамейки и взглянул на часы — 4 минуты, хотя, уже три.
Итак зонт — обычный на первый взгляд зонт. Разве что если присмотреться, можно заметить слишком толстую рукоять-набалдашник, а с другой стороны, ну кому это надо? Сотни фирм, фирмочек и вообще подозрительных шарашкиных контор изготавливают похожие зонты не только в России, но и за рубежом, и все они творят как бог на душу положит, так что и слишком толстая рукоять вполне может быть высером мозга очередного ''гениального'' дизайнера. Да может, но не является: этот зонт работа настоящего мастера, известного в клане Красного Дракона под именем Дорн. И в общем-то зонт это не зонт — ткань, спицы внутри нее, частично внешний вид рукояти это бутафория: под тканью не телескопическая рукоять, а гораздо более широкий и массивный агрегат, по сути почти один огромный и толстый ствол, главная и изначальная цель которого глушить звук, ГЛУШИТЬ в ущерб дальности и точности, но не надежности, все остальное, затвор, пружина и другие части самодельного оружия занимали гораздо меньше места — как уже было сказано ранее под черной тканью якобы зонта царил ствол, нет, СТВОЛ! Там же был расположен магазин на восемь патронов: 7,63x25 мм Маузер — достаточно надежный и убойный патрон. А вот сменить магазин нельзя, для этого пришлось бы долго разбирать весь агрегат, при этом резать бутафорскую ткань, ломая бутафорские спицы. Да и не нужно — если все пойдет как надо, то восьми патронов хватит за глаза, а если не пойдет, то даже десять полных магазинов не помогут хозяину оружия. Спусковой крючок скрывает нашлепка на набалдашнике, предохранитель Кондрат только что взвел и поставить его назад невозможно. Бьет оружие на 10-15 метров, потом начинает хромать точность, но в условиях ограниченного пространства, например, машины, подъезда, квартиры больше и не надо. В общем неплохое оружие, хотя и не без недостатков, главный из которых не невозможность перезарядиться и не неудобная рукоять, а вес — зонт весит почти полтора килограмма, но зато безобидный вид, беззвучный выстрел и мощный немецкий патрон. Впрочем тому кто умел обращаться с ''мечтой кулака'' (винтовочным обрезом) не пришлось долго привыкать. На самый крайний случай у Кондрата имелся запасной вариант — десяти сантиметровый нож-наваха, подарок погибшего в Корейскую друга-командира. Друг привез его из Испании в 35-ом году, а затем без единой царапины прошел с ним Халхин-Гол и еще две войны, а вот в третью нож-талисман не помог, и умиравший от ран командир без сожаления подарил заслуженное оружие молодому, но талантливому подчиненному. Десятисантиметровая наваха — действительно хорошее оружие, и Кондрат умел им пользоваться... когда-то давно. Он не обольщался насчет себя — двадцать, даже пятнадцать лет назад он еще кое-что мог, а теперь один единственный настоящий удар, даже не от профессионала, а просто от здорового, молодого мужика и ему старику хана. Так что наваха это на самый крайний случай, и хорошо бы этот случай так и не наступил.
Кондрат взглянул на часы — минута, а значит пора. Встал, разгладил брюки и неторопливой походкой направился к подъезду напротив скамейки, на которой он сидел, ''зонтик'' небрежно качается в петле на правой руке. Во дворе ни души, даже дворничиха куда-то скрылась:
Крутится, вертится шар голубой...
Кондрат минует еще одну скамейку перед самым подъездом, розовые кусты, вступает на лестницу под козырьком и мурлыкает себе под нос заветные слова:
Крутится, вертится над головой...
Он успевает посторониться, и даже галантно придержать дверь перед пожилой женщиной с помертвевшим лицом и глазами на мокром месте — консьержке этого подъезда только что позвонили по мобильному телефону и сообщили, что ее единственная и любимая внучка попала в аварию (на самом деле абсолютно целая девица скучала на паре в своем университете, что характерно с ВЫКЛЮЧЕННЫМ телефоном):
Крутится, вертится хочет упасть...
Кондрат с усмешкой глянул вслед женщине, подмигнул зрачку видеокамеры и, проникнув в подъезд, закрыл за собой дверь. Камер он не боялся — как неосмотрительно со стороны службы безопасности дома оставлять в своей системе выход в интернет, неудивительно, что через этот пусть и защищенный, но НЕДОСТАТОЧНО защищенный выход-вход шляются все кому не лень — хорошо сработал более чем подкованный в программировании и хаке Ниэллон:
Кавалер барышню хочет украсть...
Незваный гость не решился вызвать лифт на первом этаже, а благоразумно поднялся на второй. Конечно у получившей страшное известие консьержки не было времени вызвать сменщицу, тем более ее дождаться, но береженого бог бережет, а не береженого кто-то стережет — в конце-концов есть дворники, есть охрана на воротах мало ли... Но и идти по лестнице до девятого этажа... не в его возрасте, так что лифт.
Буквально через минуту распахнулись двери, и Кондрат вступил в самый чистый лифт на его памяти, даже лифт в здании Министерства Обороны пусть и слабо, но пованивал мочой (много престарелых генералов со слабым мочевым пузырем), а тут запах лаванды, чистота, зеркальные стены и приятная музыка — прямо не лифт, а холл дорогого отеля.
Кондрат успел закончить уже начатые куплеты и начать по новой, когда лифт остановился на нужном ему этаже. Приятный женский голос по-английски назвал номер этажа, двери бесшумно открылись, Кондрат вышел.
На площадке никого, на лестницах никого, за массивными дверьми тоже никого не слышно, но это не показатель — за такими стальными монстрами можно хоть бомбы рвать, хоть надрывая глотку орать ''Парус'' Высоцкого, но тут уж ничего не попишешь — остается надеяться на судьбу, удачу, фортуну. Кондрат огладил большим пальцем нашлепку на набалдашнике ''зонта'' и... вновь оставил ее в покое. Подошел к нужной двери и нажал белую кнопку звонка.
— Динь-дон! Динь-дон! Динь-дон! — в глубине квартиры звенит забавный звонок. Звук очень приглушен — толстая дверь, но все же его слышно.
Кондратий чуть отступил от двери, давая тому кто будет смотреть в глазок хорошо себя разглядеть. Поправил манжеты, поправил бабочку, поправил Parker в нагрудном кармане пиджака и постарался принять как можно более безобидный и в то же время деловой вид. Приглушенных дверью шагов он не почуял, но и не вздрогнул, когда увидел потемневший глазок и услышал вопрос из-за двери:
— Кто там? — вполне себе банальный вопрос, причем что характерно на русском языке. Впрочем чему тут удивляться? Хозяин квартиры говорил и думал на нем не хуже чем на родном английском.
— Mister Bohm? — американский Кондрата был великолепен — типичный говор уроженца округа Колумбия, не зря его классический английский подвергся безжалостному коверканью сразу с двух сторон: почти месяц в виртуале его мучил Сулмендир, и столько же в реале пытал Альдарон — результат на лицо, вернее на языке.
— Yes, — владелец жилья охотно перешел на язык сдернувших за океан соплеменников Шекспира, одновременно он внимательно разглядывал гостя сквозь глазок. И что же он видел? Благообразный старик в золотых очках, с золотым пером во внешнем кармане дорогого итальянского костюма — на гопника, журналиста или сектанта не похож, да и не пускали такую публику в подъезд элитного дома.
— Good day, mister Bohm. My name is Samyel Johnson. I think, you remember me, do you? I am here for embassy business, — намекнул на вполне возможную в прошлом встречу Кондрат, в конце концов парень не мог быть знаком или знать в лицо всех сотрудников огромного посольства, да и не ставил перед собой такой задачи. — Please, may we talk? — Кондрат ковал железо пока горячо и, благожелательно улыбаясь в глазок, напрашивался в гости.
— Of course, just a minute! — Ай-ай-ай — никогда не открывайте дверь незнакомым людям и это правило не стоит забывать даже взрослым! Хозяин квартиры забыл — широко распахнул дверь, улыбнулся гостю фирменной американской улыбкой и гостеприимно пригласил его внутрь: — Welcome, Mister Johnson! —
Кондрат вежливо склонил голову и зашел в длинный коридор. В глубине большой шестикомнатной квартиры звучала разнообразная музыка (как минимум три композиции из трех разных источников) и слышались азартные голоса, а также звуки выстрелов и взрывов (приятели хозяина квартиры резались в приставку).
