Спустя столько времени они все еще манипулируют мной, кисло подумала она.
Но даже если бы это было правдой, она мало что могла с этим поделать; в результате, однако, у нее остался раздражающий зуд — и не было возможности почесать его.
Морроу просто смотрел. Он не чувствовал ни страха, ни любопытства. Верхний люк никогда раньше не открывался. И — хотя глаза говорили ему обратное — сейчас этого произойти не могло.
За люком был туннель, поднимающийся вверх — туннель был внутренней частью цилиндрического шлюза, понял он. Свет над люком был тусклым, зеленоватым. Воздух из цилиндра казался горячим, влажным, насыщенным тайными фруктовыми ароматами.
Он попытался найти какой-нибудь подходящий ответ, сформулировать какой-нибудь план; но это новое событие скользило по изношенной привычками поверхности его разума, как ртуть по стеклу, не в силах проникнуть внутрь. Он мог только наблюдать, как разворачиваются события, одно за другим, как будто он был низведен до состояния ребенка, неспособного связать события какой-либо причинно-следственной последовательностью.
Целеустремленности, похоже, тоже было трудно принять все это. Она стояла в шлюзе, запрокинув голову, глядя вверх, приоткрыв рот...
Затем раздался шипящий звук, мягкий влажный удар.
Целеустремленность схватилась за себя рукой.
Она посмотрела на Морроу с полным непониманием — и тут ему показалось, что ее иссохшие ноги наконец-то подвели ее, потому что они медленно подогнулись, опуская ее на пол шлюза. Несколько секунд она сидела, неловко подогнув под себя ноги. Она выглядела удивленной, сбитой с толку. Затем огромное туловище завалилось набок, раскинув ноги.
Наконец Морроу смог пошевелиться. Он бросился в шлюз и с усилием поднял Целеустремленность на ноги. Глаза ее были открыты, но видны были только белки; изо рта у нее текла слюна. Ее кожа была влажной и холодной. Морроу лихорадочно поискал пульс на запястье Целеустремленности, затем на массивных сухожилиях ее шеи.
Из люка наверху свисала веревка, истрепанная, коричневая. Кто-то — что-то — спускалось, рука за рукой, легко опускаясь на пол.
Морроу попытался изучить захватчика, но это было так, как будто он даже не мог видеть его или ее. Это было просто слишком странно, слишком шокирующе; его глаза, казалось, ускользали от захватчика, как будто отказываясь принимать его реальность.
Баюкая Целеустремленность в своих объятиях, он заставлял себя делать это шаг за шагом. Прежде всего: человек, конечно. Он уставился на четыре конечности, поразительно яркие глаза за очками, белые зубы. Очень невысокая, не более четырех футов ростом. Значит, ребенок? Возможно — но с формами, грудью и бедрами женщины. И одета в какой-то коричневый костюм с разноцветными вставками; возможно, рабочие брюки, которые...
Нет. Он заставил себя вглядеться. За исключением пояса на талии, оттопыренного карманами, эта особа была обнажена. Ее кожа была насыщенного коричневого цвета. Ее голова частью была выбрита наголо, но украшена бахромой густых, черных, намасленных волос. Ее нос и глаза покрывала маска из красной краски. В руках она держала длинную деревянную трубку с тонкой резьбой. Лицо у нее было круглое — некрасивое, но...
Но молодое. Ей не могло быть больше пятнадцати или шестнадцати лет.
Но в том возрасте было невозможно применить АВТ. Итак, это был ребенок — настоящий ребенок; первый, кого он увидел за пять столетий.
Она осторожно подняла трубку, словно готовясь ударить его или отбиться от него.
— Меня зовут Прядильщица веревок, — сказала она. — Я не причиню тебе вреда.
Старый нижний человек был гротеском. Почти так же плох, как Уваров: лысый, тощий, с выцветшей кожей, одетый в какую-то душную, серую одежду — и такой же высокий, каким был бы Уваров, если бы его разложили вдоль.
Потерявшая сознание подруга нижнего, женщина, была еще хуже, с ее огромной верхней частью тела и тонкими ногами. Они выглядели такими старыми, такими неестественными.
Она почувствовала отвращение. От этих людей веяло разложением, плесенью. Ей хотелось уничтожить их, убежать, вернуться к чистому воздуху леса...
— Что происходит? — голос Мастера гулко доносился из шахты шлюза. — Прядильщица? С тобой все в порядке?
Она заставила себя отбросить эмоции, подумать. Этот высокий старик был отвратителен. Но он явно не представлял угрозы.
— Да, — ответила она вверх по шахте. — Я в порядке, Мастер стрел. Спускайся.
Она молча ждала те несколько минут, которые потребовались ее отцу — кряхтящему, неуклюжему — чтобы спуститься по веревке с лесной подстилки. Наконец, преодолев последние несколько футов до палубы, он приземлился, пригнувшись, с ножом в одной руке.
Он был поражен, обнаружив там двух нижних людей, но, казалось, быстро оценил ситуацию. — Она мертва? С тобой все в порядке?
— Нет и да. — Она подняла свою духовую трубку, извиняясь. — Я использовала это. Теперь я не думаю, что мне это было нужно. Я...
— Это не имеет значения.
Глаза старого нижнего человека были бледно-голубыми и водянистыми; казалось, ему было трудно сфокусироваться на них. Он указал на духовую трубку. — Вы убили Целеустремленность... этим? — Его акцент был странным, певучим, но вполне понятным.
Прядильщица заколебалась. — Нет... — Она протянула ему трубку, но нижний не взял ее; он просто сидел, баюкая свою подругу. — Трубка бамбуковая. Дротики внутри трубки герметично закрываются волокнами от семян. Яд получается из лягушек, зажаренных на вертеле, и...
— Мы сожалеем о вашей подруге, — сказал Мастер стрел. — Она поправится. И в этом не было необходимости.
Нижний выглядел вызывающе. — Да, — сказал он. — Да, черт возьми, так оно и было. — Он переводил взгляд с одного на другую. — Чего вы хотите?
Прядильщица и ее отец неуверенно посмотрели друг на друга. Наконец Мастер стрел сказал: — У нас есть старик. Уваров. Он говорит, что помнит Землю. И он говорит, что путешествие окончено — что космический корабль прибыл в пункт назначения. И теперь мы должны отправиться к интерфейсу. — Мастер посмотрел на нижнего нерешительно, сбитый с толку. — Ты поможешь нам? Ты проведешь нас к интерфейсу? — Затем выражение его лица стало жестче. — Или мы должны пробиваться мимо вас с боем, как предсказывает Уваров?
Нижний уставился на Мастера. Каким-то образом, подумала Прядильщица, он, казалось, выходил из своего паралича и замешательства. — Уваров, интерфейс — я понятия не имею, о чем вы говорите...
Затем, неожиданно, он удивленно сказал: — Но я слышал о Земле.
Они втроем стояли в холодном свете шлюза, изучая друг друга с боязливым любопытством.
Она спускалась глубже к Солнцу, сквозь удушающую ядро стаю птиц-фотино. Птицы парили мимо и вокруг нее, крошечные планеты из темной материи мчались по своим узким солнечным орбитам.
Птицы постоянно приближались друг к другу, или удалялись, словно орда спутников, маневрирующих для стыковки. Многие из временных скоплений, которые они образовывали — и проносились мимо нее слишком быстро, чтобы как следует изучить, — казались невероятно сложными, и она сохранила последовательность изображений. Должна была быть причина для всей этой активности, подумала она.
Некоторые движения на краю сферического скопления были более простыми по структуре и их было легче интерпретировать.
Отдельные птицы-фотино прилетали из-за пределов стаи, проносясь сквозь внешние слои Солнца по гиперболическим траекториям, и присоединялись к рою своих собратьев, вращающихся по орбите. Иногда какая-нибудь птица отделялась от остальных и взлетала по разомкнутой траектории к...
Куда? Обратно в какой-то рассеянный океан темной материи за пределами Солнца? Или к какой-то другой звезде?
И если да, то почему?
Она терпеливо наблюдала, как птицы прилетают и улетают из своей стаи, позволяя образам выстраиваться в ее голове.
10
Люк в верхней части шлюза был заклинен, открывая взору круг пышной зелени. Это было окно в другой мир. Вой стаи каких-то невообразимых животных эхом отдавался в металлических пещерах первой палубы.
Морроу стоял у основания шахты шлюза, пытаясь подавить желание убежать, снова погрузиться в рутинный ритм своей повседневной жизни.
У края верхнего люка сидели на корточках, глядя вниз на Морроу, четверо или пятеро лесных жителей. Все они были обнажены, их голую гладкую кожу украшали брызги фруктовой краски, и они казались невероятно юными. Между собой они поддерживали веревочную люльку, и в люльке висел Гарри Уваров — медленно, неуверенно опускаясь по мере того, как лесной народец отпускал отрезки веревки.
Голова необыкновенно древнего человека высовывалась из-под массы толстых одеял. Сквозь одеяла Морроу мог разглядеть массивное, механическое, коробчатой формы передвижное кресло, на котором сидел Уваров, так что Уваров выглядел почти нечеловечески, как будто он слился со своим креслом, причудливый, сморщенный киборг.
Девушка в очках — Прядильщица веревок — подошла и встала рядом с Морроу на дне шахты. На ней было свободное ожерелье из лепестков орхидеи и почти ничего больше. Ее голова была на уровне локтя Морроу, и — теперь, когда он начал привыкать к ней, — ее ярко-красное лицо выглядело почти комично. Она коснулась его руки; ее ладонь была нежной, маленькой, невероятно легкой. — Не бойся, — сказала она.
Он был поражен. — Я не боюсь. Чего тут бояться? Как ты думаешь, почему я боюсь? Если бы я боялся, был бы я здесь, помогал бы тебе?
— Это то, как ты выглядишь. То, как ты стоишь. — Она пожала обнаженными плечами. — Все. Уваров похож — я не знаю, на какую-то огромную личинку — но он всего лишь человек. Очень старый человек.
— На самом деле я думал, что он похож на своего рода бога. Получеловеческий, полумеханический бог. С вами, людьми, в качестве его слуг.
Она сморщила свой маленький носик и сдвинула очки еще выше, размазав краску по щекам; глядя на него снизу вверх, она выглядела раздраженной. — В самом деле. Ну, мы не суеверные дикари. Как думаете вы, нижние. Не так ли?
— Нет, я...
— Мы знаем, что Уваров не бог. Он просто человек — хотя и очень древний, странный и особенный человек; человек, который, кажется, помнит, для чего на самом деле предназначался этот корабль.
— Морроу, я живу на дереве и делаю вещи из дерева и лозы. Ты живешь, — она неопределенно махнула рукой, — в каком-нибудь квадратном доме и делаешь вещи из металла и стекла. Но это единственная разница между нами. Мой народ не примитивен, и мы не невежественны. Мы знаем, что все мы живем внутри огромного космического корабля. Возможно, понимаем это лучше, чем вы, поскольку действительно можем видеть небо.
Но дело не в этом. Мы с тобой разные, раздраженно подумал он. Более разные, чем ты можешь себе представить.
Прядильщица веревок была пятнадцатилетней девочкой — живой, любознательной, бесстрашной, непочтительной. Прошло пять столетий с тех пор, как Морроу исполнилось пятнадцать. Даже тогда Прядильщица показалась бы ему смешной. Морроу с тоской подозревал, что Прядильщица была ему более чужда, чем Гарри Уваров.
К ним подошел один из лесных жителей. Сквозь редкую маску из краски на лице мужчина улыбнулся Морроу. — Она что, доставляет тебе неприятности?
Прядильщица обиженно фыркнула.
Морроу уставился на вновь прибывшего, пытаясь вспомнить, кто он такой. Черт возьми, все эти маленькие человечки выглядят одинаково — он вспомнил: это был Мастер стрел, отец Прядильщицы. Он сделал усилие, чтобы улыбнуться в ответ. — Нет, нет. На самом деле, думаю, она пыталась меня утешить, объясняла, что мне не следует бояться старика Уварова.
Кресло Уварова ударилось о поверхность первой палубы. Древесные люди столпились вокруг него, снимая веревки с кресла; веревки втянулись обратно через люк над ними, извиваясь, как живые существа. Незрячие глазницы Уварова открылись, и он прорычал указания своим помощникам.
Мастер наблюдал за лицом Морроу. — И ты боишься Уварова?
Морроу осознал, что дергает себя за пальцы, его движения были напряженными, колющими; он старался не шевелиться. — Нет. Поверьте мне, в моем мире много таких же неудачных случаев, таких же — ах, поразительных — как у Уварова. Хотя, возможно, никто не настолько стар.
К ним подошла Прядильщица веревок. — Уваров готов. Так что, если вы не хотите стоять здесь и разговаривать весь день, думаю, нам следует продолжить...
Маленькая группа выстроилась на первой палубе. Морроу шел впереди медленным прогулочным шагом. Уваров в своем кресле следовал за ним, скрытый мотор кресла шумно жужжал. Мастер и Прядильщица двигались по бокам кресла, направляя незрячего Уварова нежными, бессловесными прикосновениями к его плечу.
Когда лесной народец шел по палубе, их ноги мягко ступали по изношенному металлу; они оставляли за собой следы, отпечатки лесной грязи и пота. Мастер стрел нес лук и колчан, перекинутые через плечо, а духовая трубка Прядильщицы болталась у нее на поясе, темная и смертоносная. Их обнаженная, раскрашенная плоть выделялась необыкновенными красками на фоне тусклых серо-коричневых оттенков палуб. Их глаза, смотревшие сквозь яркие маски из краски, были широко раскрыты от настороженности, и этот эффект едва ли смягчался очками Прядильщицы.
Морроу удалось договориться о встрече с планировщиком Милпитасом. Он решил ограничить это путешествие во внутренние помещения палуб — это первое за столетия смешение культур двух миров корабля — только этими тремя. Он не хотел подвергать общество палуб еще большему культурному стрессу, чем это было необходимо.
Они отошли от открытого шлюза, из которого в последний раз открывался вид на лес, и вошли в помещение с металлическими стенами, типичное для палуб. Походка Прядильщицы, поначалу твердая, стала более неуверенной; казалось, она утратила часть своей дерзости и побледнела под краской на лице.
Морроу почувствовал определенное удовольствие. — Что с тобой такое? Нервничаешь?
Она вызывающе посмотрела на него, с трудом сглотнув. — А разве я не должна? А ты нет?
Мастер начал: — Прядильщица...
— Но дело не в этом. — Она сморщила свое круглое лицо, отчего очки сползли ей на нос. — Это вонь. Она повсюду. Гнетущая, затхлая... Разве ты не чувствуешь этого запаха?
Морроу поднял лицо, слегка встревоженный. Даже слепой старик Уваров, прикованный к своему креслу, повернул лицо, втягивая воздух через свой изуродованный нос.
Морроу сказал: — Не понимаю...
— Прядильщица. — Голос Мастера стрел был терпеливым. — Я не думаю, что что-то не так. Это просто — люди. Люди, и металл, и машины. Здесь, внизу, другой мир; нам придется научиться принимать это.
Прядильщица на мгновение пришла в ужас. — Ну, это отвратительно. Они должны что-то с этим сделать.
Морроу почувствовал раздражение и веселье. — Сделать что-нибудь? Например, что?
— Например, посадить несколько деревьев. — Вызывающе она подняла гирлянду из орхидей, висевшую у нее на шее, и прижала ее к лицу, демонстративно вдыхая аромат лепестков.
Мастер стрел шел рядом с Морроу. — Она не хотела никого обидеть, — серьезно сказал он.
