Дракон-2. Дракон цвета смерти

Недаром Даннара мне говорила про равновесие. Действительно, и мир качается, и драконы... если что — толку не будет. Останутся одни самцы, а самки... самки просто станут дикими и хищными. А детеныши как?

Хищная драконица к своему гнезду человека не подпустит, и детеныши вырастут дикими. И драконы одичают.

Это плохо.

И так плохо, и этак плохо, и вообще...

Мы летели к храму Аласты.

После тех вечерних посиделок мы почти не разговаривали о 'Ночных ведьмах'. Разве что Севилла попросила написать ей все слова песен. Я не стала возражать.

И написала, и напела, как помнила.

Она записала для себя слова и музыку, и теперь по вечерам перебирала струны гаролы.

Мы слушали.

Драконицам, кстати, тоже нравилось. А я жалела об одном. Спеть бы здесь Высоцкого, с его бессмертным: 'их восемь, нас двое...'.

Только как тут объяснишь, что такое мессершмит, самолет и прочее?

Не надо. Пусть это останется — там... А здесь — лишь бы не было войны! Хотя здесь ее и так быть не должно. Люди грызлись между собой, и будут грызться, но против внешнего врага они объединяются просто великолепно. Даже вдохновенно.

А тут внешний враг есть.

Химеры.

Я уже полюбовалась, чуть не стошнило. Спасибо, сыта.

Полагаю, власть имущие это тоже понимают. У тебя могут быть планы, деньги, связи, территории... а химеры просто хотят кушать. И ты вполне годишься на обед или ужин.

А нам все равно придется с ними сражаться. Никуда тут не денешься. И лучше бы второй раз произошел побыстрее. Будет не так страшно.

К концу пятого дня полета на горизонте показался храм Аласты.

* * *

Храм Варта был в низине, в лесу, храм Аласты располагался в горах. И его мы увидели издалека.

Храм Варта поражал скругленными очертаниями. Рядом с ним было уютно и спокойно.

Храм Аласты был иглой, протыкающей небо.

Черной иглой, страшной иглой...

И веяло от него чем-то таким... гадким. Неприятным. Как сквозняк по полу — вроде бы и не такая беда, что горе, но если вовремя не прекратить — ты и пневмонию получишь. Легко. И неудобно, конечно. Не будешь же ты сидеть под сквозняком? Драконицы опускались поодаль.

Девочки морщились, ежились.

— Каэтана, тебе точно надо туда идти?

Мне и самой не очень-то хотелось. Но...

— Выбора нет. Надо.

— Мы тебя опять ждем?

— Ждите. Теперь три дня, — решила я. Взять с запасом, так, на всякий случай. — Если не вернусь — улетайте. Теперь вы сами все знаете, что делать, как быть... а если я не справлюсь, тут и никто не справится.

— Ты на себя не слишком много берешь? — фыркнула Ярина.

Но так... беззлобно.

Она уже не оспаривает мой авторитет, она приняла меня, как командира. Но такой уж она человек, поперечный. Всегда будет вставлять шпильки. Оно и хорошо, не расслабишься.

— Мы подождем, — тихо сказала Кайа. Я кивнула ей, хлопнула по плечу Ярину.

— Даром бы оно мне не надо. Только кто-то должен идти и делать. Разве нет?

— Разве да, — сдалась подруга. Да, уже почти подруга. Боевая. — У меня мать постоянно так говорит.

— И делает. Хотя кто-то наверняка считает, что она много на себя берет.

Ярина только фыркнула. Сказать такое эссе Евгении? А у вас окоп есть? А бронежилет? Нет? А зря...

— Ладно. Подождем мы тебя три дня. Поешь хоть?

Я качнула головой.

Есть хотелось, но на некоторые дела лучше идти голодными. Вот, к примеру, когда драконы дерутся. А то всех монстров за...плюешь. Или как сейчас.

Боги народ не слишком толерантный. И выглядят по-разному, и пахнут, и ощущаются, и вообще... Аласта все же богиня мертвых. Это серьезно. Вот, Хель вспомнить из сказок викингов? Наполовину гниющий труп, наполовину анатомическое пособие. Так полюбуешься — не обрадуешься. А на сытый желудок... стошнит еще.

Не-не, рисковать не будем. Лучше поголодать чуток.

Но опыт я учла, галету и флягу с водой в карман сунула. Хватит сразу не сдохнуть, а там и позвать смогу.

И направилась к храму.

Если храм Варта живность не обегала стороной, то храм Аласты кажется, даже змеи обползали.

Почтительно и далеко.

Черная стрела вырастала передо мной, все выше и выше... я поежилась у входа.

Как так получается? Двери нет, а внутри ничего не видно, словно чернилами все залито. Словно там кальмара за хвост подергали...

Я оглянулась назад.

Они стояли и ждали.

Девочки, драконицы... и все смотрели. И я не могла предать их надежды. Нет, не могла...

И решительно сделала шаг вперед. И сумрак упал на меня, отсекая от мира, как толстое одеяло на голову. Одним движением.

Странно, но в полумраке все было отлично видно.

Вот храм — большое помещение, размером со спортивный зал иной школы.

Вот алтарь посередине — черная чаша и рядом с ней постамент. На него кладутся дары, а в чаше земляное масло. Оно поджигается жрецом.

А вот и статуя Аласты.

Хм.... Аласту я понимала. А вот Варта — нет. Если богиня и правда такая — она супер. Изображенная в мраморе красотка заткнула бы за пояс пару дюжин манекенщиц. У нее-то все при всем. И перед, и зад, и улыбка, и лицо, и шевелюра... это вам не вешалки костлявые.

Ладно... это я от страха. А так — чего тянуть?

Я выбила искру в чашу с маслом, подождала, пока она разгорится — и подняла руку над алтарем.

И сделала еще один порез рядом с первым шрамом.

Я угадала.

Долго ждать не пришлось.

* * *

С Вартом я разговаривала, как будто я снаружи воронки, а он внутри. А тут — тут все было наоборот. Меня словно затянуло куда-то водоворотом, потащило — и поставило пред очи женщины, сидящей на черном троне.

М-да.

Красотка.

И тут статуя не врала. Куда там Мортише Адамс с ее подчеркнуто-готическим стилем?

Тут все натуральное. Идея ужасной красоты, иначе и не скажешь.

Гладкие черные волосы до пола, громадные черные глаза — и мраморно-белая кожа. Алые губы, идеальные черты лица. И в то же время...

Такой от нее жутью веет, что ой-ой-ой. И ожерелье на шее тоже не просто так повешено. Скромное такое, черепа на ниточке. Зверей, птиц, человеческие... кажется, даже драконий череп мелькнул. Бело на белом сливается, а все же черепа темнее ее кожи.

— Человек. Забавно...

— Здравствуйте, — не придумала ничего лучше я.

— Ну, здравствуй, — Аласту я явно позабавила. Черные глаза впились в мое лицо, словно рентген последнего поколения, пронизали ледяными лучами мозг, даже зачесалось все.

— Каэтана Кордова. Служанка Даннары. С отпечатком силы Варта. Забавно. И зачем ты сюда пожаловала?

— Просить, — не стала кочевряжиться я. Ага, можно подумать, меня она насквозь просветила, а зачем я явилась — не знает. Смешно даже. Но хочет — попрошу. Кусок от меня не отломится.

— За этого предателя? А если не прощу?

— Значит, не простите, — вздохнула я. — Чего уж там... я бы тоже не простила.

— Ты и не простила.

— Вот. Поэтому и умолять у меня плохо получается. Просто я теперь с драконами связана. И равновесие, опять же. И лет уж сколько прошло...

— Все равно обидно, — богиня встала с трона. Я подавилась завистливой слюной — фигура у нее была еще лучше, чем лицо. Это и понятно — богиня.

— У меня и другие формы есть. Показать?

— А я со страха не помру?

Аласта фыркнула. Кажется, моя дерзость ее забавляла.

— Не должна. Наверное...

Человеческий скелет меня не поразил — что я, скелетов не видела? А вот нечто синее, склизкое и в струпьях не понравилось. Хотя она богиня, она эти формы может менять, как я — шляпки.

— Все верно, — подтвердила Аласта, превращаясь обратно. — Знаешь... если бы ты сама такое не пережила, я бы с тобой и разговаривать не стала.

— Варт сказал, что он сначала с вами расстался, а уж потом... того, к другой? — рискнула я.

Аласта зло фыркнула.

— Наверняка он ей еще ДО того начал авансы делать!

— Никогда не думала, что у богов это так же...

— Так же, иначе... неважно! Близко к тому, мы же творим людей — и сами созданы людьми. И я не прощу предательство!

Я развела руками.

— Тогда простите за беспокойство. Я правильно понимаю, вы-то свое и так получаете? Люди все равно мрут, и животные, и уговаривать вас я не могу — морального права не имею. И предложить мне нечего. Могу только сказать, что нам всем плохо, а дальше уж на вашу ответственность.

Богиня разглядывала меня откровенно ехидно.

— Мою ответственность... хм...

Я развела руками. Мол, все я понимаю, надавить ничем не могу, жаловаться глупо. Так что вы уж сами решайте.

— А умолять не станешь?

— Да хоть и на коленях. А поможет?

Аласта качнула совершенной прической.

— Не поможет.

Действительно, ну что я могу сказать такого, что не знает Аласта? Чего ей не говорили? Чего она не видела в этом мире, а то и в других?

Сказать, что жизнь на этом не заканчивается? Ага, мне ли вякать? У меня-то она как раз и закончилась. Если бы не Даннара.

Что все можно пережить, что перемелется и мукА будет? А вы знаете, сколько такой утешительной чуши говорят психологи? Да вагонами! Только вот слушать их не хочется. Их хочется прибить. А если я предложу богине сходить к психотерапевту, пришибут и меня, и его.

— Безусловно.

Кто бы сомневался, богиня была в курсе моих мыслей.

— В моем царстве я владыка.

Я только вздохнула. Она, кто бы спорил. И уговаривать я не могу, я сама те же ошибки делала, и было мне больно, и обладай я ее силой, ползал бы Димусик гусеницей следующие триста лет, а то и вовсе — глистом.

— Вот видишь?

— Вижу, — вздохнула я, уже смиряясь с мыслью о собственной бесполезности. Вот как тут убедишь? Что ни скажи, а лучше промолчать. Разве что уж вовсе для очистки совести поинтересоваться. — И даже шанса не дадите?

Теперь задумалась уже Аласта. И выглядела при этом очень странно. И не хотелось ей, и не моглось, и так выглядят, когда принимают какое-то неприятное для себя решение. Или ставят над собой эксперимент. Тоже неприятный. Но — необходимый.

— Шанс — дам. Наверное.

— Какой? — тут же ухватилась я за оговорку. Хоть какой бы... а уж мы попробуем вылезти! От этого и люди зависят, и драконы, да и Фейервальд жалко. Хороший он мир...

— Вот такой. Тебя тоже предавали, и тебе было больно.

— Да.

— На этом тебя Даннара и подловила.

Я кивнула. Подловила. Да. И что с того?

— Кстати — ты не волнуйся. Боги свое слово нарушить не могут. Так что в том мире у тебя-другой все хорошо. Как видела, так и сбудется.

Я выдохнула.

Не то, чтобы я сомневалась, но... так, с подтверждением, и надежнее, и приятнее.

— Спасибо.

— Не благодари. А шанс тебе — вот. Если докажешь мне, что все поправимо — прощу я этого... Варта. И проклятие свое сниму. Слово даю.

— Как доказывать?

— Да уж не математикой, понятно. Тебя тоже обидели и предали. Тебе тоже плохо и больно. Вот и докажи мне, что на том жизнь не кончается.

— Это как? Замуж выйти, что ли?

— Нет. Плевок цена тому замужеству. Ты хоть три раза выходи замуж, а если не любишь...

Я опустила голову.

Димку я любила. Было дело...

И сейчас мне искренне больно. Если бы не другой мир. Не драконы. Не Виола, с которой мы срослись душами. Не дела, которые надо делать...

Я точно знаю, будь я сейчас у себя дома, в Москве, и корчилась бы я от боли, как раздавленная змея. И кусала бы во все стороны, и тошно мне было бы до ужаса.

Потому что ни одно умное и правильное слово не способно тебя вылечить от душевной боли. На это способны время и ты сама. Но — и только.

А со стороны тебе могут что хочешь говорить — не поможет. Некоторые вещи надо осознавать внутри себя. Не иначе.

— Именно. Вот тебе мое предложение. Если ты сумеешь полюбить — искренне, честно, настолько, что поставишь интересы чужого мужчины выше своих, рискнешь ради него самым дорогим — я поверю, что жизнь не закончена. А не сможешь — не обессудь.

Я потерла кончик носа.

Ага, делать ровно то, от чего зареклась. После Димки я себе честно клялась, что ни один мужчина, никогда, ни за что... А уж чтобы я, обжегшись, да влюбилась... я что — дура?!

— Полагаю, что нет, — со змеиной ухмылкой сообщила богиня.

Я поняла, что попала в классическую вилку. Но...

— А вдруг я через год помру? Тогда точно не успею влюбиться... и что с нашим договором будет?

Аласта задумалась.

— Это проблема. Вы, смертные, очень хрупкие.

Я развела руками. Да, мы такие. На том стоим и тем живем. И умираем тоже.

— оговорим сроки? — предложила я. — Скажем, сто лет?

Аласта погрозила мне пальцем.

— Нет. Сроки будут такие. Если до твоей смерти ты сумеешь что-то подобное, неважно, через год или через сто лет, я сниму проклятие. Если нет... ладно! Я позабочусь о твоем хорошем посмертии.

— Получается, я в выигрыше и так — и этак?

Аласта пожала плечами.

— Ты первая, кто сумел до меня докричаться. По-настоящему. Ты сама это пережила, ты держишься, ты живешь дальше. Не как мои жрецы.... Они красиво говорили, а в душах — пустота. Непонимание. Равнодушие... лишь бы я и дальше помогала, лишь бы они получали деньги.

— Нашему тренеру было не все равно. Но мы ему давали прибыль, — честно созналась я. — Лошадь кормят, чистят, ухаживают... и сдают на живодерню, когда она уже не может приносить доход.

— Практически, — согласилась богиня. И улыбнулась почти по-человечески. — Я не стану подталкивать тебя к пропасти, ты сама будешь делать свой выбор, и сама идти вперед. Но когда твоя дорога завершится, мы поговорим еще.

Я кивнула.

— Это царские условия. Я согласна, конечно.

— Ты не веришь, что полюбишь.

— Не верю. И вы тоже.

— Не люблю проигрывать, — взмахнула рукой Аласта. — что ж, договор заключен.

— Если до моей смерти я сумею полюбить — искренне, и пожертвовать ради любимого всем, включая жизнь, вы снимете проклятье.

— Да. Условие — ты никому об этом не говоришь.

— Почему?

— Потому что найдется много мужчин... ты поняла.

— Но речь ведь будет идти не о них, а о моей способности любить?

— Это должны быть искренние чувства. А не обольщение.

Я вздохнула.

Учитывая мой змеючий характер, вряд ли я польщусь на жиголо. Димка меня все же любил — вначале. Это потом он полюбил другую, но какое-то время его чувства были искренними.

Аласта кивнула.

— И это верно. Что ж. Договор заключен, ты хранишь тайну?

— А Виола?

— Драконица? Она ничего не увидит. Ты сама расскажешь то, что захочешь.

— По рукам, — вздохнула я.

И протянула руку вперед. Коснулась стены 'водоворота'.

Аласта погрозила мне пальцем.

— Не надо. Я сама.

И на ее ладони вспыхнуло что-то черное. Как воронка... и я тоже почувствовала резкую боль в ладони.

— Ай!!!

Глаза я закрыла всего на долю секунды. А открыла уже в храме.

Флягу я высосала до донышка. И галету съела. А потом кое-как выползла из храма и направилась туда, где горел костер..

На дворе стоял вечер, я видела и девочек, и драконов, и подруги сидели вокруг костра, а драконицы лежали чуть поодаль.