Никола проводила много времени в барах.
Она появилась только тогда, когда спуск подошел к концу. Пул заподозрил обильное употребление антитоксиновых препаратов. И она старательно избегала общества пары пассажиров мужского пола и одной женщины. Пул не расспрашивал ее.
С вершины Олимпа они совершили короткую поездку на автобусе — герметичной воздушной кабине на больших баллонных шинах — вниз по пологому склону вулкана. Затем, присоединившись к другим машинам, они поехали по дороге из чего-то похожего на выжженное пустыней закаленное стекло в Кахру, политическую столицу квазинезависимого региона ООН, каким был Марс.
Кахра была одним из первых внеземных поселений, основанных во время короткой волны возобновления космических полетов. Близость к Тарсису не была случайностью. Основателям Кахры хватило дальновидности признать, что космический лифт когда-нибудь должен обосноваться в этом месте, и именно здесь они заложили свой город. Более тысячи лет спустя все еще сохранились следы этого первого поселения: небольшие сборные купола в обширной застекленной исторической зоне, в самом сердце города башен из марсианского стекла.
Сам Джек Грантт был недоступен, поскольку находился в разгаре полевой экспедиции в северных широтах, на огромном сухом океанском дне, которое доминировало на большей части северного полушария Марса. У Никола и Пула было свободное время. И Кахра, при всем своем историческом значении, была маленьким городком по земным меркам, и в ней не было большой ночной жизни.
Итак, ко второй неделе Никола забронировала для них то, что оптимистично называлось "сафари": экскурсию с гидом по долинам Маринерис.
Большая часть того, что Пул знал о Маринерис, почерпнута из комиксов. В предыстории его любимого супергероя детства, Моряка с Марса, долины были созданы, когда перевозивший Моряка инопланетный корабль пронесся по полушарию. Но сама Маринерис — это система долин, протянувшихся на восток между Тарсисом и Кахрой — была огромным разломом, сравнимый по длине с радиусом планеты. Хотя, по сути, этот замечательный объект сформировался в результате геологических разломов, когда-то здесь текли вода и лед, и лобби терраформирования обещало, что когда-нибудь холодные реки потекут снова.
Сама экскурсия доставила смешанное удовольствие. Шесть человек были распределены по трем вездеходам, которые ползли вдоль каньона, запланированная продолжительность — двадцать дней. Вначале они проехали по живописной местности, лабиринту каньонов, называемым Лабиринтом ночи. Однако дальше система каньонов была настолько обширной, что охватывала всю кривизну планеты; вы могли видеть либо одну стену, либо другую, а иногда и ни ту, ни другую. Это была классическая жалоба туристов на Марсе на то, что многие из его замечательных особенностей были просто слишком обширны, чтобы их можно было увидеть с земли.
В конце концов, остановки оказались более увлекательными. Их прогулки в скафандрах за пределами роверов назывались ЕВЫ, очень старая аббревиатура, отсылающая к тем дням, когда единственными людьми на Марсе были астронавты с Земли. Пул наслаждался чувством свободы, которое давали ему ЕВЫ. Он отходил от остальных настолько далеко, насколько позволяли правила безопасности, и бегал, прыгал и размахивал руками. Ночные прогулки тоже были захватывающими (при условии, что вы избегали пыльных бурь), с доминирующим в небе сиянием Юпитера и планет-близнецов Земли и Луны. Это компенсировало тусклое дневное Солнце, подумал Пул.
Он сказал Никола: — Я путешествовал по Солнечной системе от сердца Солнца до Юпитера и дальше. Но почти все свое время в космосе я провел взаперти в коробке, вдыхая чей-то переработанный пердеж.
— В последнее время в основном мой.
— Если тебе нужно пространство, чтобы бегать и размахивать руками, всегда понадобится планета.
— Верно. И давай надеяться, что у нас все еще будут доступные для этого планеты, когда все это закончится.
На конечной станции Маринерис Никола, повинуясь импульсу, решила, что хотела бы продолжить путешествие и посетить равнину Эллады. Здесь, в стране туристов, лучшим способом добраться туда был полет на дирижабле.
От восточной оконечности Маринерис до западного склона этого огромного кратера было всего около тысячи километров. Однако Никола жаловалась большую часть пути. В разреженной атмосфере Марса подъемный мешок корабля, наполненный нагретым углекислотным воздухом, должен был быть огромным, чтобы выдержать приличный груз, и он делал незаметной маленькую гондолу, подвешенную к его брюху. — У меня такое чувство, будто я плыву под китом. Совсем не видно неба. И им следовало бы запретить любое летающее судно, которое не может делать петлю...
В Элладе находилась самая низкая точка Марса, где находилась колония людей под названием Локьервиль, и, как утверждалось, некоторые из высочайших архитектурных достижений современной планеты. Даже когда дирижабль пересекал огромные хребты краевых гор, Пул мог разглядеть мерцание стеклянной крыши высотой в километры, выступающей из края кратера. Это была аркология Эллады.
Зрелище внутри аркологии, как только они приземлились и сошли на грунт, тоже было поразительным. Без скафандра, рядом с Никола, Пул шел вперед по полу из шероховатого стекла, перемежающегося газонами и цветочными клумбами, в то время как перед ним стройные башни поддерживали сверкающую крышу на высоте три километра. Пул уже начал привыкать к тому, что великолепные природные особенности Марса слишком велики, чтобы постигать их с земли. Такой же была и аркология Эллады, с той разницей, что она была построена человеком — и закончена не более чем на десятую часть.
Чувствуя себя подавленным, он сосредоточился на ближайшей башне. Возможно, шириной в полкилометра у основания, сверкающего стеклом, она сужалась по мере подъема, ее четыре стороны сходились — возможно, подумал он, это было похоже на древнюю Эйфелеву башню, поднятую на огромную высоту и покрытую стеклом. Подняв глаза, он увидел еще одного такого же монстра, стоявшего во весь рост, возможно, в паре километров дальше вдалеке, и еще одного, справа от этого, и еще одного слева, и еще больше в более туманном воздухе за ним. Он мог видеть, что некоторые из нижних уровней башен были обитаемы: мерцали внутренние огни, и он мельком видел людей, снующих туда-сюда. По всему Марсу стояли такие здания, приспособленные к окружающей среде Марса двоюродные братья тех великих башен, которые теперь служили домом для большей части населения Земли.
Но для этих огромных сооружений жилье было лишь второстепенной целью. Расположенные аккуратными шестиугольными рядами, башни поддерживали эту крышу огромных окон из марсианского стекла в километрах над землей. На данный момент схема охватывала лишь около десятой части обширной окружности Эллады, но Пул знал, что конечной целью было объединить всю равнину под одним огромным потолком.
И в конечном счете марсиане планировали пойти гораздо дальше: распространить эту единую структуру прямо по всем регионам планеты с более низкими широтами, листы стекла пересекали бы горные хребты на уступах и платформах. Идея была связана как с экономикой, так и с инженерией; с такой структурой марсиане могли бы сделать большую часть своей планеты пригодной для жизни людей лишь за небольшую часть затрат, с точки зрения необходимой импортной атмосферы, на полное терраформирование.
— Ты стоишь на цветах, — сказала Никола.
Он посмотрел на нее сверху вниз, ошеломленный масштабом. — Каких цветах?
Она указала на его ноги.
Они гуляли по лужайке с зеленой травой, и он действительно забрел на клумбу с цветами — красивыми и желтыми, он подумал, что это чистотел. Он поспешно отступил назад. Теперь, оглядевшись вокруг, он понял, что растительности стало больше: деревья, лиственницы, ели, сосны, даже те, что выглядели как молодые секвойи. Это была биота высоких широт на Земле, которая, таким образом, приспособилась к холодному Марсу со слабым солнечным светом. Он знал, что на самых ранних этапах колонизации биота Австралии сравнительно хорошо адаптировалась к Марсу: жизнь на таком же истощенном ландшафте, древнем засушливом континенте, из почвы которого давно смыло большую часть питательных веществ и минералов. Он представил, что где-то под этой огромной крышей в террарии должны быть сохранившиеся образцы.
А пока чистотел.
Неожиданно Никола рассмеялась. — Цветы, — сказала она. — Растущие на открытом воздухе, на Марсе. Вроде того.
Повинуясь импульсу, он взял ее за руку. Обычно они не контактировали физически. — Давай, — сказал он. — Пойдем на вечеринку. — И он потащил ее прочь.
Так получилось, что найти вечеринку было нетрудно. Это было южное полушарие Марса, а в Элладе стояла осень: время возвращения полярных мигрантов.
Оказалось, что тысячи поселенцев, живущих в огромных мобильных местах обитания, проводили каждое южное лето на окраине южного полюса, где на поверхности обнажался водяной лед. Здесь они концентрировали слабый солнечный свет, чтобы растопить лед, и выращивали свой урожай в складных пластиковых теплицах — все это время, как узнал Пул, заботясь о том, чтобы не навредить хрупкой местной жизни, которая ютилась в капельках жидкой воды прямо под освещенной солнцем поверхностью льда.
Но марсианской зимой становилось так холодно, что на полюсе замерзала сама атмосфера, и там было девять месяцев полной темноты. И вот, каждый марсианский год (в два раза длиннее земного) мигранты собирали вещи и отправлялись на несколько тысяч километров на север, в Элладу, чтобы встретить новый сезон.
Это продолжалось веками.
Потребовалось гораздо меньше времени, чтобы возвращение мигрантов стало поводом для вечеринки, которая, как решил Пул после первых двух дней, стремилась подражать масштабам самой Эллады.
По крайней мере, для Пула стало облегчением, когда на третий день позвонил Джек Грантт и сказал, что готов обсудить их полет к Тайнику.
25
Добраться регулярным транспортом из Эллады в Сидонию в северном полушарии, где была база Грантта, было невозможно. Поэтому Пул использовал семейные деньги, чтобы нанять еще один, достаточно большой для дюжины пассажиров дирижабль, который они вдвоем осматривали внутри в течение трехдневного путешествия.
С воздуха гигантский купол Сидонии, самый большой на Марсе, казался всплеском земного зелено-голубого цвета в красной пустыне — но рядом с Элладой он показался бы карликом.
— Если аркология когда-нибудь будет закончена, они потеряют здешний туристический рынок, — мрачно сказал он, когда они спускались.
— Это ты так говоришь, — ответила Никола за пультом управления. — Посмотри туда.
Сверившись с умной картой, Пул увидел, что к северо-востоку находится равнина Ацидалия, одна из классических пустынь Марса — и место, где, как утверждал Джек Грантт, он обнаружил уникальную форму местной жизни. Кратеры, дюны и песчаные пустоши, как и большая часть Марса.
Но прямо сейчас это выглядело так, словно шла небольшая война.
Через стекло с увеличением Пул разглядел лагеря из крепких на вид куполов, стен и укреплений, а также герметичные транспортные средства и воинов в механизированных костюмах, сражающихся друг с другом через дюны. Самолеты стреляли, сквозь разреженный воздух летели тонкие марсианские аппараты, которые выглядели так, словно были сделаны из бамбука и бумаги. Все это было скрыто клубящейся пылью.
— Выглядит забавно, — с сомнением сказал Пул.
Никола фыркнула. — Тут все не реально. Или почти все. — Она указала на дисплей с программным управлением, который показывал местное потребление энергии. Купол Сидонии ярко светился фальшивыми цветами; на "поле боя" было лишь несколько рассеянных огней. "Война" была виртуальной, блестящей подделкой.
Они приземлились на частном аэродроме в нескольких километрах от купола, рядом с группой более простых, старых зданий, построенных из марсианского кирпича и отсеков корпуса космического корабля, которые, как предположил Пул, были биологической лабораторией Грантта. Сам Джек Грантт вышел поприветствовать их: — Добро пожаловать в Сидонию! — Грантт, дородный уроженец Земли, выглядел неуклюжим и немного нетерпеливым в условиях замедленной гравитации Марса, как будто он никогда должным образом не адаптировался. И его скафандр был местами залатан: как предположил Пул, любимая реликвия всей жизни, проведенной в полевых условиях.
Никола спросила о войне по соседству.
— Конечно, это ненастоящее. Виртуальные туристы...
Он повел их в дом, чтобы показать. Жилая зона была захламлена, стены увешаны умными экранами, столы и стулья завалены грязной одеждой или обломками оборудования — хотя из больших окон открывался вид на изолированную лабораторную зону, которая выглядела простерилизованной и нетронутой.
Грантт очистил поверхность от мусора, нашел нужный экран и ковырялся в нем, пока не получил изображение с воздуха. — Мы запускаем дроны, чтобы следить за происходящим. — Он показал им диораму битвы, которую они видели с воздушного корабля. — Я думаю, это то, что вы видели. А реальность такова. — Он постучал по иконке, и большая часть сцена сражения испарилась — машины, воины, даже большая часть поднятой пыли. Позади осталась лишь горстка разбросанных фигур, бегущих или ползающих по грязи. — Играем, видите? На Марсе много пустынь, и, к сожалению, не так уж много дождевых червей, которые хотят тратить свои деньги на изучение камней, пыли и закатов. Они ходят по магазинам в аркологиях и глазеют на космические зонды эпохи героев, но что касается пейзажа... Что ж, какая-то яркая искра увидела его потенциал как пустого холста. Итак, мы создаем фэнтезийные игры и исторические реконструкции.
— Вы можете видеть, что у нас есть несколько игроков, которые хотят выступать лично, хотя это ограничивает возможности: в скафандре мы пока не можем имитировать земную гравитацию. Но большинство из них — это проекции с Сидонии, или Кахры, или Эллады — даже с орбиты, хотя временная задержка становится сложной.
— Итак, вот оно: люди сражаются с космическими пришельцами на Марсе, большинство из них совершенно не подозревают, что под их ногами, на глубине нескольких сотен метров, находится настоящая жизнь. Инопланетная жизнь. На самом деле я рад, что это дерьмо продолжается, пока посетители придерживаются правил. Если бы эти гроклы нанесли какой-нибудь реальный ущерб, Лета, я бы на Земле разбрасывал образцы своей решетки по столам комитетов ООН по надзору так усердно...
— Решетка? — спросила Никола. — О. Жизнь на Марсе.
— Я имею в виду, вы не поверите, от каких предложений мне приходилось отбиваться, особенно гидрологических, по разработке водоносных горизонтов и прокладке каналов от полярной шапки...
— А теперь, — быстро сказал Пул, чувствуя, что Грантт, всегда словоохотливый человек, в эти дни проводит слишком много времени в одиночестве, — ты сам сделал предложение. О миссии к Тайнику.
— Да! Послушайте, вы как раз вовремя. Я просто жду окончательного подтверждения, что Тайник действительно направляется к точке Лагранжа — L5, если быть точным. На самом деле я получил большую поддержку от правительства — имея в виду региональный совет Марса — они всегда стремятся поддержать проекты, которые повышают престиж планеты.
