Евгений закивал головой.
Нина Ивановна машинально погладила его между ушами...
— Ох, прости. Да, вот еще тебе на заметку. Если будешь слишком много воли давать зверю, так можешь им и взаправду стать. Инстинкты прижимай, сырое мясо не жри, или чего там еще енотовая душа требует, понял?
Евгений кивнул.
Знал он про такую опасность. Именно поэтому старался не есть ничего сырого, именно поэтому подражал, где мог, людям. Выглядело это мило и забавно, Марта была в восторге.
— Знаешь. И потом может проявиться. У тебя может второй облик остаться, а могут и дети — двуликие родиться.
И снова — кивок. Об этом Евгений тоже знал.
— Ладно. Помаленьку и справимся, а что с тебя запросить, я подумаю. Вроде как все у меня есть, просто интересно, как там, в других мирах, живут. Но это потом, если сможем твою проблемку решить, а пока, енот Женя, держи хвост пистолетом и Соньку не обижай. Понял? Ее и так жизнь обидела.
Евгений послушно кивнул головой. Это он может пообещать спокойно.
Что еще будет впереди — он не знает. Но постарается и помочь Соне, и отблагодарить ее. Насмотрелся он на этот мир! Если бы его не подобрали в первый же вечер, ему бы уже енот пришел. Полный.
Так что...
Е. Н. Отт мог быть каким угодно. Злым, жестоким, высокомерным, надменным и просто сволочью. Но вот неблагодарным он не был никогда.
* * *
Когда в парикмахерскую вошла девушка лет двадцати — двадцати двух, Соня и Инна переглянулись.
У обеих был один и тот же вопрос.
И что эта фифа здесь делает?
Вот не водятся такие девушки в дешевых парикмахерских! И об этом скромно так намекает розовый 'Порш Кайен', припаркованный на газоне.
Такие девушки делят свое время между бутиками, салонами, и... а чем они еще занимаются? Наверное, у них много важных дел. Соне и Инне такое было просто недоступно.
Девушка упала в кресло, откинула назад копну блестящих белокурых волос, и воззрилась на Соню.
— Ты — Сонька?
— Простите? — Соня была искренне удивлена. Откуда эта девица ее знает?
— Я — невеста Симона!
Соня даже головой помотала.
— КТО?!
— Ты не понимаешь, что ли? Совсем тупая когтеточка? Мы с Симоном собираемся пожениться, и я не хочу, чтобы на нем висел твой ублюдок!
— Кто?!
Других слов у Сони не осталось. Нечасто встречаешься с таким оголтелым пещерным хамством. *
*— а оно есть. Автор свидетель. Прим. авт.
— Точно, тупая. Значит, слушай меня, дура! Завтра ты идешь к нотариусу, или куда там надо... адвокат Симона позвонит тебе и объяснит. Пишешь, что нагуляла своего выщенка и отказываешься от алиментов. Нечего на моего жениха свой довесок вешать! Симон мне все рассказал, он человек благородный, он не выгнал тебя на улицу сразу, когда узнал, что твоя девка не от него, но надо и совесть иметь!
Соня только и могла, что открывать и закрывать рот.
Печатных слов у нее не было. И может, дальше не нашлось бы, но тут вмешалась Инна.
— Девушка, если вы просто так пришли, освободите помещение, нам работать надо!
Блондинка посмотрела на нее, как на говорящую морковку. Это что — тоже рот открывает?
— Молчи, пока я тобой не занялась!
Инна ухмыльнулась. Взяла с полки плошку, в которой что-то смешивала, и направилась к раковине. Да так неловко, что когда она проходила мимо блондинки, плошка вдруг выпала и перевернулась в воздухе.
— АИИИИИИ!!!
Визг блондинки был понятен. На шикарном платье, которое могло украсить собой любой бутик, красовалось грязное белесое пятно.
— Ой, что ж это ты так? — Ахнула Инна. — Все, теперь только бегом до химчистки. А не то и платье не спасешь, и кстати, это краска. Так что беги, пузо береги. Химические ожоги — они такие.
— Ты... ты нарочно!
— А вот и нет! Вон висит камера, и там все видно. Я иду к двери, а ты раскинула тут свои копыта, вот я и споткнулась. Я тебе больше скажу, в следующий раз оно у тебя на голове окажется, тогда только брить придется. Поняла?
Камера действительно висела. И работала.
Мало ли кто. Мало ли что...
Блондинка завизжала и вылетела вон. Инна фыркнула ей вслед.
— Чтоб у тебя еще и машинку угваздало. С-собака крашеная! Сонька, а ты чего?
Соня опустилась на кресло так тяжело, словно на нее давил груз в десятки и сотни прожитый лет.
— Инна, разве так можно?
— Как — так?
— Ну... Сеня... это ведь он ей наврал. И про меня... да ладно — про меня! Но Марта в чем виновата?!
— Да ни в чем! Просто козел твой Сеня, и всегда таким был! Симон, съел лимон! Тьфу!
— Ладно, Любовь Николаевна, она никогда меня не любила, но Марта и ее внучка, от Сени... Инна, ну как они могут?! КАК?!
Инна фыркнула.
Потом достала из шкафчика корвалол и накапала в ложку. Подошла и сунула ее Соне в рот.
— Ну-ка! Залпом!
— Уф! Ой!
— Вот, и водичкой запить! Рассосалось?
— Тьфу, гадость!
— Зато мозги на место встали. Реветь будешь?
— Н-нет...
— Уже хорошо. Сонька, ты видишь, какое дерьмо себе твой Сеня нашел? Отборное! Высокохудожественное! Если будешь мямлить и цепенеть, тебя просто сожрут! Понимаешь? И тебя сожрут, и Марту... и енота твоего на воротник пустят!
— Инна...
— Ну чего ты ноешь?! Инна — Инна! Старый телефон у тебя есть?
— Да.
— Вот, включи и носи в кармане. И чуть что — камеру на запись!
— Думаешь?
— Такие не успокаиваются. И это еще твой муженек не прорезался. Скажи спасибо, свекровь себе хвост сломала!
— Спасибо!
— Сонька, запомни! В этом мире беззаботных нет, мы все в пищевой цепочке! Зевнул — сжевали! И вообще, чего ты мямлила? Чего ты ей на голову ведро не надела?
— Я...
— Ты! Я ж тебя давно знаю. И девчонки тебя Ехидной звали не просто так, а по делу. И характер у тебя есть... ну чего ты?
— Вот ехидной я себя и чувствую сейчас. Выкидышем эволюции.
— Чушь! Запомни, или ты постоишь за своего ребенка, или тебя сожрут! А Марта, между прочим, имеет право и на достойные алименты, и на долю в наследстве!
— Если там что-то будет.
— А вдруг? Не знаешь, как жизнь повернется! Ехидна, кончай хандрить, и возвращайся в боевой режим!
— Я постараюсь.
Звякнул колокольчик над дверью. На этот раз клиент был знакомый, по записи, и Инна, улыбаясь, поспешила к мужчине средних лет с машинкой для стрижки наперевес.
А Соня на долю секунды позволила отчаянию прорваться наружу.
Ехидна!
Да где она, та девчонка, которая никому не давала спуску? Которая в детстве дралась с мальчишками, и ничего не боялась?
Когда она ушла и оставила Соню одну? Когда Соня так отчаянно старалась понравиться Сене и его матери, что вытравливала из себя даже отголоски свободомыслия? Даже самые крохотные его ростки?
Когда Соня лежала в роддоме, в ту страшную ночь, ждала врача, и единственной ее мыслью было: только бы не умер ребенок! Только бы моя девочка осталась жива?
Когда ее везли на операцию, а она предлагала подписать все документы, если что — пусть спасают ребенка?
Или когда она почти полтора года жила, словно в мутном пузыре без времени и сил? Без надежды и радости? И только Марта вытягивала ее из этого жуткого состояния.
Дочка улыбалась, ползала, забавно коверкала слова, тянулась к маме на ручки — и трескалось, осыпалось чудовищное безразличие.
Или когда Соня поняла, что Сеня ей изменяет? Нагло, ничуть не стесняясь, да еще и заявляя, что она — бракованная и страшная. Вот, другие после родов все стройные и тоненькие, словно березки, а она разжирела и в постель с ней даже ложиться неохота.
Когда?
Соня не знала.
Ей было просто очень плохо и больно.
Ладно — она! Может, и правда с ней что-то не то, и заслужила она злые и колючие слова, пусть! Но в чем виновата Марта? Умненькая, красивая, развитая не по годам девочка?!
В чем?!
За что?!
Соне было ужасно больно...
Рамира
— Простите?
А больше Маркус и выговорить ничего не смог.
Это — КАК?!
Когда успели?! Кто сказал?!
Указ его величества стал для Маркуса полнейшей неожиданностью, пожалуй, приземление в его доме трехголового змея, Маркус перенес бы спокойнее.
А тут!
Его величество назначил на предприятия семьи Отт временных управляющих, пока не появится глава рода. В связи с неожиданным его отъездом...
Да, так и было сформулировано. Искать король приказал, но тихо-тихо. Мало ли что. Мало ли кто решит себе кусок урвать?
Не надо провоцировать людей, потом полиции работы меньше будет.
Так что планы Маркуса по присвоению чужого имущества (да какое оно чужое?! Уже личное, родное и в своем кармане пригретое!) на глазах рассыпались в прах.
Когда тебе предстоит каждую сделку обосновать в казначействе... ей-ей, лучше не связываться. Подумал Маркус, и отправился к Ларисе. Марина пока собирала вещи. Получалось плохо и медленно, тошнило ее на каждом шагу, голова кружилась... вроде и не было раньше, а вот месяца с четвертого и началось.
Лариса только руками разводила
— Может, и правда от Евгения беременна, кто ж ее знает? Несовместимость сил большая, ей буквально каждые полчаса плохо становится.
— Тем лучше. Король взял управление предприятиями рода Отт под свой контроль.
Лариса даже сплюнула с досады
— Вот же ж! Зараза!
— Не то слово. И отчего-почему, никто не знает. Зачем-то ему Евгений понадобился, — разъяснил Маркус, даже скрипнув зубами от досады, — король приказал его позвать, а его нет. Искать начали, тут все и вскрылось, и наружу полезло. Его величество распорядился пока не допустить воровства, ну и наверное, Евгения искать начнут. Не знаю.
— Пока можешь не волноваться, следов ко мне никаких не ведет.
— А потом?
— Поживем — увидим, философски изрекла ведьма. — ты мне о Маринке расскажи, мне у Рейнардов появляться не с руки.
— Тошнит ее. Плохо ей, постоянно, говорит, головокружение, боли... угрозы выкидыша нет, но руку она просто поднять не в силах, лежит и лежат.
— Она носит ребенка Евгения. Скорее всего.
Маркус кивнул.
Да, скорее всего — да, он тоже об этом думал. Марина спала и с Маркусом, все верно, но если что — укореняется более сильное семя. Закон такой.
Евгений сильнее Маркуса.
Нет-нет, речь не о физической силе, речь о том, что Евгений — глава рода, имеет доступ к алтарю и лей-линиям, это накладывает свой отпечаток. Так что... скорее всего это его ребенок.
А еще...
Марина подозревала, что носит девочку, и поделилась этим с Маркусом. Увы, своего рода беда всех ведьм. Чаще всего у них рождаются дочери, и наследуют малышки все, что могут, от матерей, и ведьмовство, и силу, и внешность...
Даже если отец — аристократ...
Марина надеялась, что со временем... если бы Евгений женился на ней, она могла бы и сына родить. Уж нашла бы, как это сделать. Может, не с первого раза, может, после одной или двух дочек... есть возможности. Бабушка помогла бы.
Маркус? А Маркуса она любит!
А вот так!
Евгений намного более выгодная партия, он богаче, у него больше власти, выйди за такого замуж и катайся, как сыр в масле. Но сердцу-то не прикажешь!
Маркусу она это повторяла постоянно, кажется, и сама уже поверила. Маркус только сомневался, но это уже мелочи жизни. Потом поверит!
— Хорошо, что она переезжает в поместье.
— Хорошо. Ты к ней приезжай почаще, и о любви говори, хорошо?
Маркус кивнул.
Его это ни к чему не обязывало, что ж не поговорить-то? А беременным бабам вредно слышать, что они дуры и лгуньи, еще истерика начнется, ребенка скинет, а им это ни к чему.
— Сделаю. А вы?
— А я пока буду держаться поодаль. Может, поговорю кое с кем...
Маркус и расспрашивать не стал, не раскроется, ведьма старая. Точно не скажет.
— Тогда я поехал перевозить Марину. Ждите известий, дорогая бабушка.
— Буду ждать, внучек.
Когда за Маркусом закрылась дверь, Лариса задумалась. И неожиданно пришла к выводу, что ей происходящее... выгодно?
А пожалуй что!
Маринка теряет в свободе действий, но какая там свобода, когда дуру от ветра шатает? Зато она почти официально признана матерью наследника Отт. И король присматривает за наследством, так что не разворуют. И несчастный случай Маринке подстроить сложнее будет.
Это хорошо.
Так что посмотрим, что дальше будет. А что Маркус недоволен... так это вообще ни о чем. Сегодня недовольный, а завтра лежит всем довольный и мертвый. И никому не опасный.
Яд, что ли, приготовить, хороший? Пусть тоже... полежит до поры?
Земля, Россия
То, что Соня нервничала и плакала, Евгений понял сразу.
А чего тут неясного?
Вон, под глазами краснота замазана. Это Марта маленькая, она не заметит, а еноту все хорошо видно. А чего бы Соне плакать на работе? Она там лук не чистит!
Неужели опять муженек?
Что, складов было мало? Надо продолжить воспитательную работу?
Поговорить надо, с этой недо-ведьмой, пусть посоветует что-то хорошее. Сделать — Евгений и сам сделает, лапы у него на месте. А вот придумать... не так хорошо он этот мир знает, чтобы догадаться, куда лучше бить. А ведьма придумает.
Характер у них такой. Пакостный. И наружу он рвется при каждом удобном случае.
Евгений с ней об этом поговорит. А пока надо выгуливать и Соню, и Марту. На Соню он смотрел теперь с пониманием, что ли.
И сама она рассказала, и Нина Ивановна про ее муженька добавила.
Посмотреть бы, что там за Сеня такой!
Понятно, бывает всякое, и мужчину налево потянуть может, дело житейское. Вот, ему Марина тоже не по статусу, только он ей сразу и сказал все честно, и не женился бы, но ребенка признал, обеспечил, даже свою фамилию дал. Почему нет? И выделил кое— что из наследства.
Уж точно не стал бы гнобить.
А этот что?
Родила тебе женщина дочку. Да, пострадала, но по твоей же вине, а ты даже ответственность за свои поступки нести отказываешься? Выкинул дочь абы куда, платишь медяки... то есть копейки, а теперь вообще требуешь от жены, чтобы та сама себя оговорила?
Ну, знаете...
При всем своем эгоизме, Евгений отлично понимал: то, что простят мужчине, никогда не спустят женщине. Мужчина — что? Погулял, да и пошел, пока у него есть деньги, он может хоть каждый день с новой женщиной гулять, репутация стерпит.
А вот женщина...
Можно мириться с этим или протестовать, но Евгений хоть десять детей на стороне сделает, и будет удальцом и молодцом. А женщина с нагулянным ребенком — шлюха. Может, в глаза ей этого и не скажут, но за спиной нашипятся вдоволь. И ребенку еще припомнят, и не раз.
Если Соня на такое согласится, спокойной жизни не видать ни ей, ни малышке.
Евгений чинно прогуливался с Мартой на поводке вдоль песочницы, снисходительно подставляя под ручки малышей бока и хвост. Мамочки, которые уже знали енота, не протестовали. Поняли, что животное умное, никого не покусает.
— МАМА!!!
Визг был такой силы, что Марта подпрыгнула.
Евгений тоже дернулся, огляделся...
Полный енот!
Мамочки, запомните! Телефоны — зло, уткнешься в него, и все ушами прохлопаешь!
