Но с танцорами растяжением Макса дело не ограничилось. Зрителям так понравился матросский танец, что к Фреду пришли с предложением устроить танцевальному ансамблю отдельное концертное турне. Фред собрал у себя меня с Алей, руководство ансамбля и основных солистов и сообщил об этом предложении, отчего танцоры впали в радостный экстаз. И Фред их тут же опустил с высот на землю. Мол, он тоже очень рад за них и гордится тем, что дышит одним с ними воздухом. Но просит ответить только на один вопрос, чем они собираются заполнить два часа концерта, если фактически имеют только один классный номер? И второе, у кого из них хватит сил плясать два часа подряд и остаться в живых? Вот тут до них и дошло, что организовать концерт танцевального коллектива очень не простая задача и не только с позиции маленького репертуара. А ещё с позиции, что им нужен кто-то кто бы смог выступать сними параллельно, чтобы у них было время очухаться между номерами, сменить костюмы подготовиться к новому выходу на сцену. И вообще, специфика танцевального номера очень тонкая и очень мало желающих смотреть концерт из одних танцевальных номеров, это не балет, где весь спектакль танцует балетная труппа, но спектакль — это единый связанный сюжет. А их танцы — это отдельные номера. Вообще, он бы советовал им стать моей постоянной танцевальной группой, но только тогда они никогда не вырвутся из моей тени. Так, что на предложение отвечать согласием он смысла не видит, а вот им нужно крепко думать о стратегии своего будущего. Забегая немного вперёд, скажу, что выступать и дальше со мной они не захотели. Всё-таки не зря говорят, что медные трубы — это равные огню и воде испытания на жизненном пути. Ребята хлебнули пьянящего вкуса успеха. Дальше, кажется, просто пошли в разнос, потому, что разорвали контракт с "Лореллеей", сняли два успешных клипа со своим Матросским танцем, а потом коллектив благополучно распался. Что с ними стало дальше не знаю, а Фред о них даже упоминать запретил. Но это было всё уже много позжея. А пока мы выступили в Гамбурге и выехали во Франкфурт-на-Майне, чтобы выступить в уже знакомом зале, где в прошлый раз случился мой феерический успех и безумная прямая трансляция.
В этот раз мы выехали под вечер и поздно, уже в темноте приехали к уже знакомой маленькой гостинице, с которой Фред договорился заранее. Нужды здесь смотреть зал у меня не было, так, что посещение зала вышло формальным. К самому концерту нога у Макса практически прошла, и я сделал маленькую шкоду, о которой договорился с Максом и звукорежиссёром, не ставя в известность Фреда. Скорее всего, он бы запретил. А я отлично понимал, что здешним зрителями я просто обязан сделать какой-то подарок, что-то особенное, ведь о том, что у этого зала особенные зрители отлично знают и они сами, а вызывать у такого капризного зала неудовлетворение совершенно не хочется. Тем более, что в этом зале я и в прошлый раз отчебучил на пару с Мульчёй. Словом, после номера с матросским танцем я вышел на цену не в платье, а в любимых брючках и белой блузке рубашечного кроя, на ногах мои любимые казаки и бескозырка на голове, рукава закатаны выше локтей. На сцене мы с Максом появились с разных сторон. Мы с ним ещё накануне отработали наш номер в репетиционном зале. Он ещё не до конца отдышался после своего выступления, поэтому начинал я. Запустили музыку "Яблочка" и я пошёл по дуге вдоль переднего края сцены с подтопываниями и перетопами, как только, что плясали ребята. Но выглядело это словно я выпендриваюсь перед Максом. Тем более, что он на полголовы выше меня, а я выгляжу этаким пацанёнком перед ним. А он в это время стоит и притопывает на месте. Потом я заканчиваю и словно приглашаю его ответить мне. Он делает свой сольный проход с перетопами и длинными шагами с вращением вокруг якобы опорной ноги, на само деле хитрость тут в том, что опорными остаются обе ноги, просто одна стоит на подошве, а другая упирается задником пятки, после чего он с перетопами подходит ко мне и кивает мне головой. Теперь уже моя очередь показывать, что я могу и я иду опять с перетопами и начинаю отплясывать в присядку, подбегаю к нему и киваю, передавая эстафету. Теперь уже он показывает всё, что может в присядку и напоследок проходит дважды с высокими прыжками со шпагатом и оказывается передо мной. Он протягивает обе руки. Я беру за них и он тянет меня. Не знаю, видели ли вы это движение, когда один стоит и вроде как тянет второго за руки, а второй словно перепрыгивает с широкими махами прямых ног, останавливается и выпрямляется и теперь в наклоне уже первый, который в свою очередь делает такой же прыжок с разворотом и таким манером оба переходят на другой край сцены. Тут мы с ним встаём рядом, хоть и не очень удобно из-за разного роста, кладём прямые руки друг другу на плечи и вытягиваем в сторону свободные руки и начианем выкаблучивать ногами заводной перетоп матросского танца совершенно синхронно и одинаково пройдя в этом танце вдоль края сцены и потом назад и вперёд посредине, где останавливаемся и раскланиваемся. Я делаю пару шагов назад, подхватываю свой микрофон и представляю Макса, как наверно лучшего танцора народных танцев в Германии и представляю ему отдыхиваться и раскланиваться. Шутки — шутками, но мне ведь тоже отдышаться нужно. Я ведь ещё в прошлый раз решил петь в этом зале только живым голосом, а все мои танцевальные номера не слишком нагружены в плане физических нагрузок, поэтому дыхания хватает, в отличие от этого чисто танцевального номера. Я тоже хлопаю Максу, отключив свой микрофон, привожу в порядок дыхание, пока он раскланивался и купался в аплодисментах. Ещё выгадываю несколько секунд или даже полминуты, когда вроде как забыл, что у меня на голове бескозырка, и сняв его зову Макса её у меня забрать, появляется Макс и я отдаю головной убор ему, а он ещё раз раскланивается, потому, что ему снова хлопают. После концерта Фред пообещал меня выпороть, хотя и вынужден был согласиться с моими резонами. Да и Макса пропиарил лишний раз, пускай, вдруг пригодится парню...
От Франкфурта до Штутгарта доехали всего за пару часов. М-да. Поглядел я на гордость местного футбольного клуба — открытый стадион с количеством мест около тридцати тысяч. На поле стадиона планируется установить около трёх тысяч сидений. А из-за сцены будет выключен весь западный сектор, так, что потеря количества мест будет компенсирована местами на поле. Над сценой и трибунами есть козырёк, а вот если пойдёт дождь, то в центральном секторе придётся сидеть с зонтиками. Мне совершено не понравилось. Фактически видеть меня смогут рядов двадцать сидящих в поле. Остальным даже музыка будет доставаться с жуткими реверберациями, интерференциями и эхом от козырька и стен. Никакого смысла выкладываться и петь живым голосом нет совершенно, здесь никто разницы в принципе не сможет оценить. Впрочем, организаторы постарались хоть немного уменьшить эти недостатки. Так над центром поля повесили три здоровенных экрана на три стороны и ещё один самый большой в качестве задника сцены. Несколько камер установленных напротив сцены будут вести трансляцию, и изображение будет передаваться на эти экраны, чтобы зрители оправдали своё название, и что-нибудь видели.
Концерт совершенно не понравился. В первом отделении честно попробовал две песни спеть сам и плюнул на эту бессмыслицу. Зато, коль уж не нужно беречь дыхалку наплясался от всей души, правда больше фортелей с Максом не откалывал. Клаус тоже остался недовольным. Я ему предлагал не приезжать, под фонограмму его голоса поставили бы кого-нибудь в углу сцены и не наводили на него камеры крупным планом. После Франкфурта был пройден экватор моего турне, а после этого бестолкового концерта на стадионе, мне осталось выступить только два раза в Мюнхене и дать гала-концерт в Берлине. Другими словами, у меня впереди две столицы — Баварии и Германии...
Ну, что вам сказать про Мюнхен? БАААльшой город, чем-то сильно напомнил нашу Москву, суеты на улицах даже больше, чем в Берлине и какой-то из-за этого неуютный, по крайней мере, в моих ощущениях. Зал большущий и как нам гордо рассказывал администратор зала, при его проектировании использовались какие-то совершенно уникальные программы компьютерного моделирования и расчёта акустики. Два яруса балконов с размещением зрителей не только прямо перед сценой, но и частично по бокам, то есть, сцена в идеальной конфигурации должна быть не такой как сейчас, а выдвинутой вперёд по центру и убраны не меньше десяти первых рядов партера, а может даже больше. Акустика действительно очень приличная, не смотря на такую необычную форму зала. Благодаря всем этим изыскам зал имеет полную вместимость больше шести тысяч мест, правда сейчас использована немного иная конфигурация, при которой вся средняя часть первого яруса балконов имеет места повышенной комфортности, то есть не простые мягкие сиденья, а удобные широкие кресла с довольно широкими проходами между ними, поэтому сейчас продано всего пять тысяч двести билетов, при этом весь ВИП-сектор заполнен до последнего места, о чём администратор говорит почти с придыханием. В кассе за три дня до концертов на оба концерта осталось всего тридцать четыре билета на самые плохие места. За одно это дяденька кажется готов поцеловать меня в копчик. Сцена большая, ребятам будет где плясать, да и с размещением инструмента можно особенно не мудрить, поставить как всегда посредине чуть вправо. До гримёрки достаточно далеко, ну, да Бог с ним, далеко, но не слишком, а ближе у них всё равно ничего нет. В день нашего приезда по улицам ходили толпы возбуждённого народа, хотя выкриков со своим именем я не услышал. Вечером уже в гостинице мысленно посоветовал себе чаще нимб протирать и крылышки ангельские в банк на хранение сдать. Мания величия меня чуть зацепила, этот ажиотаж на улицах к моему приезду не имел никакого отношения. Народ действительно радовался, и счастливый бродил по улицам ища с кем бы поделиться своей радостью или подраться. Оказалось, Мюнхенская футбольная команда на выезде наваляла Манчестеру, если я правильно понял и чего-то куда-то в турнирной таблице сдвинулось. Не нужно кидать в меня тапочками, но и в прошлой жизни меня так и не зацепил вирус болельщичества ни за хоккейные, ни за футбольные команды. Отец у меня в молодости был страстным почитателем американского баскетбола, но к моему сознательному возрасту уже совершенно остыл. Правда очень редко позволял себе пересматривать записи со старыми играми с, как он сам говорил, великими Джорданом, величие которого по его словам было несколько раздуто, хотя игрок безусловно уникальный, Родманом, Айзией Томасом, Шакилом О′Нилом, Дрэкслером, Пипеном, Робинсоном и Стоктоном. Других я просто не запомнил, с этими игры с отцом смотрел и видел, как он болеет за давно прошедшие матчи. Отцу вообще очень нравился баскетбол, а я тут вдруг вспомнил про баскетбол, так ведь Мюнхен же! Не впиливаете? Олимпийский Мюнхен семьдесят второго года и наша удивительная победа в финале над американцами, когда последние три секунды матча, кажется, три раза переигрывались и в последнюю секунду наш Александр Белов забил двухочковый мяч прямо из-под корзины и наши выиграли. А америкосы потом даже отказались свои серебряные олимпийские медали получать. А папа мне рассказывал, как в детстве смотрел эту трансляцию и болел за наших. Тогда он про NBA и не знал ничего...
Нас поселили за городом в уютной маленькой гостинице. Правда из-за размеров Мюнхена до концертного зала добираться было долго, и на всякий случай приходилось выезжать за полтора часа, на случай попадания в пробку и опоздания. Все остальные жили в гостинице неподалёку, но я им совершенно не завидовал. В нашей гостинице поварила жена хозяина и была яростной патриоткой Баварии, и мы эти дни питались всем только и исключительно баварским. Мне даже смешно было, почти как рассказывал один знакомый, отслуживший в ВДВ, что у них всё было исключительно "десантное", представь себе обычную пехотную малую сапёрную лопатку, тоже будет ДЕСАНТНАЯ малая сапёрная лопата. Наверно это нужно, чтобы внутренне поднимать самомнение и гордость за свою службу. Вот и тут всё было баварское, даже хлеб и минеральная вода. Я решил пошутить и спросил её, а кофе у неё тоже баварское, она, не моргнув глазом, сообщила, что кофе конечно бразильский, а вот способ приготовления у неё свой — баварский. И я решил больше с ней не шутить.
Отработали оба концерта без проблем и осложнений. Сказать честно, уже начала накапливаться усталость, но впереди был ещё Берлинский гала-концерт, и требовалось не расслабляться. После концерта, я только пришёл со сцены после финальных раскланиваний и долгих оваций, из-за которых пришлось несколько раз выходить на поклоны, на которые я вытащил ещё и Фреда со всем танцевальным ансамблем. Зал принимал очень хорошо, и я снова бултыхался в переполняющей меня золотистой энергии, да так, что даже шевелиться лишний раз не хотелось. Девчонки в гримёрке уже отлично знали это моё послеконцертное состояние. Поэтому не тормошили меня, только приготовили крепкий фруктовый чай с добавлением небольшого количества мёда, не для сладости, а для аромата. Во время концерта, когда в перерывах я скорее переодеваюсь и Симона поправляет мне грим, я не хочу горячего чая и меня ждёт тёплый с одной ложкой сахара, который я прихлёбываю, чтобы приглушить сухость во рту. А сейчас я пью горячий. Только что заваренный, окунаю нос в его аромат и очень аккуратно, чтобы не обжечься прихлёбываю из толстой керамической чашки. Класс. Иногда по поверхности плывут полоски растопленной горячим чаем помады, если я не успел её хорошенько слизнуть перед этим или просто забыл. Иногда к аромату чая или кофе присединяется запах отдушки помады. Утешаю себя тем, что помаду делают на настоящем масле какао и никакого вреда от того, что женщины и даже мужчины при поцелуях за жизнь съедают до пары килограммов помады...
Мюнхен мы отработали. Из восьми концертов остался только Берлин, в который мы завтра выедем. За дверями гримёрки слышна обычная закулисная суета. Я сейчас никому не нужен и в гримёрку никто не лезет. Даже Фред со своими поздравлениями скорее всего подождёт до микрика, на котором поедем в гостиницу. Хрюша рада, что я пришёл, и развалилась на моих ногах, что не сдвинешься. Мульча как продрыхла в углу на столе, куда я поставил её переноску, так и дрыхнет, только при моём приходе приподняла голову, мол, это ты? И где тебя вечно носит? Аля чего-то смотрит в своём телефоне. Кайф!...
Тут открылась дверь и нам в гримёрку внесли корзину противных розовых роз с точащим сверху белым конвертом. Фрау из персонала зала как-то воровато стрельнула глазами и быстро слиняла. Ой, как мне всё это не понравилось...
* — Совершенная правда, сама слышала подобные рассуждения от парня, занимающегося татуировками. Нет, это вообще очень своеобразные личности и мне их как врачу наверно в принципе не понять. К примеру, настоящий ценитель пирсинга просто обязан делать любой прокол без обезболивания, даже частичного. Почему и зачем? Не знаю. Может повально мазохисты все? Вообще, все люди разные. Я знаю девушку, которая ходит лечить зубы без анестезии и буквально кайфует от этой боли, хотя в кресле орёт как резаная. Я спрашивала её, зачем ей это нужно и что вообще за прикол? Объяснить не смогла, а я понять...
