Далекая звезда

— Вряд ли. Снаряд попал в подстанцию. Это и стало причиной пожара. А медицинское крыло находилось недалеко оттуда.

— Значит, есть, — сделала я неочевидный вывод, временно потеряв к пациенту интерес. Встала и громко обратилась к притихшим детям. — Я — врач. Ко мне нужно обращаться доктор Стат или лера Стат. Для оказания экстренной помощи всем пострадавшим мне потребуется ваша помощь. Я не буду требовать от вас того, что вы не можете сделать. Работаем на принципах добровольности. Если кто-то из вас не готов выполнять мои указания, он должен сообщить об этом сразу. Ему найдется другая работа. Решать вам. Но мне необходимо несколько человек, которые пойдут со мной к зданию приюта. Нам нужны медикаменты, средства для перевязок и все, что удастся найти. Оставшиеся наберут воду и очень много сухих веток для костра. Когда мы вернёмся, начнем организацию полевого госпиталя.

— Но вы же врач, — голос ребёнка звучал как-то жалобно. — Вы должны их вылечить.

— А я чем занимаюсь, молодой человек? Врачи — это обычные люди. Мы не умеем исцелять ожоги силой мысли. Мне нужно оборудование и лекарства. Ну, или хотя бы просто лекарства. Кто отправится со мной?

Ответом мне была тишина. Подростки не хотели идти туда, где заживо горели люди. Они молчали и прятали глаза.

— Вам не обязательно будет заходить внутрь, — сказал Каи мягко. — Просто, проводить нас до здания и помочь принести в лагерь все, что доктор Стар посчитает полезным.

На таких условиях вызвались пятеро. Три девочки и два мальчика. Мои ровесники или даже немного старше. Но в этот момент они мне казались именно детьми.

Глава 25

Ли Каи

На адреналине Астра продержалась час. Потом ее накрыла очередная паническая атака, которую она старательно скрывала от ребят.

Это случилось, когда здание показалось в прямой видимости, а в ноздри ударил тошнотворный запах гари.

Я за время проведенное в убежище привык к смерти. Если к ней, вообще можно привыкнуть. Но даже мне стало плохо, когда я увидел тела погибших. Понимаю, почему дети практически сбежали.

— Может быть ты не пойдешь? — спросил я шепотом у Астры.

Она посмотрела на меня, как на милого, любимого, но очень глупого ребенка. Этот взгляд я помню ещё со времён задач "на логику".

— Назови три самых распространенных антибиотика. Два средства от ожогов. И хотя бы один регенератор. — Моя Звездочка улыбалась. Ее слова были изящной издёвкой, хотя за этим мне виделась жалость. Она прекрасно понимала, что я чувству, когда не могу оградить ее от ужаса окружающего мира. — Можно даже не по действующему веществу. Хватит торговой марки.

— "Скине"?

— Очаровательная шутка, любимый. Эта ерунда способна, в лучшем случае, залечить маленькую ссадину. Ты бы ещё "Дженери" вспомнил.

— Я вас провожу к медицинскому пункту, — сказала младшая из девочек. — Так будет быстрее.

Остальные дети остались ждать нас в метрах ста от почти полностью разрушенного здания. Не это выдерживали девчонки, но я только и думал, как бы меня не вывернуло.

Мы шли и под нашими ногами хрустел полипластик. От одноэтажного здания осталась лишь коробка с черными провалами окон. Обнаружить там хоть что-нибудь таяла с каждой секундой.

— Кто знает какую-нибудь молитву? — спросила Астра, заглядывая через дыру в стене, которая была когда-то было панорамным окном.

— Ты веришь в это? — сам собой вырвался у меня вопрос.

— Конечно, нет. Но сейчас я готова молиться, чтобы содержимое фармацевтического холодильника, что стоит вон у той стены, уцелело. Ну, так что? Ладно, я сама. Боже, если ты есть, пусть там будет сыворотка "ЕА-37/24", десяток универсальных картриджей и планшет класса М-22.1. Кто бы еще положил планшет в холодильник? Но почему бы не случиться чуду?

— Доктор Стат, — робким шепотом обратилась к Астрид девочка имени, которой мы так и не спросили. — Молитва не должна звучать, как заказ в службу доставки. Она предполагает наличие веры и не подразумевает ультимативной формы.

— Убедила. Ты в этом разбираешься лучше. Молись ты. Но если можно, включи в правильную молитву сыворотку "ЕА-37/24". Хорошая штука. Каи, пойдем открывать этот сундук с сокровищами.

В сказках клад охраняли волшебные стражи, а сам сундук был закрыт на сотню замков. Аналогия вышла весьма удачной. Потому, что оплавившийся полипластик никак не желал поддаваться. Я провозился с ним не меньше получаса. Но когда отломал дверцу, был вознагражден восторженным визгом.

— Там та самая сыворотка и планшет? — спросил, тяжело отдуваясь.

— Нет, конечно, — Астрид усмехнулась. — Чуда не случилось. Это самый простой и дешёвый регенератор. Но зато он стабилизированный. Высокая температура не должна была ему сильно навредить. Собирай и пошли искать другие сокровища.

— А что именно нам нужно найти? — спросила девочка.

— В идеале, стерильные бинты. Но пойдет любая ткань. Для перевязок. Что-то в чем можно кипятить воду на огне. И еда.

— Тогда надо идти на склад. Он не примыкает к зданию, а стоит чуть дальше. Мы еду брали оттуда. Только к ребятам вернёмся. И все вместе принесем со склада все необходимое. Ну, из того, что там есть, конечно.

Склад удостоился ещё одного восторженного визга. Там были вожделенные стерильные бинты. А также целая бутыль объемом литров в пять антисептика. Правда, антисептик был технический и предназначался для уборки помещений, но Астрид сказала, что это даже лучше. На открытые раны его наносить, конечно, нельзя. Зато можно обрабатывать руки и инструменты.

Склад порадовал нас новым постельным бельем, запакованных в эко-пластик, и целым стеллажом, на котором стояли пачки с сухими завтраками. Мюсли. Гранола. Кукурузные и мультизлаковые хлопья. Каши мгновенного приготовления.

— Нам нужно оставить послание с просьбой о помощи, — произнесла Астра почти шепотом, но ее услышали.

— Нас никто не прилетит спасать, — ответил ей мальчик, собирающий упаковки с постельным бельём. — Скорее, наоборот. Мы выкладывали знак "SOS" возле здания. А туда прилетел ещё один снаряд.

— Нужно попробовать ещё раз, — упрямо продолжила моя невеста. Ей, вообще, упорства и настойчивости не занимать. И если она что-то вбила себе в голову, проще уступить. — Каи, возьми простынь. Только белую. И напиши угольком. Только, как можно крупней. Текст: "М 385/11-15".

— Что это значит?

— Номер медицинского протокола службы спасения. Многочисленные жертвы среди детей в следствии пожара. Есть пострадавшие, которым требуются реанимация. Это увидят не только те, кто выпускает ракеты. Пусть не прямо сейчас, но, когда это станет возможным, к нам прибудет помощь. Нужно будет только продержаться до этих пор.

Мы не успели пройти и половины пути до лагеря в лесу, как услышали гром ракетного удара по зданию, на крыше которого я разместил не одну, а две простыни с посланием от Астры.

Звёздочка улыбалась. Даже пошутила о том, что на ее сообщение они могли ответить немного тише. А так шуметь — дурной тон. Только глаза ее заблестели от слез, а ногти впились в ладони.

Когда мы вернулись в лагерь, то меня ждала привычная, но от того не менее страшная работа. Умерли двое. Женщина-воспитатель, которая уже двое суток была без сознания. И девочка двенадцати лет. Тела нужно было убрать. Решено было похоронить их в лесу. Рядом с молоденьким деревцем, приютившемся рядом с братьями-исполинами.

Но Астре предстояло испытание гораздо тяжелее, чем мне. Мы нашли сыворотку-регенератор и бинты. Но анестетиков среди наших сокровищ не оказалось.

Всю ночь до рассвета, при тусклом свете костра она промывала раны и накладывала повязки. А дети кричали от боли.

Мне хотелось зажать уши и убежать. Но приходилось быть рядом. Выполнять мелкие поручения: принести или заменить воду. Разорвать простыни. Сделать из них тампоны. Потому что стерильные бинты надо экономить. Но сложней всего было держать тех, чьи загноившиеся раны промывала Астрид.

С рассветом мы закончили. И упали без сил прямо там — у потухшего костра. Единственное на что меня хватило — это обнять мою хрупкую, но такую сильную девочку. Сквозь сон она пыталась давать какие-то указания. Смысл их сводился к тому, что повязки трогать нельзя. А разбудить ее надо часов через шесть. Нужно сделать перевязки самым тяжёлым пациентам.

Следующие четыре дня прошли у меня, как в тумане. Но мы никого больше не потеряли. А абсолютное большинство пациентов "доктора Астрид" чувствовали себя значительно лучше. Обращение "доктор Стат" не прижилось. Они ещё в первый день узнали, сколько ей лет. Старшие из ребят были ее ровесниками. Что вознесло ее авторитет до заоблачных высот. А у младших появился новый кумир. Они ловили каждое ее слово, слушались беспрекословно и заверяли, что, когда вырастут, то тоже станут врачами.

Рен Тан — единственный выживший преподаватель, который явно шел на поправку, это воодушевление всячески поддерживает. И занимает малышей импровизированными лекциями по общей биологии, когда Астрид занята или отдыхает.

— Цель для них сейчас — путь к вперёд, — сказал он в ответ на мой скептический взгляд. Любому здравомыслящему человеку ясно, что все эти дети врачами стать не смогут. У половины не будет к этому склонности. — Но сейчас пусть мечтают, строят планы и учатся. Нет никого, кому навредили бы новые знания. Все лучше, чем думать том, что они могут не проснуться завтра.

Старшие подростки вели себя сдержаннее. Вместо слепого восхищения, они выказывали подчеркнутую вежливость и уважительное отношение. Но лекции слушали внимательно. А самые решительные попросили научить их оказывать первую помощь. Несколько даже решились ассистировать при перевязках.

В лесном лагере мы провели почти неделю. А потом те, кто так громко ответил на нашу просьбу о помощи, решили почтить нас визитом вежливости. Но вперёд себя они пустили десяток светошумовых гранат и снаряд с парализующий газом.

Сознание вернулось, когда я уже был в корабельном госпитале скандарской гуманитарной миссии. Последнее, что помню, как ложился спать рядом с задремавшей Астрид. А потом — темнота.

Меня приняли за одного из воспитанников реабилитационного центра. И даже отвели в огромную каюту, больше напоминающую ангар с парой сотен коек. К остальным.

Я видел десятки знакомых лиц. Но не находил среди них моей Астры. Успокаивал себя тем, что ее приведут позже. Бежал к дверям всякий раз, когда они открывались. Но ее не было

А слова одного из медиков о том, что всех выживших эвакуированных позавчера из леса уже разместили здесь, прозвучали приговором, в который я не мог поверить.

— Она жива! Я знаю! Верните мне ее! — кричал я, разбивая кулаки о метал двери. Рен Тан пытался успокоить меня, объяснить, что на меня смотрят испуганные дети. Но мне не было дела не до кого.

Я злился на себя за то, что не смог ее уберечь. И на них всех. За то, что они все живы, а моей Астрид нет.

Во мне что-то сломалось в тот момент. Что-то очень важное. Мне хотелось выместить мою боль хоть на чем-то. Я даже ударил Рэн Тана, когда он попытался оттащить меня от двери. И, наверное, ударил бы его ещё раз. Но пришли скандарские медики и вкололи мне что-то от чего несколько дней нашего пребывания на их корабле пошли для меня, как в тумане.

Часть 2 Глава 26

Астрид Эрден Стат

Я открыла глаза в мире, слепящем своей белизной. Палата без окон. Лампы дневного света. Стены и пол из самоочищающегося пластика.

Всегда ненавидела такие вот стерильные боксы. Хотя, надо признать, кровати здесь удобные.

Привычная за столько лет больничная пижама голубовато-серого цвета вызвала почти что ненависть. Я надеялась никогда больше ее не надевать. Ну, или хотя бы надеть нескоро.

Но сильнее всего било по нервам одиночество и оглушающая тишина.

В вошедшем враче я опознала терранца. И даже не по внешности, а по одежде. Медицинские костюмы такого покроя носили только мои соотечественники.

— Здравствуйте, доктор Александров. — На бейдже у него имя и должность. — Что произошло?

— Вас эвакуировали с Иштара в ходе антитеррористической операции. Что вы помните?

— С какого момента?

— Как вас зовут? Сколько вам лет? — врач говорит мягко и ласково, как с ребенком. — Последние события.

— Астрид Эрден Стат. Шестнадцать. У меня есть свидетельство об эмансипации. Я практикующий педиатр. Номер лицензии 06-92/2543786. Если вас не затруднит, прошу вас одолжить мне планшет. Хочу посмотреть отчёт о моем состоянии.

— Разумеется, коллега. Мы с вами не знакомы, но я много слышал о вас. Рад, что вы теперь в безопасности. Мы немного поговорим, и я распоряжусь принести вам гостевой планшет. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — отмахнулась я от его вопроса, как от назойливой мухи. — Как именно я сюда попала? Где люди, которые были со мной? В лесу.

— Астрид, вы же позволите называть вас так? Не мне вам рассказывать о протоколах, которым я обязан следовать. Ваши вопросы мы оставим на потом. Хорош? Последнее, что вы помните.

— Лес. Много раненых подростков. Ожоги. Несколько переломов. Мы нашли регенератор и бинты. Я пыталась оказывать им первую помощь. Несколько дней. Не помню, сколько точно. Легла отдохнуть. Днём. Очень устала. Проснулась здесь.

— Вы хотите заявить о сексуализированном насилии, которому подверглись на территории оккупированной иштарским террористическим режимом?

— Что за бред вы несёте? Там нет никакого террористического режима. Это Терра напала на мирные города. На нас ночью падали бомбы. А я сама лично лечила раненых. Вы знаете сколько людей умерло у меня на руках потому, что я не могла им помочь? Потому что Терра перекрыла в сеть, а я не парамедик. Я знала, как оказывать экстренную помощь лишь в теории, которая с практикой сходилась далеко не всегда. Но даже это было шансом для многих людей выжить. А сколько осталось без помощи? Сколькие умерли потому, что без сети, даже самые лучшие врачи, бессильны?

— Я бы на вашем месте, — мужчина заговорил надменно и сухо. — Если вы хотите сохранить свою свободу и лицензию, воздержаться от подобных высказываний. Сказанного уже хватит на статью о дискредитации вооруженных сил Терры. А это до пятнадцати лет лишения свободы. Не хотелось бы потерять такого перспективного врача, как вы, Астрид. Двое моих знакомых уже попали под уголовное преследование за высказывание схожих мыслей в общественном пространстве. Но мы ведь с вами ведём частную беседу о всяких пустяках. Знать ее содержание посторонним без надобности. Хотя я и обязан сообщать о подобном руководству.

— Я говорю правду!

— А я пытаюсь тебя спасти, дура ты малолетняя, — маска добродушного легкомыслия слетела с него за долю секунды. Он заговорил злым шепотом, приблизив свое лицо к моему. — Это не шутки. Ты знаешь, сколько врачей уже пострадало? Просто за слова. О том, что это не антитеррористическая операция, а война. О том, что не является Иштар сосредоточением нацистов, которых с первого класса учат ненавидеть терранцев и подсаживают на наркотики, провоцирующие агрессию. Сейчас слова являются большим преступлением, чем убийство. А силовикам плевать правда это или нет. Им за каждого обезвреженного "врага терранского народа" премии выплачивают. А не самым порядочным людям дали отличный способ расправы над врагами, соперниками и просто конкурентами. Достаточно заявить о дискредитации. Свидетелями признают даже тех, кто пересказывает подслушанный частный разговор или прочитал такую же частную переписку, взломав чужую электронную почту. Молчи, если хочешь уцелеть. И не советую питать иллюзий. Система тебя переломает, а этой жертвой ты не добьешься ничего. — Мужчина отстранился и продолжил все тем же вежливо-благожелательным тоном. — Вы хотите заявить о сексуализированном насилии?