Другой серый кардинал

Затем, вскоре после принятия поста, он вновь встретился с "Мадарой". Его осведомленность о возможностях риннегана просто поражала: Нагато и сам чувствовал, что нечто откликается на его эмоции и, если он того пожелает, на его зов тут же явится нечто, что способно решить практически любую проблему. Однако, после того случая в детстве, он старался не давать волю чувствам, и уж тем более не отдаваться во власть той силе, о которой ничего не знал. А "Мадара" — знал, причем непонятно откуда. "Гедо Мазоу" — так он назвал ожившую статую ответившую на призыв. Не став рисковать, Нагато отозвал его буквально через пару секунд после появления — не понравились ему начавшие внезапно расти из груди призыва черные штыри. Особенно не понравилось то, что их рост явно был направлен в его сторону.

Учиха в красках расписал возможности, даруемые призывом: иметь шесть абсолютно верных, абсолютно подконтрольных и практически непобедимых марионеток — дорогого стоило. Особенно с учетом того, что мало кто в Деревне мог решать действительно серьезные задачи, а самого Нагато, даже с учетом поддержки Конан, на решение всех поставленных задач просто не хватало.

Когда он спросил Учиху, какова же будет плата за такую силу, тот только усмехнулся. А затем, подумав, все же ответил:

— Платой будет твоя жизненная сила. Чем мощнее будут используемые тобой техники, чем чаще ты будешь их использовать — тем сильнее ты будешь истощаться. Скорее всего, если ты хоть раз переборщишь с использованием силы, тебе придется просто жить на лекарствах. Кто-то другой вполне мог бы умереть от этого, но ты, — он выделил голосом последнее слово и поднял взгляд на голову Нагато, — ты точно сможешь это пережить, и даже прожить еще не менее двадцати лет. И тебе точно хватит сил, что бы выполнить предложенный мной план.

Когда Учиха вновь исчез непонятно куда, к глубоко задумавшемуся Нагато подошла Конан. Внимательно всмотревшись в его лицо, она едва заметно покачала головой.

— Ты уже все решил, — утвердительно произнесла она.

— Мне подыскать для тебя подходящие тела? Если не ошибаюсь, шесть тел? — за что Нагато любил и ценил Конан, так это за понятливость. Да, он уже все решил, и она, зная, насколько упрямым он мог быть в отношении принятых решений, даже не пыталась спорить.

— Да, подбери несколько тел... Четыре, если быть точным, — очнувшись, наконец, от собственных мыслей, ответил Нагато.

— Почему четыре?

— Потому что два у меня уже есть.

— Нагато, ты же не собираешься?..

— Да, я собираюсь использовать тела Яхико и Ханзо. Они станут символами Амэ! Яхико был символом устремлений Акацуки, а Ханзо — символом мощи Амэ. Они мертвы, но таким образом они смогут помочь нашей Стране — думаю, ради того, что бы помочь нам, они бы не пожалели своих мертвых тел.

— Нагато... Я понимаю, что Яхико был твоим лучшим другом, едва ли не кумиром, и ты не хочешь терять его. Я понимаю, что тела подобного... — она замялась, — качества — просто так не найти. Но, я прошу тебя, не надо осквернять их этой... Техникой.

— Их тела — небольшая плата за возможность серьезно усилить Деревню. И ты преувеличиваешь — мы не успели их похоронить, и я не собираюсь больше необходимого изменять их тела. Да и любой священник тебе скажет, что их души давно покинули нас, это не будет осквернением! — горячо возразил ей Нагато.

— А я уже давно не верю священникам, и не верю в богов, — тихо прошептала в ответ Конан, — с пяти лет не верю, с тех самых пор, когда родители погибли в этой проклятой войне. Священники говорят о милосердии богов, Воле всевозможных явлений природы, духов, предков, кто о чем — но никто из них не спас моих родителей. Я выжила благодаря Яхико, тебе, сенсею. Священники скажут, что это их покровители направили меня к Яхико, а тебя и сенсея — к нам, но я верю не в них, а в тебя и Яхико. И я не хочу видеть нашего мертвого друга в качестве бездушной марионетки. Дай нашему другу и человеку, отдавшему жизнь за Амэ, обрести покой.

Нагато устало прикрыл глаза. Он никак не мог избавиться от навязчивой мысли сделать это, не понимая толком, зачем.

— К тому же я не доверяю этому Учихе, — решила сменить тему Конан, — Мало того, что он непонятно откуда знает о твоих возможностях больше тебя самого, так он еще и появляется каждый раз в самый неудобный момент. Вспомни, ведь впервые мы его встретили не так уж давно, когда Яхико... Был еще жив, — упавшим голосом закончила она.

— Да, я помню... Как он тогда сказал? "Наша цель — направить человека, пробудившего риннеган, по правильному пути". Тогда Яхико ответил ему, что его слова — полнейшая чушь, и он просто хочет нас использовать. Слова Мадары меня порядком ошеломили, но Яхико, как обычно, вернул мне спокойствие, — улыбнулся он.

— А ведь Яхико просил его не искать с нами встречи, да и не думаю, что ты был в настроении слушать его после нападения. Как тогда вы встретились вновь?

— Когда мы уже уходили с места, где встретили его, он сказал, что будет ждать моего появления каждый день, в то же время. Это хорошее место, тихое, и после похорон я хотел побыть один — лучше места было не найти, я даже не помню, как там оказался. И почти сразу появился он, — Нагато с досадой скривил лицо, — Я был не в настроении слушать его россказни, и довольно быстро ушел, но затем он сам начал меня искать. Правда, кроме того раза один на один мы больше не виделись, обычно со мной была ты.

— И все же, эта статуя... Я не собираюсь тебя отговаривать, но мне все равно это не нравится. Он практически прямо сказал, что хочет нас использовать, и что на нас ему наплевать — чего стоило только его отношение к твоей жизни.

— Все используют друг друга, это, в общем-то, нормально. К тому же, не понимаю почему, но я доверяю ему. Хочется помочь ему осуществить его план, пусть и не совсем так, как он предлагает. Не могу это объяснить.

— После всех наших сомнений ты все еще веришь ему?

— Как ни странно — но да, верю.

— Нагато... — Конан обеспокоено посмотрела на друга, — Давай кое-что проверим...

* * *

— Кушина? Как ты тут, поправляешься?

— Микото?! Здравствуй!

Кушина, за несколько недель вынужденной неподвижности, уже успела порядком заскучать. Первое время её спасала постоянная сонливость, а затем Какаши, пересказывавший немногочисленные новости. Однако потом ей стало скучно, и Какаши бегал по книжным, пытаясь наугад выбрать какой-нибудь роман — в первый раз он, не глядя, набрал несколько книг в яркой обложке, и пошел на кассу. Наткнувшись на слегка ошарашенный взгляд продавца, который не решался ему что-то сказать, он обратил внимание на названия книг. Смутился, вернул их на полки, и обратился за советом к продавцу. В итоге он купил несколько вполне обычных книг, довольно популярных сейчас, и книгу с рецептами. Зачем он купил последнюю — позднее объяснить толком не смог, но Кушине она понравилась.

И вот, когда Кушина была готова выть от скуки, её навестила Микото. Сонных детей споро уложили в кроватку, а затем Микото присела на краешек кровати Кушины и аккуратно её обняла.

— Ну, так как ты тут? Держишься?

— А что еще мне остается делать? — хлюпнула носом Кушина. В ответ Микото вновь обняла её и успокаивающе гладила её по голове, шепотом убеждала, что все будет хорошо, сама, украдкой, утирая глаза.

Наконец успокоившись, Кушина вытерла слезы и слегка растерла лицо. Шмыгнула носом и улыбнулась.

— Фух. Я столько нервов потеряла, пока приходила в себя, даже, вон, похудела, — она со смехом ущипнула себя за бок.

— Ну, в этом тебе повезло — легче будет, потом, вновь набрать форму, — улыбнулась Микото.

Кушина в ответ вновь рассмеялась, ойкнула, оглянувшись на заворочавшихся во сне детей, и захихикала, уткнувшись в ладонь. Микото только улыбнулась в ответ. А потом начала пересказывать новости и сплетни, до которых Какаши, даже если бы хотел, не добрался.

Глава 17.

Некоторое время назад. Амэ.

Уже который день подряд небо было на удивление чистым — немногочисленные прохожие периодически недоверчиво косились на него, удивленно качали головой и шли дальше. Конечно, сейчас не сезон дождей, но даже так погода портилась не реже, чем раз в неделю. Пусть даже это будет туман, но он должен был быть. А его нет. Странно это все. Хотя ходят слухи, что это новый глава селения разгоняет тучи — поговаривают даже о том, что скоро дождь будет идти по расписанию. Хорошего все-таки главу выбрали, сильного.

Обито вышел из техники недалеко от самого высокого здания в Деревне. Вот уже несколько дней статуя Гедо Мазо отсутствовала на привычном месте — Нагато, наконец, призвал её. И на этот раз Обито решил убедиться, что это не кратковременный призыв, а полноценный: как над ним в прошлый раз ржали белые Зецу — только он почувствовал, что кто-то призвал статую, как тут же рванулся в Амэ. Что бы встретить слегка удивленный взгляд Нагато, который почти сразу вернул статую на место. Хорошо хоть клонов удалось довольно быстро заткнуть — одного частично контролировала "тень" Мадары, а второго он просто перенес в измерение Камуи, где тот просидел несколько дней. Потом его пришлось вытащить, а то даже поговорить было не с кем, пока ждал от Нагато более активных действий. С момента призыва прошло уже несколько дней, и вот он здесь.

Оглядев выглядевшее крайне старомодным здание, он потряс головой: все, что его окружало, сильно напоминало квартал Учиха в Конохе. Только здесь у зданий еще и защитная функция предусмотрена. Да и патрули не спали — не реже, чем в пять минут проходила тройка шиноби, порой совсем слабых, едва-едва обученных, но предельно внимательных: потеря Ханзо больно ударила по селению, и потерять нового главу... Который, по слухам, даже не войдя в полную силу, мог побороться с Саламандрой, с одним из сильнейших шиноби в мире — никто не хотел. Эта мысль грела шиноби Амэ, и они неустанно несли патруль, благо советница главы сильно помогала им. Да и то, что Деревня занимала не так уж много места — все упрощало. Если кто и нападет — то глава недалеко, а уж немного задержать противника они смогут. Наверное...

Обито разбил все их надежды, просто спрятавшись на нескольку секунд в стену. Проводив взглядом патруль, он продолжил двигаться в сторону, где ощущал присутствие Гедо Мазо. Нагато еще не успел стать таким параноиком, каким был Ханзо, и отказался от постоянной охраны четверки элитных шиноби-телохранителей, которые берегли бы его сон. Да и его призыв требовал достаточно места для себя, не говоря уже о необходимости сохранить сам факт наличия подобной силы в секрете. Так что Нагато нашелся в новом, высоком здании, резко выделявшемся на фоне традиционных деревянных построек. Привычно пройдя сквозь стену, он, наконец, увидел освобожденную статую: обычно она была заключена в огромном деревянном цветке, а сейчас была свободна. Относительно. Кандалы на руках и ногах, повязка на глазах, но все равно — свободнее, чем раньше.

— Замечательно, ты все же провел ритуал, — Обито, наконец, обратил внимание на людей перед ним. Шесть фигур выстроились перед ним, заслонив собой Нагато и Конан. Нагато выглядел сильно изможденным, у него слегка осунулось лицо, жгуты мышц оплели истончившиеся руки и четко виднелись под побледневшей кожей. Из груди торчало несколько черных штырей, прошивших его насквозь: ни один орган не был задет, однако двигаться ему было затруднительно. Несколько штырей прошили плечи, и двигать руками его было сложно.

— Тебе здесь не рады, — эхом прокатился по пустому залу ответ. Шесть пар глаз с сильнейшим в мире додзюцу бесстрастно смотрели на него, а их владельцы вновь, хором, повторили:

— Тебе здесь не рады.

— И что все это значит? — хмуро спросил Учиха.

— Что еще могут значить эти слова? Мне стоит повторить это в третий раз?

— Нет, не стоит. Лучше объясни, почему ты столь внезапно поменял свое отношение ко мне.

— Это глупый вопрос, не находишь? Я столь слепо, практически безоговорочно верил тебе, что возник вопрос: откуда возникло это доверие? В нашей Деревне нет никого, кто мог бы сравниться с мозголомами из Конохи, или другими умельцами, так что просто так проверить себя я не мог. Однако, риннеган не просто так считается величайшим додзюцу — с его помощью можно наложить гендзюцу даже на самого себя. Проникнуть в свой внутренний мир оказалось непросто, но возможно. И что же я обнаружил? Закладку, которая меняла бы мое отношение к человеку, который представится "Учихой Мадарой". Причем сделана эта закладка невероятно искусно, и поставлена уже больше десяти лет назад. Она настолько вросла в мое сознание, что, попытайся я удалить её, это непременно сведет меня с ума. Так что, даже сейчас, я очень хочу тебе верить, вопреки всему, что я знаю, и что мне говорят. Да что там "хочу" — я просто верю тебе. Однако, даже не смотря на эту веру, у меня еще осталось достаточно силы воли, что бы перебороть себя. Зря ты пришел сюда, Мадара, — имя Учихи он выделил голосом с особым сарказмом.

— И что же ты собираешься делать?— предельно серьезно спросил напрягшийся Учиха.

— Все просто — я убью тебя. Меня будут мучить муки совести, возможно, я даже буду горевать о тебе, но я просто обязан это сделать. Ради Амэ, ради Акацуки.

Фигура невысокой девушки хлопнула по земле рукой, призвав огромного краба, тут же атаковавшего Обито струей воды, следом полетела серия ракет из рук крупного мужчины, а затем последовал удар гравитационной волной.

Три тела окружили дымящуюся воронку, что осталась на месте Обито, а четвертое воспарило над ней. Спустя несколько секунд из пылевой завесы раздался голос.

— Вот. Даже. Так?

В ответ он был вновь атакован всем имеющимся арсеналом. Следом последовал целый рой взрыв-печатей. Еще спустя секунду вновь поднявшуюся пыль сдуло ударной волной. Показавшийся Учиха был цел и невредим, только краешек керамической маски слегка раскрошился.

— Я неуязвим для твоих ударов, так что просто сдайся.

— Неужели ты думаешь, что это все? Ты не один, и даже не два раза использовал при мне свою пространственную технику, и до сих пор считаешь, что я не понял принцип её работы? — пока они говорили, Обито окружали все новые и новые испещренные узорами листы бумаги, а по стенам начали расползаться линии огромной печати. Его ноги, едва слышно шелестя, стали незаметно оплетать замаскированные до этого печати.

— Я далеко не мастер фуиндзюцу, но кое-какие печати знаю. Печать стабилизации является одной из самых актуальных, на сегодняшний день, печатей. Она помогает сохранить свежесть запечатанной пищи, не дает погибнуть запечатанным людям. А при определенной доле фантазии её назначение можно изменить. Несколько дополнительных символов — и она стабилизирует само пространство. Я создавал её два месяца — она далеко не идеальна, ведь её основа разрабатывалась совсем для других целей, но тебе хватит и её. Ты, конечно, можешь использовать свою технику и переждать мои атаки в своем личном измерении, но покинуть эту комнату — не сможешь. Так что мне остается только непрерывно атаковать тебя, пока ты не выдохнешься, — с его последним словом вихрь печатей, окруживших Обито, начал взрываться. В сердце бури из бумаги, огня и свинца со всех сторон, не прекращаясь, летел поток из всевозможных атак.