Полет тапка над Зулкибаром. Новая редакция

Наш штатный палач, да, Терин оставил его при должности и папа заменять не стал, профессионалы — они на дороге не валяются, приносит колоду. Я вздрагиваю. Все же, фантазия у меня слишком хорошо развита для принца.

В зал вводят двух мальчишек и девчонку. Ну, как мне их еще назвать, если старшему на вид не больше восемнадцати, а младшему лет пятнадцать? Ага, маги-сторонники, наверное. Судя по всему, вот тот, рыженький, словесник — у него руки за спиной скованы и рот завязан. Девочка явно жестовик, так как ее локти плотно примотаны к телу, а уж конструкцию, удерживающую пальцы, я вообще плохо понимаю. Ну и старший, предметник. Ему больше всех повезло. Просто в кандалах.

Вокруг колоды члены Совета образуют полукруг. Они молчат. Ждут. О, Дукуса вижу. И даму эту со следами. Красоты, конечно. Где же юный словесник, так нелепо напавший на Терина? Хотя, о чем я? Едва ли он мог быть членом Совета. Так, просто шавкой, как Терин и говорил. Я сам себя не узнаю, почему я поминаю этого чернокнижника к месту и не к месту? Что со мной?

А вот и он, кстати. Двигается как-то неестественно. Ах, да! Замечаю у него на шее знакомую вещицу. Теперь ты у нас весь из себя покорный, мерзкий маг. Отчего я не чувствую злорадства?

— На колени, Терин, — командует Дукус, и чернокнижник послушно опускается перед колодой.

Хм, Дуся что? Прижимается ко мне? Да ну! Точно прижимается. Обниму-ка я ее, пожалуй. И ей спокойнее, и мне теплее, а то дрожь какая-то по телу противная.

— Положи правую руку на плаху, — велит Дукус, и Терин подчиняется.

О, эта деревяшка у нас теперь именуется плахой?

Лицо у бывшего короля Зулкибара белое, на лбу пот выступил. Да, а я как бы себя чувствовал на его месте?

Рядом палач. Лучший наш палач Вадик. Даже без обычной маски. Ухмыляется. Ему-то чему радоваться? Работе, что ли? Он, видимо, во время правления Терина заскучал, без дела-то? Дульсинея вцепляется мне в плечо когтями. Терплю. Я в последнее время таким терпеливым стал — сам себе удивляюсь.

У палача в руках палка. Железная. Судя по тому, как он ее держит, очень тяжелая. Не хочу. Не могу. Не хочу об этом думать!

Дукус как-то лениво машет рукой, и палач с размаху опускает палку на предплечье чернокнижника. Я слышу хруст. И ни звука больше. Они запретили ему даже кричать. Сумасшествие. Дульсинея рядом, кажется, хнычет. Если бы я мог к ней присоединиться! Но нет. Я же должен торжествовать.

— Левую руку, — говорит Дукус.

Терин все также покорен.

Снова хруст, и чернокнижник безвольно опускает лицо на плаху. И уже не чувствует, надеюсь, как палач, один за другим, ломает ему пальцы.

— Встань, — командует Дукус, — встань!

Ну что же они делают? Что они делают?! Он же без сознания. Кажется, я готов рвануть ему на помощь, но Дусины коготки, впившиеся в меня, дают понять, что не стоит. Я должен радоваться. Мой враг повержен. Я ведь сам мечтал о том, что ему кто-нибудь пальцы переломает? А вот так, когда и руки тоже — даже надежнее. Дульсинея тычется мокрым лицом мне в плечо, это немного отрезвляет. Вот и Терин поднимает голову и встает.

— В подземелье. В свою камеру, — велит старый Дукус, и Терин, шатаясь, бредет в указанном направлении.

— Друзья мои! — радостно восклицает Дукус и даже руки в стороны разводит, мол, так и обнял бы вас всех, — мы обезвредили узурпатора! Он больше никому не сможет навредить!

Где-то справа слышится робкое "ура", но я кидаю туда гневный взгляд, и "ура" затихает, едва родившись. Мага это не смущает.

— Его судьбу мы решим после, — с восторгом в голосе заявляет он. А я перевожу взгляд на отца. Похоже, король Деларон тоже не в слишком счастлив, созерцая происходящее. Интересно, он-то отчего? А я отчего?

Маги-сторонники стоят, опустив головы.

— Ну что, дети, — спрашивает Дукус, обращаясь к ним, — вы поняли свою ошибку?

Старший поднимает заплаканное лицо и что-то тихо отвечает Дукусу. Не слышу, что. После чего мальчик получает от члена Совета по лицу.

Звук пощечины и злобное шипение Дукуса, в отличие от слов парня, разносятся по всему залу.

— Гаденыш! — говорит Дукус, — увести их.

Детей уводят, я остаюсь. Гляжу на колоду и размышляю. Вот я снова наследный принц. Все, вроде как, встало на свои места. Отчего ж так тошно на душе?

Дуся

Мне место рядом с Вальдором определили. И вот стою я, страху полные штаны, но вроде бы радуюсь, что пронесло, и я здесь нахожусь в качестве почетной гостьи, спасительницы принца, ну и невесты заодно.

Вообще-то я молодец, что Терина послушалась и ни словечка о том, что магией владею, не сказала, а то кто их знает, этот Совет чародеев, еще и меня под шум волны приговорили бы к чему-нибудь, не посмотрев на то, что невеста. И так Таурисар этот психоватый чуть было меня не прикончил.

Вот интересно, как они собираются Терина обезвреживать? Руки в гипс по самые плечи? Вместе с пальцами. Мне даже смешно на какое-то мгновение стало, хотела своими забавными предположениями с Вальдором поделиться, смотрю, а он не улыбается и вроде как взбледнулось ему. Кажется, зря я веселюсь, что-то совсем не забавное тут намечается. Смотрю и остальные присутствующие, в том числе и король с Брианной, вид имеют нерадостный. Тут-то меня жуть одолела по настоящему, я даже к Вальдору прижалась с перепугу.

— Вальдор, — шепнула я, а у самой губы дрожат от страха. Принц наклонился ко мне, чтобы расслышать, что я там лепечу. — Валь, ты наверно будешь смеяться, но мне как-то не по себе.

Он в ответ только вздохнул. Ну да, а что еще сказать то можно? По физиономии его вижу, что ему не лучше, чем мне, а может быть даже и хуже, потому что он знает, что сейчас произойдет, а я могу только догадываться. Но что-то мне подсказывает, вряд ли это будет что-то типа невинного загипсовывания рук.

Вот какую-то колоду принесли. Ой, мама! Кажется, я сейчас в обморок брякнусь. Неужели они ему руки рубить собираются? Да нет, у палача в руках железка какая-то, а не топор. Это что же такое будет сейчас?

Потом в зал ввели двух парней и девушку. Молоденькие совсем. Одного из них я вспомнила. Это его я в тронном зале видела. Сейчас у него руки за спиной скованы и рот завязан. Значит, получается, он словесник. У девушки, рядом с ним, руки в какую-то странную конструкцию заключены. Это они вот так они жестовиков обезвреживают? А зачем в таком случае колода эта и палач с железякой?

Дядьки и тетки в балахонах, маги значит, вокруг колоды полукругом встали, морды у всех торжественные. Потом Терина привели, точнее он сам пришел. Двигается как-то через силу. Ну, понятно, вот на шее фигня эта красуется, ошейник покорности, который я на Вальдоре видела.

— На колени, — скомандовал толстый старикашка с нездоровым румянцем на бородатой сытой морде.

Терин послушно опустился на колени, волосы его в растрепанном состоянии и скрывают лицо, но я и так понимаю, что выражение бурной радости от подобного приказа на нем вряд ли присутствует.

Противно мне на все это смотреть и сбежать хочется, аж сил нет! Но не сбегу, потому что должна до конца все это дело увидеть. А как же! Вдруг они все-таки руки ему рубить собрались? На хрен тогда всю конспирацию, все тапком по морде получат, а руки я Терину рубить не дам! Прижалась я к Вальдору поплотнее, для храбрости. Хоть он и блондин не моей мечты, но все ж таки единственный близкий человек в этом зале. Вальдор меня за плечи обнял, а у меня даже желания не возникло локтем под ребра ему заехать. Да какой там! Я ему даже благодарна была за поддержку. Прижалась, как к родному.

— Положи правую руку на плаху, — велел этот красномордо-бородатый старикан.

Терин поднял голову. Лицо бледное, на лбу пот выступил. Сопротивляется что ли? Вдруг получится, и он сейчас всех парой движений рук раскидает и сбежит? Нет, не получилось, послушно положил руку на колоду эту. Тоже мне плаха.

Палач своей железякой помахивает и радостно так ухмыляется в предвкушении. Садюга, растудыть его налево!

Старикашка взмахнул рукой. Палач замахнулся и... ой мамочки мои! Железяка эта со всей дури опустилась на предплечье Терина. Хруст в тишине был отчетливо слышен, и ни звука больше. Он что из-за этого ошейника покорности даже закричать без разрешения не может? Да что ж за уроды эти маги? Разве можно так? Хотела я слезы удержать, да как-то не вышло, сами собой покатились. От злости безвыходной. И Терина жалко. И просто сволочи они и больше никто! Хоть бы кричать ему разрешили. И это гадство у них ритуалом зовется?

— Левую руку, — распорядился противный старикан.

Терин положил левую руку на эту плаху недоделанную. Нет, я не буду смотреть. Вот просто не буду и все! И так понятно мне, что не отрубят ему руки, а только поломают. Можно бы уже и уйти отсюда. Но никуда я не ушла. И стала дальше смотреть. А может быть просто от шока да с перепугу не могла глаз отвести от этого мерзкого зрелища. Снова удар железяки этой жуткой, надо не забыть что-нибудь "хорошее" палачу сделать, ибо нефиг так любить свою работу! Терин еще больше побледнел и завалился на плаху. Сознание потерял. В этой ситуации только порадоваться за него можно.

Ой, это что же они делают то? Совсем охренели? Теперь палач ломал Терину пальцы. Аккуратно так и методично, каждый палец. Сама не знаю, как я сдержалась и не завыла в голос? Что ж они такое творят? Это что же за ритуал такой? Это же садизм самый натуральный. И как замечательно, что Терин всего этого уже не чувствует, благополучно пребывая в обмороке. Хоть бы подольше не очнулся.

Палач закончил ломать последний палец. Я думала, Терина сейчас унесут отсюда, и на том все закончится. Но нет.

— Встань, — скомандовал все тот же красномордый старикашка, — встань!

Они что совсем охренели? Он же без сознания! Ублюдки! Это уже просто издевательство над окончательно поверженным врагом. Почему бы не велеть унести его? Зачем еще больше мучить? Я почувствовала, как дернулся Вальдор. Чего это он? Ой, кажется, готов на все забить и броситься Терину помогать. Нет уж! В этом смысла нет никакого. Я вцепилась ему в плечо, и он как-то быстро успокоился. Наверно, тоже понял, что не стоит вмешиваться.

Терин начал вставать. Я не выдержала и уткнулась зареванным лицом в плечо Вальдора. Не могу на это смотреть.

— В подземелье. В свою камеру, — распорядился все тот же старикашка.

Жаль, что я не могу не только не смотреть, но и не слушать. Старикан этот соловьем заливается о том, какие они все молодцы, повергли злого узурпатора Терина... и покалечили, сволочи! Еще и поиздевались в придачу, заставив его в таком состоянии самостоятельно до камеры добираться. Тоже мне герои недоделанные!

Вальдор

Все почти так, как и прежде. Разница почти неуловима — она на грани чувств, как легкий запах. Вот только пахнет не цветами, а мерзостью какой-то — гнильцой, разложением. Не пахло так во дворце, когда здесь Терин хозяйничал. Странно же это из уст моих звучит!

У нас новый придворный маг. Гадать не надо — кто. Дукус, конечно. Конечно, Дукус, только отчего-то язык у меня не поворачивается назвать его слугой, и руки не поднимаются гадость какую в реторту насыпать. А уж сексуальные его пристрастия вообще тайной за семью замками не являются — пажи давно попрятались, а более или менее миловидные гвардейцы срочно подали прошения об увольнении. Да и сам я, на всякий случай, стараюсь носить одежду темных тонов, чтобы привлекать к себе меньше внимания, и с оружием не расстаюсь.

Папа мой по мере сил изображает из себя верховного властителя, а Брианна — мою любящую матушку. Меня это не столько раздражает, сколько веселит. И уж точно, когда она, в порыве нежных чувств, прижимается ко мне объемной грудью, я испытываю отнюдь не сыновью привязанность.

Башня мага, а также его лаборатория, отныне закрытая территория. Как-то внезапно закрытой территорией стало и Западное крыло, в котором эта лаборатория располагалась. А отец ничего. И не пикнул даже. Не знаю, о чем он там с Советом договаривался перед штурмом, и, боюсь, что мне суть этой договоренности очень бы не понравилась.

На душе у меня гадко и тревожно, и будущее видится пусть не в черном, но в болотном каком-то цвете. Отец меня явно избегает, как видно, не хочет делиться информацией. На мой растерянный вопрос а мне что делать, он, пряча глаза, отвечает: "Развлекайся, Вальдор".

Развлекайся, Вальдор, пока Совет тебе развлекаловки не поотрывал. Ситуация пугает, но чувствую себя тупым каким-то и безвольным. И с ужасом понимаю, что все чаще во мне появляется желание спустить все на тормозах, покориться, расслабиться, поверить, что все и в самом деле будет у нас хорошо.

Двор веселится, но слегка истерично. Может, тоже предчувствует наступление нового века — века контроля и выпрашиваемых дозволений.

Страстно хочется лишь одного — обсудить все это с кем-то. Но с кем? Кто сможет меня выслушать и понять? Опа! Так у меня ж невеста есть! Стало быть, это ее почетная обязанность — ободрять меня, утешать, ну или хотя бы выслушивать. Я же, вообще-то, нетребовательный. Мне много не надо. Все, решено, иду к Дусе.

Дуся

Я целых два дня думала, все никак решиться не могла. Ну да, я трусиха. И было отчего. Мне вовсе не улыбается, чтобы меня за магией застали и тоже чего-нибудь, как Терину, переломали. На третий день я не выдержала. Идет оно все куда подальше, но больше я сидеть, сложа руки, не могу, не хочу и не буду.

— Что это ты, Дуся, задумала?

Вальдор стоял в дверях и смотрел на меня как на умственно отсталую. Что ж могу его понять. Я бы тоже что-нибудь не то подумала, увидев девицу, которая стоит посреди комнаты, напялив поверх сапожка тапок сорок пятого размера, а в руках держит поднос со всякой едой.

— Вальдорчик, ты не поверишь, но я не хочу, чтобы Терин там помер. У меня к нему личные счеты, он мне живой нужен.

— Хорошо, Дусенька, и что же ты собираешься делать? — ласково так спросил принц.

Наверно он решил, что я умом тронулась. Он же не знает, что я с недавнего времени счастливая обладательница волшебного тапка. То есть маг-предметник и уже кое-что умею. Во всяком случае, переноситься к Терину, где бы он ни был, научилась в самую первую очередь.

Я посмотрела на Вальдора, потом на поднос, где остывала еда и приняла решение:

— Жди здесь или зайди попозже, я тебе потом все объясню, — и перешла к дурацкому, но все ж рабочему заклинанию, — отнеси меня, тапулечка, прямиком к Терину.

Вальдор выпучил глаза и, кажется, окончательно убедился, что я сошла с ума... но тут же взял свои мысли обратно, потому что я у него на глазах испарилась в белом облачке.

Вальдор

Дым какой-то белый, и Дульсинея, вооруженная подносом, исчезает прямо у меня перед носом. О, почти стих. Когда-то я баловался рифмосложением.

О, любимая моя, не уходи ты от меня. Поцелуями своими я замучаю тебя. А что? Дамы ценили.

Кажется, в Зулкибаре в последнее время появилась новая тенденция — наиболее значимые события происходят без моего участия. И когда это моя драгоценная невеста успела стать магом? А она им стала. При условии, конечно, что я верю своим глазам. Верить? Всегда верил, и сейчас не стоит им не доверять. Ну и куда же золото мое недобитое решило отправиться?