От удивления я забыл об уважительных формах обращения, но «чернорясник» этого не заметил:
— Тот, чье имя исполнено надежды! Тот, чью волю я не смог принять всей душой! Тот, чья воля скоро будет властвовать в мире!
Я задумался. Судя по тому, как парень двигался, болячка доставляла ему неудобства, сковывала подвижность руки, но особой боли он не испытывал. Или находился под воздействием каких-то зелий, или это что-то похожее на проказу, когда первое, чего лишается больной, — это способности чувствовать пораженные места тела. В общем, случай интересный. Поэтому поинтересовался:
— Расскажи, как случилось, что твое тело стало таким.
— Зачем это тебе, животное? — печально ответил «чернорясник». — Вряд ли ты что-то знаешь о новом боге.
— О боге не знаю, — согласился я. — Если расскажешь — узнаю. В общем, можешь считать себя проповедником. А твоя рука... вообще-то я лекарь. Причем — не самый последний в этих землях. И думаю, что смогу тебе помочь.
— Лжешь, животное! — забился в истерике парень. — Никто не смеет противостоять воле бога!
— Попытка — не пытка, — усмехнулся я. — В общем, рассказывай! Может, я тоже хочу послужить тому, чья воля будет властвовать... или как там?
— Замолчи, презренный! — совсем взъярился «чернорясник». — Если хочешь слушать — слушай, но не смей открывать свой поганый рот, когда речь идет о том, кто придет, чтобы спасти этот мир от скверны!
Мне не оставалось ничего иного, кроме как изобразить неподдельное внимание.
В общем, то, что говорил Мухтей, точнее — Мухтиэль, охранники исковеркали благородное имя, было очень похоже на бредовую идею. Это не ругательство, это чисто медицинский термин, одно из проявлений маниакального синдрома. Все вроде бы относительно логично, но слишком уж яростно парень доказывает мне величие этого «нового бога», слишком много эмоций вкладывает в слова. На самом деле-то — рядовая для магического мира ситуация. Ну, появился некий новый божок. Посылает некоторым посвященным вещие сны. Других наделяет колдовской силой. Для здешних мест, по-моему, дело обычное. Даже житейское, как говаривал Карлсон. Старуха Апа-Шер тоже порой сны видит, да и силой Земли-Матушки пользуется, я вообще с местными богами чуть ли не чай пью. С какой стати биться головой о землю и завывать в экстазе? И сны, и магия, и пророчества тут, кажется, настолько привычны, что этому уже никто даже не удивляется.
Однако парень не говорил, а вещал, порой выкрикивая слова так, что становилось сразу понятно: если записывать, то каждое надо начинать с большой буквы.
Если бы дело было на Земле, я не преминул бы поинтересоваться у парня, бывают ли у него «тяжелые» периоды, когда ничего не хочется делать. И вообще — прогнать бы красавца по тестам... Я попробовал сделать это «на память», но запутался. С одной стороны, Мухтиэль не страдает болезненным величием. Наоборот, мучается от своего несовершенства, а с другой — считает себя носителем истины в последней инстанции. В общем, с точки зрения земных теорий — полная фигня. Возможно лишь в одном случае: когда бредовая идея навязана извне, когда произошло то, что газетчики называют «зомбированием». Внушение.
Поэтому я, сделав вид, что почти уже уверовал в великого «освободителя», постарался перевести разговор на самого Мухтиэля, на его прошлое.
На темы, отличные от всяких божественных философий, парень говорил абсолютно нормально. Причем я узнал от него об этом мире гораздо больше, чем за все остальное проведенное здесь время.
Во-первых, доходяга-оборванец из орочьих степей оказался не кем-то, а третьим сыном принца Рушеталя. Рушеталь — это довольно большое герцогство в людских землях, но правитель там носит титул принца. Пережиток эпохи Властелина — все короли лишились корон, а на их места сели аристократы, но с меньшими правами. Но сейчас Рушеталь — суверенное государство в составе Северного союза, промышленно развитое и весьма уважаемое.
Этому немало способствует характер папаши моего пленника, принца Винтелина, — жесткий и властный. В герцогстве царят тишь и благодать, налоги собираются сполна, дороги безопасны, торговля процветает, нищих и голодных немного, да и тем помогают жрецы Матушки-Земли, а Матушкины храмы спонсирует казна. В общем, «послать по матушке» в Рушетале означает совершенно не то, что на Земле, а, наоборот, совет обратиться за помощью туда, где ее действительно окажут.
Но третьему сыну принца такого благолепия показалось мало. Нежную душу юноши ранили и публичные казни всяких злодеев, которые еще встречались в герцогстве, и придворные интриги — вокруг принца, несмотря на его ум и проницательность, всегда хватало льстецов, прихлебателей, просто подлецов и прочей нечисти. К тому же принцесса страдала от невнимания супруга, любившего в свободное от государственных дел время развлечься в обществе молодых красавиц. Да и наличие в герцогстве бедных и больных, да и просто идиотов казалось юному отпрыску правителя проявлением божественной несправедливости.
В чем-то парень был, конечно, прав. Магия, переплетенная с ремеслами, не давала развиваться технике. Для того чтобы занять достойное положение в обществе, причем в любой сфере, требовался колдовской талант, а он передавался по наследству. «Социальный лифт» практически не работал, общество застыло в тех формах, которые оно приобрело после распада империи Властелина. В общем, классическая картина застоя.
Младший ненаследный принц, как в Рушетале принято называть сына правителя, оказался юношей думающим и любознательным. Поэтому он не поленился перерыть все дворцовые библиотеки, разыскивая ответ на вопрос, почему же мир так несправедлив, и в конце концов наткнулся на архивы времен Войны Властелина. Из них он с огромным удивлением узнал, что Властелин считался проявлением Тьмы и Зла, он уничтожил несколько государств, поклонявшихся богу Добра и Света... А Матушка-Земля и Тот, Кто Держит Золотой Щит, — гнусные предатели, оставившие своих детей в годину испытания. И вообще, не боги никакие, а так, природные духи. Правда, захватчики тоже считали себя детьми Матушки, Щитоносца, Великого Водяного и Отца Гор. Но храмы Бога Добра и Света были после войны стерты с лица земли, а куда девался сам бог — никому не известно. Вместо них кое-где построили храмы, посвященные Владыке Каменного Моста — некой мистической фигуре, которая встречает души умерших в загробном мире. Но мрачная религия смерти не получила большого распространения. Да и вообще народ Рушеталя нельзя назвать особо набожным.
Богам поклоняются, но больше — по привычке. А так люди там живут своим умом, не направляемые в обыденной жизни божественными заповедями. Поэтому в мире процветают зависть, злость, жадность, стяжательство и прочий разврат, чиновники берут взятки, дети ненавидят своих родителей, а те чураются детей, стараясь их как можно раньше выпнуть из гнезда на «вольные хлеба», жены обманывают мужей, а мужья — жен, и вообще все плохо.
Пока разошедшийся Мухтиэль обличал ужасы существования в Рушетале, я быстренько закутал его в одеяло, заварил укрепляющих, обезболивающих и снотворных травок и сунул ему в руки кружку с зельем. Парень, сам того не замечая, выхлебал все. Может, если бы не был занят рассуждениями о падении нравов, и задумался бы, что ему подсовывают, но так сладковатое пойло пошло на ура. В результате, дойдя до перечисления богов-предателей, принц начал зевать, а добравшись до темы семейной неверности, и вовсе захрапел.
— Угомонился этот твой «язык»? — осторожно спросил Асаль-тэ-Баукир. — Я уже устал его слушать.
— Завтра узнаем еще про то, как его высочество из дворца перебрались в орочий шатер, — пригрозил я духу.
— Я лучше исследованием тоннелей займусь, — буркнул дух. — А ты ничего не хочешь узнать по поводу Храма в ущелье?
— Конечно, хочу, — встрепенулся я. — Ты обещал рассказать.
— В общем, там готовится прорыв Хаоса, — торжественно заявил Асаль-тэ-Баукир.
— Ничего не понимаю, — я попытался свести всю имеющуюся у меня информацию во что-то более или менее непротиворечивое. — Вроде бы Хаос уже прорвался в этот мир?
— Не сам Хаос, а лишь его эманации, — поправил меня мертвый маг. — И не прорвались, а неравномерно распределились. В любом мире присутствуют и энергии Порядка, и энергии Хаоса. Порядок придает материи форму, Хаос обеспечивает развитие. Если эти энергии находятся в гармонии, то мир жив. Но здесь, кажется, создалась необычная ситуация. На какой-то момент энергии Порядка стали возобладать. Это заметно по многим признакам, в том числе и по тому, о чем тут вещал этот сумасшедший: общество становится слишком структурированным, слишком сословным, каждый прикован к тому месту и к тому делу, которые оставили ему в наследство родители. В результате энергия Хаоса стала поступать в мир не равномерно, а в отдельных точках, но там ее концентрация излишне велика.
— Ну а при чем тут Храм? — так и не понял я.
— А при том, что в любой мир и той, и другой энергии поступает ровно столько, чтобы обеспечить его гармоничное развитие. В масштабах Вселенной — не так уж и много. Но возможен вариант прямой проброски канала в Сердце Хаоса — источник энергии движения...
— Ага! — понял я. — Получается большой бух, как если бы на мотор, рассчитанный на 220 вольт, подали 380.
— А что такое вольты? — недоуменно спросил Асаль-тэ-Баукир. — И кто их подает? Служка в кабаке?
— Неважно, — отмахнулся я. — В общем, я понял. А в какой форме может быть этот «бух»?
Мертвый маг помолчал и все-таки ответил:
— Не знаю, что произойдет здесь. В моем родном Асталане все началось с бессмысленных бунтов и одновременно — стихийных бедствий. Извергались вулканы, которые давно считались мертвыми, на берега морей обрушивались ураганы, в жарких странах, в которых никогда не видели снега, лютовали метели, а странах вечного льда выпадал горячий дождь. Потом появились невиданные твари, которым никто не знал даже имени, а люди стали исчезать один за другим. Однажды я сумел увидеть превращение человека в тварь и понял, что орды зверей, штурмующие города, — это бывшие их жители... На какое-то время мне удалось прекратить превращения, научив всех, кто владел магией, заклинанию «памяти формы». Для тех, кто не имел таланта, мои ученики изготавливали амулеты — десятки, сотни тысяч амулетов... Но потом стала изменяться сама земля, превращаясь во что-то среднее между болотом и пылевым облаком...
— А ты смог узнать, что послужило причиной прорыва Хаоса? И вообще — как он происходит на начальном этапе?
— К сожалению, нет. Я могу предположить лишь одно: для этого нужны совместные действия разумных. На Асталане незадолго до начала бедствий тоже появились странные секты, поклонявшиеся богам, о которых раньше никто не слышал. К сожалению, на них сразу не обратили внимания. А здесь можно будет понаблюдать за ситуацией с самого начала.
Я возмутился:
— Тебе хорошо говорить — понаблюдать! А что потом станет с этим миром? То же, что с твоим Асталаном?
— Ну, не знаю, — задумчиво протянул маг. — Это было бы интересным экспериментом. Но я с тобой согласен: слишком опасно.
— И при этом никто, как на Асталане, не обращает внимания на идиотов-сектантов! — с досадой воскликнул я. — Поэтому приходится отдуваться мне!
— А куда ты денешься? — с интонациями Арагорна пробормотал Асаль-тэ-Баукир.
Надо было сказать ему, что я обо всем этом думаю. Но вместо этого я перебил мага:
— А что это за заклинание «памяти формы»? Как ты думаешь, оно на нашего красавца подействует?
— Может, и подействует, — неуверенно ответил Асаль-тэ-Баукир. — Правда, для его реализации нужна энергия порядка. На Асталане я знал, как использовать потоки, а здесь все иное.
— А щит?
— Что щит?
— Ты говорил про какой-то След Создателя, да и Арагорн напрягся, когда мой кулачник увидел. Думаю, там есть энергия.
— Есть-то она есть...
— Только не про твою честь, так? — догадался я. — Давай все-таки попробуем. Выкладывай заклинание, а я подумаю, как его реализовать.
В общем, жить захочешь — и не так раскорячишься. Совместными усилиями мы создали гибрид из шаманских заговоров, преподанных мне Апа-Шер, и магии давно сгинувшей в пучине Хаоса планеты. Правда, напрямую оно не действовало, пришлось заговаривать отвар ромашки, пропитывать им все имеющиеся у меня чистые тряпки и обматывать ими бесчувственное тело Мухтиэля. Разбудить парня я не боялся — местные травки, усиленные колдовством, оглушают не хуже патентованных снотворных. Младший принц только простонал что-то и совершенно по-детски зачмокал губами.
— Посмотрим, что утром будет, — с интересом сказал Асаль-тэ-Баукир, когда я опять закутал парня в одеяло.
— Мдя... Экспериментаторы, — хмыкнул я в ответ. — Ладно, ромашка — антисептик, а эта еще Апа-Шер заговорена, так что воспаление на раз снимет. А вот что с чешуей делать?
— Думаю, сама отвалится, — изрек мертвый маг. — И вообще — тебе пора спать.
— Это еще почему?
Нет, спать, конечно, хотелось. Набегался за день, да еще полночи разговоры разговаривал. Только категоричность моего собственного щита, вздумавшего следить за режимом дня, мне не очень понравилась.
— Потому что тебя ждут, — загадочно ответил Асаль-тэ-Баукир. — Не бойся, выспаться успеешь.
Глава 14
Я уже не пытался ничего понять в парадоксах рассуждений мертвого мага. С одной стороны, меня ждут. С другой — я должен лечь спать. Но если во сне я опять буду бегать от жабоподобных «гаишников», то как высплюсь?
Однако делать было больше нечего. Поднявшись наверх, я проведал Маню. Подумал немного, прилепил ему к ошейнику еще и амулет невидимости. Полюбовался на свою работу — пустой воздух тыкал меня мокрым носом в щеку.
— Так тебе и охотиться проще будет.
Я похлопал зверя по боку. Удивительно — не вижу, но догадываюсь, где он. Чувствую, что ли?
Маня в ответ шаловливо лизнул меня в нос. Правда, с учетом размеров его языка, по ощущениям это больше напоминало умывание перед сном.
— Ну все, с гигиеническими процедурами закончено, — утерся я. — Бегай тут. Если кто появится... ну, сам знаешь, что делать. Не опасные — не обращай внимания. Опасные — постарайся разобраться сам. Много — лай громче. Я помогу. Понятно?
— Аг-ва! — ответил Маня.
В последнее время он начал издавать какие-то совершенно не волчьи звуки. Того и гляди — говорить научится...
Естественно, поспать спокойно, без глючных сновидений, так и не удалось.
Стоило закрыть глаза, где-то в глубине черепа возникла ехидная физиономия Асаль-тэ-Баукира.
— И долго ты разлеживаться собрался?
— То ложись, то не лежи, — проворчал я, одновременно вспоминая заклинание перехода. — Гибок бамбук, гибок и светел...
И опять — туман. Щит радостно сиял, освещая бурление призрачных струй вокруг, над и подо мной. Я блуждал по какому-то лабиринту, то и дело путая верх с низом и натыкаясь на плотные завесы. Вроде бы тот же туман — но даже руку не просунуть. Упираешься в стену — она пружинит, как резиновая. Отскакиваешь — сзади такая же принимает на себя удар... В конце концов я не выдержал, выматерился — стены задрожали, заходили ходуном.
