Прекрасный новый мир (Мв-23)

Курс — восток. Никаких повторных заходов. Чтоб не создавать соблазна зенитчикам — не все же их ПВО мы разбомбили? И топливо на исходе — "биркет" это легкий истребитель, по замыслу, для ближней обороны эскадры, у него дальность мизер, по нашей мерке.

Главное, чтоб не подняли реактивные, на перехват. Оглядываюсь — над базой дым и огонь. Никто не взлетает в погоню. Мы уходим быстро, на малой высоте, в тени утреннего солнца. Ну вот, уже берег под нами — теперь нас не догнать и не достать!

На палубе "Владивостока" нас встречали немногословно — посадка в три эшелона, топливо на остатке. Механик глянул на фюзеляж, хмыкнул: пробоина в хвосте, но ничего критичного. Пилоты в кают-компании молчали — не от усталости. От работы.

А в радиосводке через два часа: "В Мадрасе неизвестные силы совершили удар по авиабазе Тамбарам. Потери уточняются".

А мы сидели, пили крепкий чай с лимоном и смотрели на море. И на солнце, поднимающееся над Индийским океаном.

И каждый знал: в небе уже наша история.

Мадрас. Военное министерство Мадрасской Конфедерации.

— Что значит — "авиабаза Тамбарам уничтожена"?! — в ярости воскликнул военный министр, генерал Шанкар Бхарат. — Где ваша чертова ПВО?

Командующий ВВС Конфедерации генерал Нараян, седой, с орденами и пятнами от кофе на кителе, развёл руками:

— Господин министр, они пришли на минимальной высоте, с моря. Радары — молчали. Зенитки — не успели. Это был налёт, как в Пёрл-Харборе.

— Авиабаза, которую мы считали вполне защищенной, разрушена за три минуты, господа! Где были союзники?! Где американцы?!

Его заместитель, полковник Дас, уже читал подробное радиодонесение:

— Склад с горючим уничтожен. Ангар !2 — выгорел. Четыре "Вампира" сгорели. 22 погибших, 47 раненых. Офицеров среди них — шестеро.

Шанкар закрыл лицо руками. А потом тихо сказал:

— Найдите мне командира той базы. Пока он жив.

Вашингтон. Пентагон. Отдел южноазиатского командования.

Полковник МакЛири, дежурный офицер, проснулся от телефонного звонка. Он слушал, всё глубже морща лоб, и в конце сказал:

— Repeat. You say the Soviets have just air-raided an Indian airbase?

Через полчаса в зале, где разложены карты Индии, собрались военные аналитики, политические советники и дежурный представитель Госдепа.

— С точки зрения устава, — осторожно начал представитель разведки, — это выглядит как одностороннее применение силы на территории номинально независимого государства. Без объявления войны. Прямой налёт.

— Ну, скажите спасибо, что это не ядерная бомбардировка, — бросил генерал Стэнфорд. — Пока что, это "инцидент" — а не казус белли.

— Чёрт, да они ведь не просто сбросили бомбы. Они уничтожили узел ПВО, базу ВВС, сделали это демонстративно — и ушли. Ни один истребитель наших союзников не успел взлететь.

— Наших завтрашних союзников. Но это не имеет значения. Мы не можем позволить Советам так действовать, будто Индийский океан — их озеро!

— Вы полагаете, это были русские?

-Нет, это были марсиане, черт возьми! Кто еще на такое способен? Уж точно — не северные индусы!

— Господа, — отозвался представитель Белого дома, — пока что, главный вопрос: если мы предъявим Советам ультиматум, а они не подчинятся. То будем ли мы действительно сражаться — за мадрасцев?

Тишина. Потом генерал Стэнфорд сказал:

— Они дали нам пощёчину. Тонко, филигранно. Но очень больно.

Бомбей. Консультации с британской делегацией.

Сэр Годфри Стронг, представитель Великобритании, пил чай. Он сказал, отставив чашку:

— Я предупреждал, что недооценивать русскую решимость — ошибка. Это не просто налёт. Это урок.

— Какой? — с сарказмом спросил французский атташе.

— Что мир меняется. Что авианосец с 1940-х летит, а цели у него — 1970-го года. Они нас догнали — и перегнали.

— Вы одобряете их действия?

— Нет. Но я понимаю. И вам советую.

Пекин. Комната связи Министерства обороны КНР.

Молчание. Затем, на выдохе, глава отдела международного наблюдения сказал:

— Товарищи, мы только что стали свидетелями того, что Советский Союз больше не просто защищается. Он диктует.

— Им позволят?

— А кто их остановит?

Рим. Ватикан.

Кардинал Альберто Лукателли, в прошлом — военный капеллан, взял в руки газету с утренними сводками. Его губы шевельнулись:

— "Господи, останови тех, кто считает себя богами..."

Бенгальский залив. Эскадра ВМС США. Линкор "Мэн". Кают-компания. 27 мая 1956 года, 07:45.

Контр-адмирал Мэллори стоял у накрытого для завтрака длинного стола, у окна, за которым трепыхался серо-синий утренний туман. Вестовой наливал ему кофе — но рука адмирала осталась на полпути к чашке.

В каюту стремительно вошёл офицер связи, лейтенант Брэндон, держа в руках свернутую радиограмму.

— Сэр! Срочное сообщение от группы радиоперехвата!

— Докладывайте! — Мэллори резко повернулся, полы белого мундира слегка взметнулись.

Лейтенант быстро прочитал:

— В 05:42 по местному времени база Тамбарам подверглась внезапному налёту неустановленных воздушных сил. Первоначальный анализ — налет с моря, на минимальной высоте. Объекты поражены: ангары, склады ГСМ, стоянка самолетов. Значительные потери техники и персонала. Предположительно — атака советских палубных самолетов.

Тишина в каюте повисла густая, как кисель. Офицеры переглянулись.

— Советы? — переспросил адмирал тихо. — Вы уверены?

— Радиоэлектронная разведка подтверждает: тип излучения, характер действий — всё указывает на штурмовую группу с лёгкого авианосца. И ещё, сэр... — Брэндон замялся.

— Говорите.

— Они атаковали — и ушли без потерь. Ни одного самолета не сбито.

На другом конце стола кто-то нервно фыркнул. Молодой лейтенант Стивенс, из артиллеристов:

— Так вот зачем был весь этот цирк с ультиматумами и переговорами! Они тянули время! А сами готовили удар!

Капитан первого ранга Уэстон, командир охранных сил эскадры, холодно произнёс:

— Это была демонстрация силы. И ещё — плевок нам в лицо.

Мэллори, стоя, аккуратно поставил чашку на стол. Повернулся к офицерам:

— Господа. Что произошло этой ночью, будет обсуждаться в истории войны, если до неё дойдёт. Но запомните: мы допустили это. Поскольку де-факто, Мадрасская Конфедерация, это наш перспективный стратегический союзник!

Тишина.

— Я требую полной готовности всех сил. Дежурные авиагруппы — в воздух, перехват. ПВО — на боевую вахту. Артиллерия — к расчётам. Предупредить транспортники и конвои — возможны новые удары.

— Есть, сэр!

Офицеры разошлись быстро и молча. В пустеющей каюте Мэллори на мгновение остался один. Он подошёл к иллюминатору и посмотрел в серое марево утра. Где-то там, в двухстах милях, был Мадрас.

Мадрас. Южный пляж. 27 мая 1956 года. Утро.

Меня зовут Артур Прайс. Капитан Королевского флота в отставке. Служил ещё при короле Георге, воевал у Суматры, потом был адъютантом при губернаторе Мадраса. После независимости — остался. В Индии тогда было больше порядка, чем в Лондоне. Дали должность смотрителя на южной станции маяка. С тех пор и живу здесь, в домике из красного кирпича, с видом на пляж, где когда-то танцевали дамы в кринолинах, а теперь валяется всякий мусор и дохлые рыбы.

И вот теперь — это.

Сначала я увидел, как вдали — ближе к горизонту, там, где из мутной синевы выплывают утренние чайки, — выросли серые силуэты. Много. Корабли. Не индийские — слишком большие, слишком правильные. И не британские — британский флот давно ушёл с этих широт. Американцы? Нет — у меня был очень хороший бинокль, и я различил советские военно-морские флаги.

Они шли в линию, как в старые времена, как у Трафальгара, только без парусов. Тихо, как тени. А потом — словно подали команду: "Якорь!". И начали сбрасывать с кормы железные плуги, ловко, по-военному, слаженно. Никакой суеты. Плавные, выверенные движения.

И вдруг — из их "торговых" судов — ударили ракеты. Пакет за пакетом, словно кто-то опрокинул ящики с огнём прямо на Остров. Я даже не сразу понял, что это "грады" — никогда прежде не видел такого залпа. А потом — пушки. Спаренные автоматы били ритмично, как барабаны в полковом оркестре.

А затем у кораблей раскрылись носы и выдвинулись аппарели. И на берег, или прямо в воду невдалеке, пошли боевые машины. Уродливые, низкие, с башнями и без них — будто пляж штурмовали броневые киты. Плавающие танки и бронетранспортеры. И за ними — десант. Маленькие, тёмные фигурки, будто вышедшие из волн, как призраки Рагнарёка.

Я вспомнил Дюнкерк. И пляж под Салерно. Только там был отступ, а тут — наступ. И со стороны, от кого не ждали.

У моего маяка ветер гнал песок, шляпа слетела, я прикрыл бинокль полой своего куртки и наблюдал. Даже сердце колотилось. Снова почувствовал себя на службе — пусть и без приказов.

На рейде показался эсминец. Шёл — не на всех парах, но с решимостью. За ним два судна, с зелёными полосами на трубах — десант, я догадался. Одинокий индийский катер — бог его знает, какому министерству он подчинялся — вдруг развернулся и пошёл в сторону эсминца. Смело, очень даже. У него, кажется, была только одна 20-миллиметровка. Его не пощадили. Грохнул залп — и в воде остались только обломки.

С берега кто-то стрелял, но беспорядочно — будто в небо, от страха. Русские высаживались на причалы, деловито, как хозяева. На гражданских внимания не обращали — только тех, кто в форме, ловили без жалости.

Я видел, как на Острове вспыхнули казармы. Сначала одна, потом ещё. Четыре, пять. Где-то взорвался склад — пламя было метров в тридцать. А потом я увидел его — диковинный аппарат, как игрушка на резинке. Два винта один над другим, не кабины, а скамейка. Подвешен над пляжем, болтается в воздухе, а пилот словно на велосипеде. Ка-10, кажется, их зовут. Видел схему в журнале.

Он кружил и что-то передавал — видимо, корректировал огонь. И корректировал хорошо: снаряды ложились туда, куда надо. Русские знали, куда бить. Я был в тех казармах когда-то — теперь их просто не было.

Я подумал: а если бы не моя старость и не эти кости, болящие в сырую погоду — я бы, может, и сейчас... Но нет. Не наш это больше мир. Наш флот ушёл. А этот пришёл — и с ним новый век, новый порядок. Мы на выходе, они на входе. Таков цикл.

Где-то вдали, у края берега, кто-то закричал по-английски. Пара местных парней — студенты, быть может — вытащили белый флаг, машут, будто остановить хотят. Никто не стреляет. Но никто и не смотрит в их сторону. Война идёт своей дорогой.

Я остался один, глядя, как солнце встаёт над взрывами. Как с палуб грохочут пушки, как над рейдом стелется дым. Мадрас не видел такого со времён французов. А может, даже и при них — не видел. Сегодня история пишется по-русски.

И я, Артур Прайс, бывший капитан Королевского флота, могу это засвидетельствовать.

Орехов Никита Михайлович. Капитан транспорта "Артемовск". Мадрас. 27 мая 1956 года.

Я тридцать лет без малого, на море — торговый флот, не военный. Даже в войну — на фронт не взяли. Возили ленд-лизовские грузы из США во Владивосток, после войны по-всякому пришлось, но больше все же мирное. И вот теперь, снова война — или, как нам сказали, "специальная операция". Но раз стреляют и убивают — то в чем разница?

И вот, снова нас мобилизовали. Да еще повысили — мы не просто транспорт, а "десантно-штурмовой". Поставили нам пушки на палубу, не эрликоны, как бывало в войну, а новые, спарки 23мм, с расчетами из армейцев. И кроме шлюпок, приняли на борт десантно высадочные средства — по факту, мотоботы, шесть штук. Последний шанс для десанта — если потопят нас на подходе.

В трюмах, в твиндеках — морская пехота, усиленный батальон. Без техники — броню должны сажать южнее, с "носорогов", кораблей немецкой спецпостройки. А у нас — штурмовая пехота, лишь с минометами и легкими пушками-безоткатками. Рядовой состав уже послевоенного призыва — а среди офицеров, немало и фронтовиков, с боевыми наградами. Шестисотая когорта гнева, в какой-то книжке прочел. На лицах написано — только высадите, а дальше мы сами.

Вхожу в порт вторым эшелоном — за эсминцем "Разящий". Он — флагманский хищник, мы — труженик, что везёт мясо атаки.

Берег близко. Порт — как на ладони. И всё равно кажется, что волна тяжелее стали — тащит назад. Море не любит, когда в него идут с боем.

На рейде стоят мадрасские корабли, флаг над диспетчерской башней еще не сбит. А если торпеду в борт? Сначала морпехи в крови, потом боезапас рванёт — и от "Артемовска" не останется даже спасательного круга.

Слева! Торпедный катер!

— Артиллеристы, чего спите! Огонь! — ору, перекрывая грохот машин.

Катер несется на нас, пенные усы от форштевня. С борта "Дзержинска" — трассеры пошли. Наши тоже дали — очередями из "двадцать третьих", с визгом стали, как дождь по железной крыше. И тут "Разящий" — гул, рев, и пламя в двухстах ярдах от катера. Все. Нет больше катера — и спасенных с него тоже нет.

После мы узнали — что не было у индусов торпед. А эти катера в войну британцы делали огромной серией — патрульные, спасательные, посыльные — а после продавали и раздавали по всему миру. Но нам тогда разбираться было некогда. Да и правда, на торпедный здорово похож — так что простите, не надо было так глупо геройствовать.

Швартуемся. Буксиров нет — сами. С одним винтом и в грузу — но легли к причалу как по учебнику. Тросы натянуты, скобы скрежещут — и вот, первая сходня падает на бетон.

Идут. Не бегут. Молча. Без криков. Без знамен. Потому что "ура" — не для высадки. "Ура" будет потом, в атаке, в ярости, в победе. Сейчас — звериная тишина перед броском.

Я смотрю сверху. Один из командиров, старший лейтенант, поворачивается к нам и машет кулаком в воздух:

— "Спасибо, братцы. Вы нас доставили — теперь мы доставим другим!"

В порту пальба. На другом конце города — грохочет форт. Там сейчас наши — и не факт, что выживают. Но точно — побеждают.

На соседнем причале — "Бердянск", ещё под чужим флагом. Морпехи пошли на абордаж — и не завидую индусам: повезет, если кого-то в плен возьмут. Ну а как закончат, уже наша задача, отправить туда людей (для чего у нас на борту, двойная машинная вахта). Ведь неизвестно, в каком состоянии механизмы танкера, после индусского плена. Ну а наши моряки после тюрьмы, точно не смогут полноценно вахту нести!

Ну вот, порт наш. Флаг над зданием управления — сползает вниз. Ни грома, ни фанфар. Только солнце над гаванью, запах мазута и пальбы. И спокойствие, оттого что сделано всё, что должны.

Мы, торговые моряки, тоже войну ведём. Не на фронте, не в окопе, но рядом. И без нас — ни фронта, ни победы не будет.

Резиденция Президента Мадрасской Конфедерации.

Президент Перияр сидел за массивным столом в своем кабинете. Бывшей британской канцелярии — пергаментные своды, узкие окна, флаги на стенах. Стены дрожали от грохота взрывов. За окном — столб дыма, поднимавшийся над городом.