О таинственном проклятии несколько дней распространялись самые невероятные, пугающие слухи. Однако перед приближающимся квидичным матчем все проблемы в Хогвартсе отступили на второй план. Игра должна была состояться между непримиримыми соперниками: львами и змеями. Стоит ли говорить, на чьей стороне были симпатии большинства?
София возненавидела квидич заочно, так ни разу его и не увидев. Столько шума из ничего: подумаешь, футбол в воздухе?! Это — важное событие?
Но даже Драко Малфой ради такого случая перестал надираться, как последняя свинья. Правда, черные круги под серыми, яркими, словно цветные стекляшки, глазами, никуда не делись. Глаза у Слизеринского Принца казались подведенными тушью, словно у актера. В облике Малфоя просвечивало нечто болезненно-нервное, как у наркомана во время ломки.
Примерно через неделю после несчастья с Кэтти Бэлл, София застала свою соседку Панси горько рыдающую в подушку.
— Эй, — окликнула она её, осторожно присаживаясь на свою кровать, — Панси, что случилось?
Ответа не последовало.
Просто встать и уйти было как-то неловко, поэтому София сделала ещё одну попытку:
— Чтобы там не случилось, оно не стоит твоих слёз.
— Много ты понимаешь! — подняла Панси красное, злое, мокрое от слёз лицо и сердито стрельнула глазами. — Ты же бесчувственная, холодная кукла! Тебе на всех наплевать! Одинаково!
София почувствовала глухое раздражение. Особенно потому, что в словах Паркинсон было куда больше правды, чем София готова была признать. Но она никак не могла отделаться от мысли, что всё происходящее происходит не на самом деле и вот-вот кончится. И тогда она, София, вернётся в родную Москву, к маме и папе, к Ленусику и Владу, такому привычному и близкому. А Драко и Гарри вместе с Темным Лордом останется там, где им и положено быть — в книжке.
Но вот перед ней сидела зареванная, растроенная Панси. И эта реальность никуда не хотела исчезать. Нужно было как-то существовать в ней.
София подавила тяжелый вздох:
— Что ещё натворил твой блондин? Опять тебя ударил?
— Он... он... изменяет мне с...с Розмертой! — всхлипнула Панси.
— С Розмертой? — нахмурилась София, пытаясь припомнить хоть кого-нибудь с таким именем.
Панси презрительно фыркнула:
— С барменшей их 'Трёх мётел'.
София попыталась представить этих двоих вместе. Но картинка не складывалась.
— Ты уверена? -недоверчиво протянула она. — В любом случае не стоит из-за этого так плакать.
— Астория, ты когда-нибудь теряла любимого? — в упор посмотрела на неё Панси.
София вспомнила Влада. Воспоминания приятно грели, но от разлуки сердце её вовсе не обливалось кровью.
— Нет, — честно призналась она.
Паркинсон заехала кулаком в подушку.
— Это всё Тёмный Лорд! Ненавижу его. Ненавижу!!! Я же Драко с детства знаю. Он всегда любил выпендриваться, но он хороший. Правда!
Панси вдруг затихла, вся сжавшись.
— Когда мы только поступили в школу, я думала, что это Блэйз возглавит нашу маленькую компанию. Но Драко претендовал на эту роль так уверенно, что ни у кого не хватило наглости оспорить его желание. Или решение? — мимолетная улыбка скользнула по губам слизеринки. — Непрерывное бахвальство, постоянные непрозрачные намеки на покровительство отца, неуёмный темперамент, самолюбование, доходящее до абсурда, пренебрежение к другим, неискоренимый авантюризм — в этом весь Драко! Он слеплен из привлекательных недостатков, — Панси смахнула с ресниц слёзы. — Все его грандиозные планы то и дело рушились, один за другим, но он не унывал и тут же изобретал новые, не менее обреченные, — хмыкнула девушка. — Драко всегда исхитрялся сохранять чувство собственного достоинства, в любых ситуациях. Даже когда он взял дурную привычку изводить Поттера вместе с таскающимся следом за ним Уизелом, всегда находя предлог подраться это почему-то не выглядело нелепостью. Хотя куда ему, изнеженному нарциссу, звездному мальчику было выстоять против Рона, выросшего с кучей старших братьев? Да у этого бугая кулаки каждый с макушку Малфоя! Но Драко это никогда не останавливало — упрямый он, как осёл! — Панси спрятала лицо в руках, в который раз уже судорожно всхлипнув. — Тот человек, которым он стал теперь... Они его просто сломали, как куклу. Все они: Люциус, Беллатрикс, Тёмный Лорд!
Никогда не забуду, как на первом курсе я спустилась в гостиную. Было уже скорее рано, чем поздно. Драко сидел, съежившись. Его судорожно сжатые в кулаки руки были такими маленькими, такими бледными... он тогда в Запретном Лесу видел убитого единорога и... Того-Кого-Нельзя-Называть.
А ведь знаешь? Хагрид бросил Драко одного в лесу и никому до этого не было никакого дела. Никто не защитил его! Никто не защитит и сейчас. Думаешь, я плачу потому, что он там с этой Розмертой? Я плачу потому, что он там один. Совсем один. Затравленный, одинокий, отчаявшийся... ну почему он меня отталкивает? — закусила губу Панси. — Это, наверное, глупо, — опустив голову, продолжила она. — Но я ничего не могу с собой поделать. Драко нужен мне как воздух. Для меня он освещал своим присутствием подземелья все пять лет. Как же я была счастлива, когда он пригласил меня на Святочный Бал на четвертом курсе! В тот вечер мы впервые поцеловались. Мне так хотелось обнять его покрепче, но я не решилась.
Панси обхватила себя руками, глядя куда-то очень далеко. Голос её зазвучал холодно, сухо, обезличенно.
— В ночь, когда Люциуса Малфоя забрали в Азкабан, мы гостили в Малфой-мэноре. И если бы мракоборцы не явились первыми, отца Драко уже не было бы сейчас в живых; Тёмный Лорд его бы уничтожил.
В ту ночь я нашла Драко в кабинете отца. Он с отрешенным видом просматривал старые журнальные подшивки. Рядом с ним был отцовский кальян и бутылка огневиски.
'Отец запрещал мне пить, — со смехом заявил тогда Драко, — но из Азкабана он вряд ли сможет меня остановить, правда?', — слизеринка фыркнула. — Моя мать всегда говорила, что отец Драко один из самых привлекательных и страшных людей. А моя мама не из пугливых.
София слушала признания Панси и чувствовала себя гадкой предательницей. Ведь по сути они были соперницами. Панси ещё не знала, что та, кому она изливала душу, проставатана за того, кого она любила.
Наверное, следовало сказать Панси правду? Но как? Нет, на это у Софии духа не хватит.
— Не плачь, — погладила София слизеринку по волосам. — Всё будет хорошо. Всё как-нибудь уляжется.
— Как?
— Ещё пока не знаю. Увидим.
В одном дядя Том прав: любовь -это ненормальное чувство, а болезнь, причем с осложнениями. Иначе как объяснить то, что вполне здравомыслящая девушка так убивается по парню, единсвтенным достоинством которого сама София могла признать разве что смазливую физиономию? Причина недостаточно веская для той одержимости, которую выказывала несчастная Панси.
А может быть сама София просто плохо знала своего жениха? Само слово звучала нелепо по отношению к их случаю. Ну какой он ей жених? Какая она ему невеста? Это какой-то фарс.
Хотелось открыть окно и вдохнуть холодного, бодрящего воздуха.
Но окна на самом деле не было — одна лишь иллюзия. Да и та на ночь исчезала. Оставалась стена...
Вот и в жизни Софии всё уперлось в какую-то непроходимую стену, на которой, как на экране, показывали картинки из предуманной кем-то сказки, на поверку оказавшейся не такой уж детской и безобидной.
* * *
— Доставайте свитки и чернила, — велел слизеринский декан.
Он угрожающе нависал над аудиторией со своей кафедры.
— Потрудитесь записать тему урока: 'Эмпатические связи'. Кто может ответить, что такое эмпатия? Лонгбботом?
Невиль нерешительно поднялся, переминаясь с ноги на ногу:
— Э...эмпатия, сэр?
-Да, Лонгботтом, эмпатия. Вы меня плохо слышите? Или разучились понимать смысл английских слов?
— Я н-н-н-незнаю, сэр...
— Минус десять баллов с Гриффиндора. Патилл?
Профессор Снейп как всегда упрямо игнорировал поднятую руку Грейнджер.
— Эмпатия в переводе с греческого означает сопереживание. Этим словом определяется постижение эмоционального состояния другого человека, — ответила Парватти.
Гермиона продолжала держать руку.
— Мисс Грейнджер? Хм-м. Хотите ещё что-то добавить?
Профессор Снейп говорил почти не разжимая губ.
— Да, сэр, — твердо заявила Гермиона. — Эмпатия представляет собой восприятие субъективного мира другого человека так, как если бы сам воспринимающий был этим другим человеком.
— Никак не желаете оставить дурную привычку отвечать готовыми фразами из учебника? Попробуйте самостоятельно сформулировать определение.
Гермиона задумчиво свела брови:
— Эмпатическая связь сродни спонтанной обратной?
— Понятия не имею, что вы под этим подразумеваете, — пренебрежительно дёрнул плечом профессор. — Возможно, термин, предложенный вами, ближе к маггловской психологии, в то время как я веду речь о магии. В магии, мисс Грейнджер, никакие связи спонтанно не возникают и не проходят. Их создают или уничтожают при помощи обрядов. Попрошу привести пример эмпатической связи. Мисс Гринграсс?
— Я не знаю.
— Паркинсон?
— Любовь, сэр?
— Правильный ответ.
'Опять эта проклятая любовь', — скривилась София, раздосадованная тем, что не смогла ответить.
— Сегодня мы будем рассматривать два вида эмпатической магии: симпатическое и антипатическое; следовательно, притяжение и отторжение объектов. Самими известными из них, широко применяемыми на практике, являются приворотные зелья.
Класс едва успевал записывать за ним.
— Симпатические зелья по известным причинам пользуются большим спросом и популярностью. Они применяются в тайнописи, любовных эликсирах, даже медицине. Я уже не говорю о Темных Искусствах. Почему, мистер Малфой?
— Приворот между противоестественными объектами; причинение боли через симпатическую связь, — без запинки, будто читая по буквам, ответил юноша.
— Верно, Драко. Связанные таким способом объекты обречены на одинаковые чувства...
Снэйп вдруг замер и резко побледнел.
София заметила, как одновременно с этим Драко Малфой откинулся на спинку стула, стискивая зубы так, что желваки заходили.
— Если один объект подвергнуть пытке, — внезапно осипшим голос продолжал профессор, опираясь руками на стол, — то же самое будет чувствовать и другой, как бы далеко в этот момент не находился. К несчастью, в волшебном мире довольно много ублюдков, использующих симпатические зелья именно для этих целей. Мистер Малфой, — вы, кажется, плохо слушаете и снова ничего не пишете? — процедил учитель.
Драко в ответ неопределённо пожал плечами.
— Помимо бездарного развлечения, симпатическая связь может использоваться для информирования связанных таким образом людей, — неторопливо продолжил Снейп, — это своего рода болевые часы... — профессор покачнулся и прислонился спиной к стене.
По лицу Драко Малфоя разлилась мертвенная бледность.
— При помощи симпатической связи можно создавать незаживающие раны...
Снейп сжал зубы, скрестил руки на груди и опустил голову вниз. Волосы, упав на лицо, частично скрыли его выражение.
София почувствовала дурноту. Что ещё за фокус выкидывает любимый дядюшка Томми? От мысли, что оба они, носящие Темный Метки, как тавро — рабы, сейчас испытывают сильную боль, она в равной степени ощутила ужас и отвращение.
Когда профессор резко выпрямился, лицо его было белее простныи и блестело от испарины:
— Откройте учебник и перечитайте тему, — сквозь зубы процедил он. — Приступайте. Мистер Малфой? Следуйте за мной.
Нетвердыми шагами с прямой спиной профессор Снейп покинул кабинет. Драко, шатаясь, словно пьяный, шёл следом.
— Что это такое с вашим деканом и с вашим старостой? — ухмыльнулся Уизли.
— Да известно — что, — захихикала хорошенькая Лаванда Браун, прикрывая ротик ладошкой. — Симпатическая связь!
— Заткнись, и делай, что велено! — зашипел на Рона Блейз Забини.
— Фу! — обиженно надула губки красавица Лаванда, — какой ты злой!
Вечером в слизеринской гостиной снова было не продохнуть от сладковатого запаха гашиша.
— Какого дракла?! — накинулся на Малфой, развалившегося на диване, Маркус Флинт. — Завтра квидичный матч! Как тыбудешь играть? Что ты себе позволяешь?!
В ответ блондин желчно рассмеялся:
— А плевать я хотел на квидичный матч, Маркус, — развязно протянул Драко, снося крышку с очередной бутылки сливочного пива. — Ваше здоровье, ребята.
— Ты в своем уме?! — встрял Монтегю. — У нас каждая пара рук на счету, а ты сидишь тут, надираешься...
— Выйду я завтра на поле или нет, гриффы все равно нас уделают, — с философским спокойствием отмахнулся Малфой. — Как уделывали все эти годы... и не только на квидичном поле.
— Ты обо что-то головой ударился, да? — полюбопытствовал Гойл, присаживаясь рядом.
Малфой привалился головой к его плечу.
— Может, траванулся чем, а, Драко? Что-то не припомню я такого момента, когда тебе было бы наплевать на то, что мы сдадим матч.
— Ну, сегодня твой жизненный опыт обогатился ещё на одно событие... Эй, Паркинсон? — мерзко ухмыльнулся Малфой, отсалютовав ей бутылкой. — Чего на меня таращишься? Беспокоишься за меня, да? Думаешь, оно мне надо?! Считаешь, я нуждаюсь в тебе? Или в твоей тупой, дешёвой жалости?
— Драко, запомни на будущее, — попытался прервать поток язвительных жестоких слов Забини, — не следует алкоголь с коноплей мешать. Добром такое не заканчивается.
— Конопля это для нищебродов, — рассмеялся блондин. — Для Малфоев существуют зелья подороже и позабористей.
Краббэ и Гойл услужливо заржали.
— Как думаешь, Панси? — не унимался паршивец, — могла, Гринграсс нечто вроде любовного отворота от тебя для меня сотворить?
— Больно Гринграсс надо от тебя Паркинсон отваживать? — презрительно передёрнула плечами Миллисент Булстроуд.
Малфой вновь приложился к бутылке:
— Конечно, Гринграсс это не нужно, — согласился он. — Ей вобще ни черта не нужно. Да и где грязнокровке хоть что-то соображать в антипатических зельях? Так что Паркинсон, правда такова: меня не от антипатического состава воротит, а от тебя. Потому что ты просто тупая жирная корова. В этом все дело.
— Всё дело в том, что кто-то нажрался, как свинья, — не выдержала София. — Завязывай пить. И так уже хорош.
— Ага, — кивнул Малфой, криво усмехаясь. — Я хорош! Я так сказочно хорош, что все меня хотят...
— Про коноплю с пивом тебе уже говорили, — покивала Бултстроуд. — Сама не пробовала, но говорят и не такое чудится.
— Да много ты понимаешь? — почти весело фыркнул Малфой, продолжая то и дело потягиать пиво из бутылки. — Паркинсон, а, Паркинсон?.. Вы теперь с Гринграсс что, дружите?
— Не твоё дело, — холодно бросила ему Панси.
Она стояла, скрестив руки на груди и почти неприязненно смотрела на предмет своего воздыхания.
— А вот и моё.
— Тебя не касается, с кем я вожу дружбу.
— А кто тут говорит про тебя, дурёха? — издевательски засмеялся Малфой. — Но вот грязнокровка Гринграсс теперь моя невеста. Так что круг её общения очень даже моё дело, — осталютовал опустевшей бутылкой он. — Что такое? Ай-яй-яй. Она тебе не рассказала? Эх! Какая жалость.
