10. Пряный кофе

— А если я вас, это, опозорю? — кисло откликнулся он.

Эллис покатился со смеху:

— До того, чтобы опозорить леди, ты ещё немного не дорос... А, вот и особняк! Ужасный вкус у этих Уотермиллов, я вам скажу.

Повнимательней оглядев дом, я не могла не признать — детектив был прав. Особняк барона выделялся среди других построек на улице, точно кремовый торт на хлебном прилавке в пост. Выкрашенная в розовый цвет штукатурка на фасаде, засилье ангелочков на карнизе вдоль второго этажа, гирлянды искусственных цветов, вьющиеся вокруг окон и дверных проёмов... По отдельности это, возможно, смотрелось бы премило, но в таком количестве даже от одного взгляда появлялся затхлый приторный вкус на языке.

— Я туда не хочу, — подозрительно бесцветным голосом произнёс Лиам.

— Никто не хочет, — согласилась я, чувствуя острое желание прикусить какой-нибудь кислый леденец. — Но дело есть дело.

Не успели мы выйти из автомобиля, как на порог выскочил дворецкий — маленький круглый человечек в кудрявом парике, но зато с таким звучным басом, что ему мог бы позавидовать и оперный певец. Нас четверых повели на крыльцо, а Лайзо, получив указания, поехал оставлять машину немного ниже по улице — и, святые Небеса, я ему почти завидовала.

Благородное семейство Уотермиллов встретило нас в гостиной, отделанной, разумеется, в розовых и кремовых тонах. Рюшками, лентами и кружевами был обшит каждый кусочек ткани, а ткань укрывала всё, что только можно: столы, полки шкафов, светильники, рамы картин, декоративные карнизы под потолком и даже ножки кресел. От обилия чехлов и чехольчиков у меня запершило в горле, однако я нашла в себе силы поприветствовать леди Уотермилл и представить ей Лиама, Паолу Мариани и Эллиса. Баронесса в свою очередь представила мне своих робких дочерей — слишком крупных и пышных для своего возраста девиц в пене кружев и рюш. Гувернантка, хрупкая черноволосая женщина с тёмными глазами усталой львицы, носила фамилию то ли Лэнг, то ли Лауд и старалась держаться в стороне. На Лиама она глядела настороженно, словно он в любую минуту мог подхватить юных наследниц и со зловещим хохотом умчаться в трущобы Стим-Энда.

— Ах, большая честь для меня! — любезно произнесла леди Уотермилл, хотя внешний вид Эллиса её явно озадачил. — Как жаль, право, что мой супруг не смог сегодня поприсутствовать здесь. Он большой поклонник историй о Моланде Хупере, вы понимаете, всех этих детективных рассказов Монро. Несомненно, он был бы счастлив лицезреть самого настоящего детектива.

— Кто знает, — весело отозвался Эллис. Когда леди Уотермилл отвлеклась, он подмигнул гувернантке, повергнув её в ужас, и теперь наслаждался эффектом. — Настоящие детективы отличаются от книжных ровно так же, как клятва у алтаря — от ежедневной семейной жизни.

При словах "семейная жизнь" девицы Уотермилл любопытно вскинулись.

— Праведные люди не позволяют себе отходить от клятв у алтаря, — возразила леди Уотермилл нарочито громко, поглядывая на дочерей. — И получают за это вознаграждение от Небес.

— Праведные детективы тоже получают вознаграждение от Небес, — не моргнув глазом, ответил Эллис. — Причём прямо на Небесах и не позднее двух месяцев с начала службы.

— Простите, я не совсем понимаю, о чём вы говорите, — светски улыбнулась леди Уотермилл.

— О праведности, разумеется. О чём же ещё следует говорить в присутствии столь прелестных малюток? — чопорно ответствовал он, обводя рукой Лиама и девиц Уотермилл.

— Да, действительно, — поспешила я вмешаться, пока детектив не зашёл слишком далеко. Наблюдать за ним было одно удовольствие но, боюсь, если бы так продолжилось и дальше, то к театру нас бы и близко не подпустили. А значит, Лиам бы зря пожертвовал целым днём занятий, а я — несколькими часами, которые можно было бы потратить на документы или на кофейню. — Леди Уотермилл, право, вы так заинтриговали меня рассказом о представлении, что теперь мне не терпится взглянуть на сцену! Простите эту неподобающую настойчивость, однако можем ли мы пройти к театру? Я так взволнована!

Лиам, который редко видел меня вне кофейни или дома, смотрел со всё возрастающим недоумением, пока Паола тихонько не уколола его в бок затуплённой булавкой. Впрочем, я могла понять мальчика: в приюте он видел только две манеры разговора, грубовато-обыденную и простовато-вежливую, для высоких гостей. Умению располагать к себе людей иначе, чем смирением, праведностью и трудолюбием, сирот не обучали. Леди Милдред же подсказала мне этот простой секрет ещё много лет назад: перенимай понемножку манеру речи и жесты у собеседника, и он почувствует к тебе симпатию. Каждый в глубине души любит своё отражение — почему бы и не притвориться им? Главное только почувствовать меру, иначе отражение станет дурной пародией, а вот пародии не любит никто.

На леди Уотермилл, впрочем, моих скромных способностей к обаянию вполне хватило.

— Конечно-конечно, — расцвела она улыбкой. — Под театр мы приспособили большой каминный зал. Этот дом слишком велик для скромной и благочестивой семьи. Балов и танцевальных вечеров мы с супругом не любим, поэтому идея с театром была воистину счастливой. Пройдёмте же.

Длинной вереницей мы направились в путь по коридорам: впереди шли мы с леди Уотермилл, следом — мисс Лэнг с юными леди, затем Лиам и Паола, а замыкал процессию Эллис, вышагивающий важно, как председатель учёного совета на церемонии чествования академиков. Когда мы проходили мимо приоткрытой двери в тёмное помещение с задёрнутыми шторами, я заметила, как детектив вытащил что-то у себя из кармана и бросил через порог какой-то мешочек или кулёк. К счастью, больше никто на это внимания не обратил, кроме, возможно, Паолы, но она хранила безупречное спокойствие и отстранённость. Мною же овладело предчувствие неприятностей; впрочем, что бы ни было в том загадочном мешочке, пока оно себя никак не проявило, и до "театра" мы добрались без происшествий.

Любимое детище леди Уотермилл воистину поражало воображение.

Хоть размеры её особняка были куда скромнее, чем моего, театральный зал превосходил самое большое помещение на Спэрроу-плейс. Примерно пятая часть была выделена под подмостки — грандиозное сооружение в человеческий рост, сколоченное, кажется, из лучших сортов дерева, а спереди ещё и обитое бархатом. Над сценой нависали три ряда занавесей из плотной матовой ткани — ближайшая, кажется, тёмно-красная, а остальные разглядеть толком в полумраке не получалось. У задней стенки громоздился реквизит вперемешку с декорациями: "деревья" и "кусты" из досок в полотняных чехлах, "морские волны" из дешёвого голубого ситца, натянутого между стойками, "валуны", скипетр в мишуре, трон и какая-то варварская корона-шлем с двумя козлиными рогами.

А прямо посреди сцены восседала кошка — огромная, точно корова, пошитая на манер гигантского чехла из овечьих шкур и неумело раскрашенная под леопарда. Внутри неё кто-то копошился — судя по силуэтам, два человека ростом повыше среднего. У кошки были непропорционально большие уши с розовыми кистями на кончиках и устрашающие алые глаза из стеклянных полусфер.

— Это вазы, — с гордостью пояснила леди Уотермилл, заметив мой изумлённый взгляд. — Я сама придумала. По пьесе кошка представляется герою исчадием преисподней, но сначала на репетициях над ней почему-то все смеялись.

— Суньте ещё в эти вазы по горящей свече, — невинно посоветовал Эллис.

— Смеяться не будут? — обеспокоенно поинтересовалась леди Уотермилл.

— Нет, что вы, — с полной серьёзностью ответил он. — Разве что люди, склонные к нервическим припадкам. У вас ведь таких нет?

— Разумеется, нет, — прозвучал исполненный достоинства ответ.

Я представила эту громадину со светящимися красными глазами, и мне сделалось самую малость дурно.

Эллис, поймав взгляд Паолы, быстро прикоснулся к виску пальцем, а затем постучал по запястью. Выглядело это естественно и непринуждённо, если не следить нарочно — и не обратишь внимания. Паола так же равнодушно отвернулась, но уже через полминуты завела тихую беседу с мисс Лэнг.

"Заговор", — мысленно подвела я итог и стала готовиться к худшему.

В тот самый момент занавесь на сцене всколыхнулась, и из-за неё вышла женщина с большой тетрадью в руках.

— А вот и мисс Барнелл, о которой я вам говорила, — расцвела улыбкой леди Уотермилл и засеменила к сцене.

Эллис замер, вытянувшись в струну, как нетерпеливая гончая.

Мисс Барнелл оказалась холодной красавицей средних лет. Она была маленькой, тонкой и белой, как одна из дорогих фарфоровых статуэток, в изобилии украшавших ныне витрины и каминные полки. Светлые волосы её были уложены анцианской раковиной, а нитка крупного жемчуга на шее безупречно гармонировала с голубовато-розовым оттенком платья.

О, да, мисс Барнелл как нельзя лучше вписалась в обстановку этого пастельно-кружевного особняка.

Когда нас представляли друг другу, на меня она посмотрела тем самым восхищённо-польщённым взглядом, на дне которого таился жёсткий расчёт: "Что я получу от знакомства? Где слабые места этой девочки? Куда я могу привязать нитки, чтоб потом за них дёргать?". Таких взглядов вдоволь было в первые дни, после смерти леди Милдред, когда светские пауки размышляли, сумеют ли они опутать своими сетями юную и наивную графиню.

У меня ни на мгновение не возникло сомнение в том, кто на самом деле правит в особняке Уотермиллов.

Когда же прозвучало имя и род занятий Эллиса, мисс Барнелл по-настоящему испугалась — и так сильно, что даже позволила этому страху отразиться на лице.

А Эллис с головой окунулся в светскую болтовню, пуская в ход всё своё невероятное обаяние.

— Мисс Барнелл! Какая удача! Польщён, очень польщён. Неужели та самая мисс Барнелл, которая блистала в Уиллоу? Та самая, что основала Общество Опеки Детской Нравственности? — Тут она снова вздрогнула. — Не томите, ответьте, прошу вас. Мои уши меня не обманули?

Ошеломлённая, мисс Барнелл начала отвечать, то и дело сбиваясь:

— Право, вы слишком хорошего мнения обо мне, и я...

Проходя мимо меня, Эллис шепнул — так тихо, что я, скорее, угадала смысл по движению губ, чем расслышала:

— Через две минуты помогите мне, — и, поравнявшись с леди Уотермилл, продолжил нести вдохновенную чушь о театральном мире, премилых детишках, милосердии и "таланте — даре небес". Я же терялась в догадках о том, что же он имел в виду, когда просил о помощи — ровно до того момента, как в глубине дома послышался женский визг.

Леди Уотермилл разом побледнела; она бросила взгляд на дочерей, которые вместе с обеими гувернантками и Лиамом стояли у сцены и взахлёб объясняли что-то; затем — на меня, и снова на дочерей.

— Ступайте и проверьте, что случилось, — шагнула я к ней решительно и взяла её за руку — небольшое нарушение этикета и лёгкий способ надавить и войти в доверие. — Долг матери выше, чем долг хозяйки дома перед гостями, — прошептала я и с тревогой оглянулась на Лиама. Крики вдалеке повторились. — Дети не должны ничего заподозрить, они могут испугаться. Ступайте, леди Уотермилл, и да пребудут с вами Небеса!

Бедняжка Ида Уотермилл и не заметила, как уже оказалась в коридоре, пребывая в абсолютной уверенности, что это она сама решила проверить, что случилось.

Стоило ей выйти за дверь, как благодушное выражение на лице Эллиса сменилось хищным.

— У вас было прекрасное детское общество, мисс Барнелл, — вкрадчиво заметил он, подходя к ней вплотную. Скулы у актрисы полыхнули румянцем. — И особенно хорош был его председатель, ваш страстный поклонник... У меня дома совершенно случайно оказалась статья из "Бромлинских сплетен" за тот год. Точнее, две статьи.

Мисс Барнелл отступила и глубоко вздохнула, словно всеми силами пыталась удержаться в сознании.

— Чего вам нужно? — спросила она тихим и странно высоким голосом. — Денег?..

Эллис усмехнулся.

— Так сразу сдаётесь? Даже скучно, мисс Барнелл. Нет, деньги мне не нужны. Расскажите о Мадлен Рич. Вы ведь дружили?

Лихорадочный румянец мисс Барнелл слегка выцвел. Она рассеянно обмахнулась веером, немного приходя в себя.

— Мадлен... Я помню её. Мы были одно время как сёстры.

— Одно время? — Эллис поощрительно выгнул брови. — А потом?

Сара Барнелл отвела взгляд в сторону.

— Мадлен была очень сложной девушкой. С непростым... характером. Как Клара Нортон, если вы понимаете, о чём я.

В глазах детектива промелькнула тень уважения — видимо, он прекрасно понял, о чём говорит актриса.

В отличие от меня.

— Значит, диссоциация личности... — задумчиво протянул он. — И сколько их было? Три, четыре?

— Две, — так же тихо ответила Сара Барнелл и поморщилась, словно разговор причинял ей физическую боль. — Одна — милая и немного запуганная девочка, но вот вторая... Я называла её просто "Мэд". Она была... сумасшедшая.

Взгляд Эллиса потемнел — похоже, показания мисс Барнелл изрядно спутали планы. Я тоже готова была услышать что угодно, но только не это. О загадочной "диссоциации личности" мне довелось сегодня услышать впервые, однако даже абсолютно далёкая от медицины особа уже поняла бы по оговоркам, что речь идёт о двух индивидуальностях в одном теле.

Пожалуй, это бы объяснило все странности Мадлен.

— Любопытно, — произнёс наконец детектив. — А вы помните некую Хэрриет?

— Да, — кивнула мисс Барнелл. — Совсем молоденькая девочка из трущоб. Трудилась у нас — то костюмы стирала, то декорации поправляла. Лазала по стропилам она не хуже мальчишек-рабочих. Голос у неё был чудесный, пела даже лучше Мадлен. Иногда режиссёр и просил её "подменять" некоторых актрис, сидя за занавесом или за декорацией. Знаете, тогда были в моде пьесы с романсами, когда посреди второго акта вставляли несколько песен, — пояснила она торопливо, когда Эллис начал недовольно хмуриться. Похоже, само наличие у детектива статей с неким компрометирующим материалом повергало её в ужас. — Но не все актрисы умеют петь. А Хэрриет могла, и на разные голоса. Правда, она подворовывала по мелочи — у кого зеркальце заберёт, у кого расчёску. Но возвращала по первой просьбе. Сама стыдилась.

— Ясно, — кивнул Эллис сам себе. И вдруг уставился на мисс Барнелл в упор: — Четыре дня назад я поговорил с некой прачкой по имени Бетси. Знакомое имя? — Сара Барнелл затравленно кивнула. — Так вот, она утверждает, что Хэрриет и Мадлен были похожи настолько, что их даже часто путали издали. Могла ли Хэрриет после пожара назваться именем Мадлен Рич?

...Где-то в глубине души я ждала подобного вопроса. И думала, пожалуй, что Сара Барнелл начнёт мяться и прятать глаза. Однако она ответила ясно и твёрдо, пусть гримаса неподдельной боли на мгновение и исказила её лицо.

— Нет. Не могла. Понимаете, Мадлен, то есть та сумасшедшая, Мэд, убила Хэрриет. Как раз за два дня до пожара. Из-за этого мы с ней и поссорились. Я просто поняла, что могу быть следующей, вот и всё.

— Но как?.. — вырвалось у меня изумлённое. Эллис по-прежнему сохранял спокойствие, только на виске у него выступила испарина.