3. Кофе для невлюблённых

— Да разве же это радость! — оборвала я его. — Эллис, вы не в игры играете, на кону — человеческая жизнь. Потом вернёмся к этой "невесте", скажите лучше, что я могу сделать, чтобы помочь найти Эрвина Калле.

— Ничего, — пожал плечами Эллис. — Просто прикажите слугам здесь и в кофейне задержать художника, если он появится. Ум его находится в самом сумрачном состоянии. Я допросил вашего Георга, так он сказал, что Эрвин постоянно что-то бормотал себе под нос и был необычайно послушен. Зашел в кухню, сел на стул в углу, но стоило только помянуть "гусей" — и он забеспокоился. И, как только остался без присмотра — сбежал. С тех пор его ищут.

— У вас есть предположения, где он может быть? — быстро спросила я. Эллис только устало потер виски.

— Конечно. И большую часть из них мы уже проверили. А вот почему он себя повел так странно, я даже угадывать не берусь. Конечно, наиболее вероятны два варианта. Первый — девица попыталась довести его до самоубийства, но безуспешно. Второй — художник сам убил преступницу и, в приступе раскаяния, помешался.

— Звучит, как в дешёвом романе.

— Наша жизнь, Виржиния, и есть дешёвый роман... Спасибо за кофе, но мне пора идти. — Эллис поднялся и принялся отряхивать рубашку от крошек — кексы удались повару на славу, детектив проглотил все три и не заметил. — Помните о моей просьбе. А я сейчас ещё раз наведаюсь в мастерскую Калле: вдруг мы что-то упустили при первой проверке.

— Я иду с вами, — решительно поднялась я вслед за ним.

— Нет, не идёте.

— Нет, иду. Вам нужен свежий взгляд.

— Свежий взгляд близорукого ничуть не полезней утомлённого взгляда здорового человека, Виржиния.

— Мне нравится ваша метафора, Эллис, однако я иду. Не могу просто сидеть на месте, когда такое происходит. Да.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Два.

— Что?!

— Два хайрейна.

— Четыре.

— Два с половиной.

— Три.

— Ну, договорились!

Эллис по привычке протянул руку, а я, ничуть не сомневаясь, пожала её. И только потом заметила мистера Спенсера с кипой бумаг в руках, застывшего в дверях, будто Аллегория Изумления с полотен Марински.

Я собрала весь свой графский апломб и ослепительно улыбнулась управляющему:

— У вас какое-то срочное дело, мистер Спенсер?

И, надо отдать должное этому потрясающему человеку, он опомнился всего через полминуты.

— Письмо от мистера Юстина, леди.

— Прекрасно. Отнесите его в мой кабинет. Посмотрю, как только вернусь. Магда, будьте любезны, мой плащ и зонтик-трость! И шляпку, разумеется.

Оказалось, что на улице нас ждал кэб. За простой, разумеется, пришлось расплатиться мне. Благо я уже знала, чего ждать от Эллиса, и захватила с собой достаточно мелких монет. Дороги были пустыми из-за раннего времени или тумана, и казалось, что город вымер. Только изредка на обочине можно было заметить человеческие фигуры, больше напоминавшие призраки или миражи — женщину в черном платке, или сгорбившегося мужчину, или ребенка, толкающего перед собой на тележке огромный бидон с молоком, или пожилую чету, неспешно бредущую в сторону Эйвона; бледно-красные перья на шляпке дамы горделиво покачивались и, словно угли, горели в молоке тумана.

Вскоре кэб выкатил на Хайвинг-стрит. Эллис прикрикнул на возницу, и мы остановились.

— Там тоже дежурит кое-кто, — указал детектив на светлые окна мастерской. — Вдруг нашему художнику что-нибудь стукнет в голову, и он вернётся?

— Вполне возможно, — я поправила шляпку. Поля уже стали влажными от густого тумана, как и платье. Святые небеса, ну и погодка! — Похоже, его тянет к тем местам, с которыми у него связаны яркие воспоминания или сильные чувства... К слову, а на могиле Патрика Мореля вы уже проверили?

— В первую очередь, — махнул рукой Эллис. — Виржиния, не держите меня за идиота. Все подобные места мы уже осмотрели, а кое-где даже оставили своих людей. Дом, мастерская, старая мастерская, театр, где играл Морель, дом последней подружки и мансарда, где жил Эрвин Калле, когда приехал в Бромли — всё, решительно всё! И ничего. К сожалению, много людей мне не дают, я и так оттянул часть "гусей" со второго своего убийства, но мне очень помогает семейство Маноле. Лайзо развёз всех в разные части города, и теперь мы ищем художника. Ну, и "невесту", разумеется. Но Бромли — слишком большой город. Как иголку в стогу сена искать, Виржиния! — Он раздраженно сжал кулаки. — Ладно. Идемте, осмотрим заново мастерскую. Только умоляю вас, под ногами не путайтесь.

Мне уже приходилось бывать в мастерской Эрвина Калле, и не раз. Помню, что он писал мой портрет к пятнадцатилетию, по просьбе леди Милдред... С тех пор здесь мало что изменилось. Тот же хаос, едкий запах краски, скипидара, дерева и ещё чего-то невообразимого. Для готовых картин была отгорожена целая галерея; те же, над которыми художник работал в последнее время, под специальными чехлами стояли в светлой части мастерской.

Туда-то я и прошла.

Пока Эллис перебирал бумаги на рабочем столе и разглядывал какие-то пятна краски на полу, я направилась к картинам. Этюды и карандашные наброски были закреплены на широкой доске. Женский профиль, локон падает на высокий лоб; три наброска подряд — только улыбка и едва намеченный контур лица, глаза густо замазаны грифелем — неужели это Патрик Морель?

Горло у меня болезненно перехватило. Я поспешно отвернулась. Где сейчас Эрвин Калле, о чём он думает?

— Да хранят его Небеса, — шепнула я тихо, стыдясь такой простой и неказистой молитвы. — Пускай он вернётся...

Из всех картин раскрыта была только одна. Пока — всего лишь эскиз и проработка полутонов. Мелкие и сложные элементы — глаза, руки, волосы — Эрвин уже наметил, но не прорисовал. Однако образ уже просматривался. Знаменитое "крылатое платье", взметнувшиеся под ветром белые юбки, корона в одной руке и письмо в другой — Королева-Невеста на Эйвонском Горбу. История твердила нам, что в реку полетело именно письмо. Но уже сотни лет будоражили человеческие умы невероятные предположения о том, что было бы, если Маргарита Первая предпочла бы не престол, а брак с простым рыцарем. Наверное, тогда не ходили бы в народе прекрасные легенды о королеве, оставшейся верной своему несбывшемуся жениху и хранившей подвенечное платье до самой смерти...

Королева-Невеста. Символ чистоты и самопожертвования. И Эрвин выбрал моделью для неё ту, что, возможно, посвятила себя убийствам и обману?

И тут меня осенило.

— Эллис, — позвала я хриплым от волнения голосом. — Кажется, я знаю, где может быть мистер Калле. На Эйвонском Горбу.

— Что? — Детектив развернулся на месте, как пружина, и прошил меня взглядом. — Повторите, что вы сказали, Виржиния.

— Эрвин Калле, — я слегка запнулась на имени, но быстро взяла себя в руки. Не время для неуверенности и страхов. Надо действовать. — Он может быть на Эйвонском Горбу. Видите картину? Над ней Эрвин Калле работал в последние дни. Королева-Невеста на мосту, делает выбор между сердцем и долгом... Вы понимаете?

— Продолжайте, — качнул головой Эллис и, как зачарованный, шагнул ко мне — ближе, ближе... — Это интересно.

— Мисс Найс, скорее всего, довела до самоубийства Патрика Мореля. Но в то же время она кажется Эрвину Калле прекрасным созданием, как с небес сошедшим. И вот представьте себе, что думает Эрвин! — Я постепенно входила в раж. — Подозрения в страшном преступлении могут оскорбить невиновную; но что, если он, Эрвин, полюбил девушку, сгубившую его друга, единственного близкого человека? Вот он, выбор между тем, что говорит сердце, и долгом перед мёртвым Патриком Морелем! Эрвин размышляет об этом и каждый день работает над картиной Королевы-Невесты. А Маргарита Первая сделала свой выбор именно на Эйвонском Горбу...

— Достаточно! — прервал меня Эллис и то ли нервно, то ли с предвкушением облизнул губы — розовые и нежные, как у романтической девицы. Никогда ещё я не видела его таким взволнованным и одновременно сконцентрированным на одной цели. Словно вся энергия, заключенная в этом невероятном человеке, вдруг вырвалась наружу, заряжая сам воздух вокруг него трескучим электричеством. — Я понял. Картина стала точкой фиксации его мании, его одержимости. Он рисовал Королеву-Невесту с убийцы — но видел на её месте себя. Да. Эрвин Калле может быть на мосту... Или уже в водах Эйвона.

— Не говорите таких страшных вещей!

— Я просто предполагаю, — светло, как невинный ребенок, улыбнулся Эллис и крикнул, обращаясь к кому-то в дальней комнате: — Гиббс, придет напарник — пошли его на Эйвонский Горб! С подкреплением. Я сам туда иду прямо сейчас. Понял?

— Так точно! — отозвались звонким мальчишеским голосом. — Будет сделано! Подкрепление на Эйвонский Горб, срочно!

— Молодец, парень! — и детектив оглянулся ко мне: — Виржиния, вы со мной?

— Разумеется!

Никогда ещё не приходилось мне ехать в кэбе, несущемся с такой скоростью! В последнее время я привыкла к более плавному и тихому движению автомобиля и сейчас не знала, за что цепляться — за сиденье или за Эллиса, которому тряска и грохот были нипочём. На поворотах кэб заносило, иногда вслед неслась ругань, а однажды и вовсе раздался такой отчаянный кошачий вопль, как будто мы переехали несчастному зверьку хвост.

— Быстрей, быстрей, — бормотал детектив себе под нос, жадно вглядываясь в туманные улицы за окном.

Кэб остановился у самого Горба. И хорошо — больше бы такой тряски я не выдержала.

— Мистер, вас ждать? — гнусаво прокричал возница в окошко, но Эллис уже выпрыгнул из кэба и побежал в сторону моста. Мне же мало того, что пришлось выбираться самой, так ещё и мелочь отсчитывать вознице.

И, право, в этот момент меньше всего я волновалась о том, что графиня Эверсан занимается чем-то неподобающим настоящей леди.

Над всем остальным городом туман уже начал развеиваться, рваться на клочья, но здесь, над Эйвоном, он продолжал висеть белой периной, в которой звуки вязли, а очертания предметов едва проглядывались. Со своего места я с трудом могла различить даже сам Горб, не то что людей, но, кажется, там кто-то был. Коротко попросив милости у святой Роберты из Гринтауна, покровительницы всех бесстрашных леди, я решительно направилась к мосту, однако вскоре услышала негромкие голоса и сбавила шаг. Что-то было не так.

И, когда я подошла ближе, то поняла, что именно.

Ласковый, теплый, кружащий голову, как подогретое вино со специями, женский голос уговаривал:

— А теперь прыгайте вниз, мистер Калле. Иначе я прострелю ему голову.

Я замерла, как будто окаменела в одно мгновение.

Подойти ближе? Опасно. Кем бы ни была эта женщина, у нее в руках пистолет или револьвер. Если она заметит ненужную свидетельницу, то может выстрелить от испуга. Но если я останусь тут в надежде на прибытие подкрепления... Эрвин Калле наверняка прыгнет с моста. В таком-то помраченном состоянии рассудка! А я никогда себе не прощу, если из-за моей трусости погибнет человек.

— Прыгайте, говорю вам!

— Эрвин, не будьте идиотом. Как только вы прыгнете — она меня пристрелит. Вы же понимаете, что только ваше присутствие удерживает эту даму от убийства? У неё, скорее всего, только одна пуля, и я...

— Умолкните. Иначе я заткну вас этой пулей. На вас хватит, а большего мне не надо.

Нет. Медлить нельзя.

Я сделала шаг — и остановилась. Конечно, туман глушил звуки, но плащ всё равно шуршал слишком громко, серьги звенели, а каблуки цокали. Не пойдёт.

Идея родилась мгновенно.

Серьги расстегнуть оказалось труднее всего — пальцы не слушались, скользили по серебряному замочку. С плащом было полегче, а уж ботинки я расшнуровала в одно мгновение. Мокрая брусчатка обожгла босые ступни — не совсем босые, строго говоря, но что там чулки рядом с холодным камнем! Покрепче ухватив трость, я медленно и осторожно пошла туда, где раздавались голоса.

— Мистер Калле, прыгайте же! Или по вашей вине умрёт человек!

— Нет, не прыгайте! Что сказал бы Пэтси, если бы узнал, что вы идете на поводу у его убийцы?

— Я не убивала его! Он сам! Сам!

Теперь, вблизи, уже можно было различить в тумане смутные человеческие силуэты. Два мужских и один женский — юбка, шляпка, шаль. Я ещё больше замедлила шаг, непроизвольно ёжась от сырого холода, пробиравшего, кажется, до самых костей.

— Эрвин, смотрите на меня! — увещевал художника Эллис. Так. Похоже, он стоит лицом ко мне, женщина нацелила на него пистолет — значит, меня она не видит. Мистер Калле — на перилах моста, держится за фонарный столб. — Если вы сейчас прыгнете, это будет предательство! Пэтси вам этого не простит!

— Пэтси сам повесился, ему ли осуждать, — женский голос сочился медом. До неё мне оставалось шагов пятнадцать. Святая Роберта, пусть она не оборачивается! Пусть смотрит только на Эллиса! — Прыгайте, мистер Калле, и тогда вы встретитесь со своим другом. А заодно спасёте невинную душу.

Эллис усмехнулся.

— Я вас умоляю, мисс, мою душу невинной не назовёшь. А вот для вас, Эрвин, ещё не всё потеряно... — Детектив внезапно замер, встретившись со мной взглядом, но эта заминка продлилась долю мгновения. — Посмотрите на этот город! — внезапно повёл он рукой, указывая на туманные клубы за своей спиной. — Сюда вы приехали с Пэтси. И сейчас в этот самый миг он смотрит на мир вашими глазами. Наши близкие живут, пока мы их помним, Эрвин! — голос Эллиса становился громче, громче, а пистолет в руке женщины начал ходить ходуном. — Неужели вы обречёте своего друга на вторую смерть? На забвение?

— Замолчите! — выкрикнула незнакомка и повела пистолетом. Мне оставалось до неё каких-то семь или восемь шагов. Эрвин, не отрываясь, смотрел куда-то за плечо Эллиса, в туманную пустоту, но, кажется, видел там больше, чем я. — Ещё одно слово, и...

Отбросив всякую осторожность, я совершенно неприличным для леди образом в полупрыжке-полубеге рванулась вперед, одновременно замахиваясь тростью. Женщина начала оборачиваться — но тут Эллис вдруг взвизгнул, как перепуганная девица.

Один удар сердца — и я с размаху опустила рукоять трости на вытянутую руку убийцы. Раздался странный сухой треск, и пальцы её разжались — будто раскрылся цветочный бутон. Пистолет звякнул о булыжную мостовую. Женщина развернулась и отпрянула одновременно — даже сейчас нежная, прекрасная, светлая. Глаза — наивно-голубые, кожа — благородно бледная, темно-каштановый локон ниспадает на высокий лоб, а губы капризно изогнуты.

— Будь ты про... — высоким от боли голосом выговорила она, но я не стала дожидаться окончания проклятья и обрушила на неё трость второй раз — теперь уже на голову.

Женщина закатила глаза и осела на мостовую сломанной куклой в ворохе бледно-голубых юбок.

— Между прочим, ударом по виску можно и убить. У вас хорошие инстинкты, Виржиния, — в голосе Эллиса слышалась довольная улыбка. Мне бы такое самообладание, а то, того и гляди, упаду рядом с этой... с этой... Святые небеса, я же её не убила в самом деле? — Эрвин, спускайтесь. Или вас, как даму, подхватить? Нет-нет-нет, только вы сознание не теряйте!