Destino. Кровь решит за нас

Парень остановился возле занятного алого комплекта на завязочках, немного поразмыслил и добавил к покупкам, кинув изумленной кассирше на прилавок. Наверное, хватит, и так увлекся.

Маршрутка, пожалуй, была его самым странным и неоднозначным воспоминанием. Машину оставил тогда у дома, встретил ее после последнего экзамена летней сессии и они гуляли до вечера, такси брать не стали. Она сидела рядом в его объятиях, прижав голову к плечу, со стороны просто влюбленная пара возвращается домой, если бы не одно "но". Ее пальчики весьма проворно справились с его джинсами и, проскользнув за пояс, вытворяли восхитительные вещи. Санька, стиснув зубы, смотрел перед собой, старался не шевелиться и молился кому угодно, чтобы водитель и пассажирка с переднего сиденья не смотрели слишком часто в зеркало. Наталка же щурилась как довольная кошка и понимающе улыбалась ему. Хотелось убить ее, а еще любить, чем и занялся, бегом притащив девчонку домой, а перед этим предварительно с трудом застегнув молнию и выскочив как ошпаренный на остановку.

Теперь он уже ни в коей мере не подвергал сомнению ее способность фантазировать на тему и без ни самому себе, ни вслух тем более.

— Это все? — девушка-кассир лучезарно улыбнулась ему, кинув ласковый взгляд из-под ресниц. Саша по-доброму улыбнулся в ответ, жаль, Наталки нет, ему нравилась ее ревность. Вроде и сердится, и придраться к нему не может, он то не при чем, а потому выводит уничтожающие взгляды в адрес девушек, ну или женщин. Парень представил ее рядом, удержался от смеха. Какая же она... Слова не нашлись, только ощущения и эмоции.

Оплатил покупку, надвинул капюшон на лицо и, невозможно довольный приобретенным, выскочил на осенний холод, добежал до машины, содрал квитанцию со стекла, запрыгнул на водительское сиденье, кинул листок в бардачок, пакет рядом. Теперь можно было честь работе отдавать, перерыв-то кончился минут пять назад.

* * *

Наташа хмуро изучала затылок Анжелки. Вот что за гадина? Только перевелась, и пожалуйста.

Преподаватель отложил маркер, собрал бумаги со стола и вышел за дверь, ожидая, когда студенты выметутся на свет божий, а если точнее на свет неоновый. Семеновича тоже не шибко радовала пара в семь вечера в пятницу, девушка кинула на плечо сумку и бегом выскочила в коридор.

— Ой, Наташ, погоди, я с тобой выйду! — закатила глаза, ругнулась про себя одним из тех выражений, на которые Санька всегда хмурился, если они звучали в ее исполнении, и, одев на лицо непробиваемую маску вежливости, обернулась. Гадина не осталась в долгу, наградив ее фальшивой до неприличия улыбкой. — Здорово. Мы тут последние. Честно говоря, страшновато возвращаться и по улице идти.

Наталка знала, к чему Анжелочка клонит. Так и хотелось крикнуть вслух что-нибудь нехорошее, очень нехорошее. Только не в ее собственный день рождения! Вот принесла нелегкая на ее голову в универ крысину.

— Да, ну? — процедила она сквозь зубы.

— Конечно, тебе не понять. У тебя свой защитник, а мне с парнями все никак не везет, знаешь, ведь так хочется любви.

Наташа ускорила и без того быстрый шаг. Еще одно такое признание, и она сорвется. Вот честное слово. Впереди на крыльце за стеклянным входом мелькнула до боли знакомая черная тень, настроение тут же скакнуло вверх.

— Сашка, — пискнула она и побежала. Он открыл перед ней двери и поймал на своей шее, улыбнулся.

— Ну и где повязка? Уши замерзнут, отвалятся.

— Да, ну тебя!

— Привет, — прозвучал за спиной нежный голос. Наташа в очередной раз закатила глаза и состроила кривую рожицу. Парень рассмеялся, наблюдая за ее привычной реакцией на флирт с ним.

— Привет, Анжел.

Наклонился и потерся носом о Наталкин нос, она сморщилась.

— Как дела? Как работа? — прощебетала "гадина", приближаясь. Однако ответ Саша дать не успел, поскольку из дверей, едва не сбив активно флиртующую девушку с ног, вылетел еще один одногрупник Наташи — Костик.

— А! Привет! — обрадовался вновь появившийся и с протянутой ладонью пошел на Сашку.

— Костя! Ты мне ногу отдавил, — рассерженно возмутилась Анжела.

— Ой, прости, не заметил!

Наташа обняла Саньку, уткнулась ему в грудь и постаралась подавить вспышку неуместного смеха. Костя таки дошел и поздоровался, за ним следом вышли остальные, и Анжела осталась где-то позади, не у дел, так и не исполнив задуманного.

В восьмерке девушка потерла замерзшие ладони друг о друга. Саша вывернул со стоянки, протянул руку, взял ее пальцы и, поднеся к лицу, подышал, отогревая.

— Завтра перчатки оденешь.

Наташа сморщилась.

— Оденешь, — еще раз утвердительно произнес он.

Она сердито вздохнула.

— Моя любимая девочка.

Теперь вздох вышел довольным. Парень едва заметно улыбнулся, с ней всегда так просто.

Наташа знала, что сдалась вот просто так, за копейки, но почему-то сопротивляться никогда не получалось, тем более, что он прав сейчас. Он, вообще, с ужасающим постоянством оказывался прав. Она была его любимым единственным ребенком и женщиной одновременно. Странное ощущение, и особенно остро она это чувствовала последние месяцы, когда папка наконец-то отпустил ее, согласившись, что к восемнадцатому дню рождения дочь может переехать к Саше. А Сашка, он был еще хуже отца, он всегда наперед догадывался, что она может выкинуть, и пресекал попытки. Поначалу она дулась и даже обижалась, ругалась, а потом в какой-то момент поняла одну страшную для себя вещь — спорами и ссорами она причиняет ему боль. Он никогда не говорил и не показывал ни в коем случае своих эмоций, просто это было как прозрение, Наташа будто увидела свои прежние обиды со стороны. Он просил сделать что-то разумное, логичное, а она словно ребенок избалованный уперто не хотела подчиняться.

Подчиняться — краеугольное слово для женской психики, а точнее его значение, стоит уловить намек, и гордость приходит на смену разуму. Девушке тогда вдруг стало стыдно за себя. Он ведь все терпел, молча и умудрялся просить у нее прощения за ее же глупость. Бред. Больше года назад пришло такое странное осознание, теперь они не ссорились вообще, никогда. Наверное, так не бывает, но у них было.

— О чем задумалась?

— Люблю тебя.

Саша улыбнулся.

— И я тебя.

— А еще я убью Анжелочку! Блин, буду! — решилась высказаться Наташа и сердито фыркнула, вспомнив как на прошлой неделе, договорившись с руководителем курсовой о сроках, застала гадину за неприкрытым флиртом с ожидающим ее в коридоре Сашкой.

Парень улыбнулся, отвернувшись к окну, вернул лицу серьезное выражение и взглянул на свою кровожадную девочку. Если бы она знала, то решилась как минимум на тройное убийство. К ее сокурснице в гроб отправились бы еще две девушки с его офиса.

— Кончай улыбаться, я все вижу!

Санька рассмеялся.

— Нравится ему, — сердито проворчала Наташа, уткнувшись носом в холодное стекло и подперев щеку кулаком.

Перевел взгляд на дорогу. Если бы он каждый раз показывал свою ревность, только не стоит, с учетом того, что она все равно не замечает влюбленных в нее. Она, к его радости, вообще, никого не замечает. Так потрясающе точно знать, что ее мысли всегда заняты им, что ей плевать на других, плевать на внешность, деньги... Черт, на что еще там ведутся? Черные глаза с восхищением смотрели на него и только на него. Он видел это каждый раз, и неважно, что три года вместе, она лишь сильнее любить стала, Сашка кожей чувствовал. Только сомнения завсегда точат даже самую несгибаемую уверенность.

Порой он боялся, что на ее пути встретится кто-то, кого она полюбит сильнее. И тогда тот факт, что ей плевать на внешность и на состояние кошелька, играл против него. Будь он десяти пядей во лбу, если она полюбит другого, все.

Он отогнал идиотские мысли подальше.

— Сашенька, — еле слышно прошептала девушка рядом.

— Да, любимая?

— Саш, можно я попрошу, — еще тише произнесла она. Парень испугался. Что не так?

— Конечно.

— Вот если ты разлюбишь, пожалуйста, скажи мне, хорошо? Я уйду.

Едва не застонал. Дурочка! Протяжно сердито вздохнул, черные глаза испуганно и несчастно смотрели на него. Она и ответ ведь ждет...

— Хорошо, — кивнул он, стараясь сохранить самообладание.

— Не сердись.

И все же почувствовала, всегда точно чувствует его настроение, словно зеркало.

— Я не сержусь. На тебя — никогда.

Она перебралась поближе к нему, оперлась щекой о его плечо.

— Прости.

Злость окончательно поселилась в душе, смыв все попытки ее утихомирить. Она опять извиняется. Только за что? Хоть бы раз понять ее в этом.

— А там подарок, — улыбнулся парень и указал головой назад.

Она подскочила.

— Да? — тут же сунулась между сидений, перетянула пакет себе на колени и с выражением детского любопытства принялась вытаскивать вещи по одной. Сашка вздохнул. Отвлечь ее проще некуда, он же теперь еще долго будет мучиться услышанным. Нет. Кровь определенно материнская, это ее наследие переосмысливать и делать выводы.

* * *

5 ноября

Понедельник

Нина прижала ладонь к губам, вздохнула и, собрав волю в кулак, позвонила в обитую кожей железную дверь сорок восьмой квартиры. Еще раз на всякий случай перечитала в блокноте адрес. Все верно.

— Кто? — раздался приглушенный женский голос из-за двери.

Нина замешкалась. Все вроде продумала, а что ответить на такой простой вопрос придется и не сообразила.

— Анна Витальевна?

— Да.

— Здравствуйте. Я — жена вашего сына, — Нина поморщилась, не совсем жена, гражданская, ну и не важно.

— А ну встань, чтоб видела.

Женщина повела бровью. Пожилые люди всегда одинаковы, может, так что может, что и выгорит в ее затее. Нина сделала шаг в поле видимости дверного глазка. Через пару мгновений щелкнул замок, и взору ее предстала совсем высохшая миниатюрная старушка. Старушка строго придирчиво оглядела гостью, чуть сдвинув очки на кончик носа, и спустя минуту удовлетворенно кивнула.

— Та самая. Проходи. Значит, жена уже?

— Гражданская, — решила не начинать с вранья знакомство Нина, следуя за бабушкой, и благоразумно отложив на потом вопрос о значении фразы "та самая".

— Тогда не жена, а любовница.

Разговор определенно намечался сложный.

— Хорошо.

Анна Витальевна бросила в ее сторону любопытный взгляд.

— С чем пожаловала?

Все заготовленные слова вдруг показались Нине ненужными и неправильными, не помогут они, не подействуют, только хуже сделает. Не той породы человек перед ней, лучше уж чистая правда.

— Да и сама толком не знаю. Думаю, Сереже плохо без вас.

— Эвон как? — сухо прокомментировала старушка, однако в глубине глаз ее сына мелькнула вспышка радости.

— Да, — Нина остановилась на пороге кухни. В голову вдруг пришла спонтанная идея. — Анна Витальевна.

— Ну?

— Вы на мою маму похожи.

— Я радоваться должна? — опешила она.

— Нет. Не надо, — Нина набрала в грудь побольше воздуха. После следующего вопроса ее либо выгонят, либо... Короче, была — не была! — Анна Витальевна, а вы коньяк любите?

...

— Вот все я знаю про тебя. Я поначалу терпеть тебя не могла! Ходила за этим своим, — Анна Витальевна скорчила смешную гримасу, — а мой парень без внимания!

Спустя два часа и полбутылки коньяка, которую на крайний случай прихватила с собой, Нина уже перестала удивляться заявлениям этой женщины, и только глаза порой против воли все еще расширялись от изумления. Оказывается, Сергей — ее парень. Мамой она быть за эти годы так и не перестала. Мозг начинал тихо вскипать, затуманенный алкоголем и бесчисленными попытками понять, как можно так любить сына и не общаться с ним годами.

Перед ней на стол легла еще одна стопка фотографий.

— Вот. А когда твой сынок начал Наташей интересоваться... Безобразие! Девчонке шестнадцать было!

— Витальевна! Ты откуда все это взяла? — Нина указала на стопку конвертов, содержащих практически подробный отчет в картинках о всей жизни Сереги с дочерью за прошедшие восемнадцать лет.

— Тихо! — скомандовала женщина. — Это мое дело. Думаешь, сложно что ли? Так вот, помяни мое слово, добром оно не кончится, — сухой палец ткнул в счастливую влюбленную парочку детей.

Нина нахмурилась.

— Я боялась, ты Наталку не любишь.

— С чего это? — на пожилом лице мелькнуло воспоминание, женщина тут же сникла, став вдруг неимоверно уставшей и одинокой (иного определения подобрать Нина не смогла). — Он так и не выяснил, да?

— Что?

— Алкоголь вреден. Чтоб больше ни капли в рот не брала!

— Не вопрос. Так ты о чем?

— Поди со мной.

Женщина поднялась и шаркающей неуверенной походкой вышла в зал, прихватив с собой со стола одну из Наташиных фотографий, Нина не отставала ни на шаг. Открыв старый сервант цвета охры, Анна Витальевна покопалась, вынула потрепанный временем альбом и, сев на диван, похлопала рядом с собой. Гостья послушно расположилась на указанном месте.

Пожилая женщина безошибочно нашла нужную страницу и рядом с выцветшей пожелтевшей карточкой положила Наташино изображение. Нина тихо выдохнула. На нее смотрели почти одинаковые миниатюрные девчонки с невероятно большими черными раскосыми глазами, прямым носом и идеальной формы губами.

— Прабабка моя. Дарьей звали. Красавица была несравненная, прадед мой за ней до самой могилы ходил как привязанный, все для нее делал. Так что старая я, безмозглая, сына с внучкой из дома выгнала, а кобелина этот все равно потом мне все нервы вымотал, — она вдруг съежилась и всхлипнула, — и не простит он меня. Да и как я могу явиться? Вот, мол, принимайте, одумалась, поумнела...

Нина захлопнула альбом, отложила его в сторону и обняла женщину.

— Нет. Не так!

— Так. Так. Кто я ему? Что я для него сделала? Он-то как мог мне помогал...

— Знаю я про якобы доплату к пенсии, я адрес так узнала, у него нашла...

— Во-от, — теперь вышел совершенный вой. Нина не вытерпела и тоже разревелась.

— Ничего подобного!

Ей почему-то не верилось, что Сережа, ее Сережа не простит собственную мать. Ну не может же так быть, правда? Или может? Она окончательно запуталась и тоже перешла на вой. Нельзя женщинам пить и делиться горем, чревато.

* * *

7 ноября

Среда

— Нина, сядь!

Женщина вздрогнула от грозного оклика Анны Витальевны.

— Мне и так дурно, еще ты мельтешишь.

Дурно ей! Бабуська неугомонная, точно на ее мамку похожа. Это, между прочим, не она сейчас от мужа может по голове получить за самодеятельность в крупных масштабах. Нина с ужасом представила Сережку, рвущегося к ней домой с аэропорта, а тут вместо обеда и секса мама, с коей восемнадцать лет не имел вообще никакого общения. Четыре дня в городе не был и вот — получите, распишитесь. Усилием воли она удержала себя на месте. Паника захлестнула с головой.

— Жалеешь?

— Нет! — возмущенно отмахнулась Нина. — Боюсь я.

— Да, брось. Нашла, кого бояться? Мухи не обидит.

— Не обидит, но рассердится-то точно.

— Да-а, — задумчиво протянула женщина, — тут ты просчиталась. За спиной, не предупредив...