Торговец Смертью

— Голубчик, вези-ка ты меня на Невский сто.

Обрадованно взрыкнув мотором, "Волга" тут же сменила курс, наконец-то обретя конкретную цель своего передвижения — и всего через десяток минут плавно подкатила к дому-резиденции князя Агренева. Расторопный шоффэр в щегольской "авиаторской" курточке и шлеме шустро оббежал лимузин, выпуская работодателя из теплого салона в холод позднего декабря; сквозящий вдоль проспекта ветер тут же швырнул в лицо вельможи добрую пригорошню влажных снежинок и попытался пролезть холодными порывами под полы шубы... Напрасные старания: подняв бобровый воротник, Витте быстро добрался до входной двери в дом и миновал ее без малейшей задержки. Слугам князя определенно не хватало дворцового лоска и выучки, но принять верхнюю одежду им оказалось вполне посильно: оставшись в сшитом по последней парижской моде однобортном сюртучном костюме радикально-графитового цвета, (ну да, недолюбливал он служебный виц-мундир), Сергей Юльевич с удовольствием проследовал за улыбчивой горничной-кореянкой. Изящной как статуэтка, и столь же экзотически-красивой: пока они поднимались по лестнице в хозяйский кабинет, нестарый еще мужчина несколько раз втянул в себя нежный и свежий запах ее духов, и даже успел мысленно прикинуть, каково это... С такой-то восточной красавицей? И будет ли увольнять столь эффектных горничных будущая княгиня Агренева — или же предпочтет известное зло неизвестной любовнице? Правда не факт, что та появится в обозримом будущем: младшая Юсупова была весьма хороша собой. Даже очень: многие светские повесы с большой радостью узнали о ее помолвке — ведь грядущее замужество открывало перед ними определенные любовные перспективы! Или короткий путь на тот свет, если князь Александр окажется ревнивцем, тираном и деспотом в отношении своей очаровательной жены. Правда, в великосветском обществе тихо поговаривали, что за прекрасным обликом Снежной Королевы скрывался сложный (а ежели говорить прямо, то стервозный) характер, проистекающий из излишней образованности, но к сему слуху относиться стоило с осторожностью, ибо источником его был граф Сумароков-Эльстон. Ранее к его грубоватым шуткам и как бы случайным обмолвкам о свояченнице прислушивались, но теперь, пожалуй, сочувствовали уже самой княжне...

— Прошу.

За время короткого путешествия в обществе молоденькой прелестницы, прескверное настроение гостя как-то незаметно сменилось на хорошее с легкими игривыми нотками — и только вид хозяина дома, сидящего в кресле возле горящего камина, вернул Витте привычный деловой настрой. Глянув на прислоненную к боковине кресла трость-фриц с массивной рукоятью из оленьего рога (неявное свидетельство германофильства князя) он поторопился подойти и первым протянуть руку — стараясь незаметно оценить состояние единственного на всю Россию-матушку архимиллионера Агренева.

— Вечер добрый, Александр Яковлевич. Как ваше драгоценное?

Несмотря на небольшой тюрбан из бинтов на голове, уложенную в перевязь-косынку руку и краешек плотных повязок, выглядывающий из небрежно запахнутого на груди домашнего халата — в общем и целом сиятельный аристократ выглядел неплохо. Особенно для того, кого увозили с Крестовского острова на карете скорой медицинской помощи с залитой кровью головой.

— Добрый, Сергей Юльевич. Благодарствую, понемногу иду на поправку.

Стоило гостю занять второе кресло у камина, как неслышно ступающая горничная удивительно ловко всунула в его руку пузатый бокал с чем-то золотистым и тягучим, распространяющим медвяной аромат.

— Алкоголь мне врачи покамест запретили, но по счастливой случайности, недавно в одном из скупаемых Аграрной компанией поместий нашли десяток закопанных в землю бочек. А в них, представьте себе — знаменитый стоялый мед! Клейма на бочках с годом окончания Крымской войны... Какова выдержка, а? Более сорока лет!

— А что же ваши эскулапы?

— Так я специально уточнил, можно ли мне мед. Сказали, не повредит — и даже будет полезным. Вот, лечусь...

Одобрительно фыркнув, усталый чиновник с удовольствием продегустировал очередную экзотику. Затем еще раз, длинно выдохнув в сторону живого огня, потрескивающего угольками в каминной топке — чувствуя, как его постепенно отпускает накопившееся за длинный день напряжение.

— Весьма!

Глотнув еще, Витте вновь оглядел своего союзника:

— Выглядите хорошо... Надеюсь, и чувствуете себя так же? Какие прогнозы дает ваш врач?

Состроив сложное выражение лица, непослушный больной честно признался:

— Ругается. Сначала на то, что не сразу лег на лечение. Затем на то, что нарушаю предписания... Головой шевелить нельзя, ногу беречь, руку держать исключительно на привязи. Спины вообще запретили касаться!

Досадливо вздохнув, блондин в тюрбане сделал мимолетный жест служанке — и подставил опустевший бокал под кувшинчик с жидким янтарем ставленного меда. С некоторым трудом переведя взгляд от мелькнувшей в разрезе восточного платья стройной ножки в белом шелковом чулке, Витте встревоженно уточнил:

— Все настолько серьезно?

— Да кабы мне знать!.. Вот, к примеру, Григорий Дмитрич — когда в первый раз увидел мою спину после операции, лица не удержал. А он ведь из оренбуржских казаков, да и в Пограничной страже послужил немало, видел всякое... Но всякий раз делает каменное лицо и уверяет, что до свадьбы все непременно пройдет.

— Н-да. Впрочем, главное ведь, что вы живы? А целебные источники Альпийских гор быстро поставят вас на ноги. Если хотите, я могу порекомендовать вам несколько чудесных местечек с живительным воздухом и хорошими больницами?..

— Ну, по чести говоря, сам бы я выбрал скорее пляжи французской Ривьеры, или уехал на свою виллу в Геленджике...

— Но поместье Юсуповых стоит возле Женевского озера?

— Увы. Сами понимаете, помолвка с Надеждой Николаевной требует соблюдения всех традиций.

Заглянув в свой бокал и удивившись его пустоте, гость даже не успел толком огорчиться, как вновь ощутил аромат нежных духов и усладил свой взор девичьей красотой. Это порядком сбивало с делового настроя, однако с другой стороны — благотворно действовало на настроение и общее самочувствие министра финансов, так что подобное неудобство он находил вполне терпимым.

— Да-с, традиции. И кто же будет обсуждать с Зинаидой Николаевной приданное княжны?

— До недавних событий мне немного попечительствовала вдовствующая императрица, но ныне я у Гневной в опале — так что вся надежда исключительно на тетю.

Немилость Ее императорского величества Марии Федоровны было явлением достаточно неприятным, но именно для князя Александра всего лишь временным: рано или поздно Дагмара остынет и пожелает примирится с младшим, и самым любимым сыном — и кто же лучше его близкого друга сможет послужить своеобразным голубем мира? Впрочем, опытный царедворец намек понял правильно и сходу перешел к обсуждению действительно важных вопросов:

— Александр Яковлевич, как вам сегодняшние газеты?

— Вы про отставку министра МВД Сипягина? Разве для вас это новость?

— Для меня новостью, и неприятной, было узнать фамилию нового министра! Фон Плеве печально известен своей беспринципностью и любовью к интригам, и ничего хорошего от него нам с вами ждать не приходится.

— Проходная фигура, Сергей Юльевич, не более того.

Вновь обнаружив пустой бокал, государственный муж не на шутку удивился: ну надо же, какой коварный напиток! А разум ему требовался трезвый, поэтому он не без сожаления отставил хрусталь в сторону.

— Вы полагаете?

— Скорее предполагаю. Плеве известен тем, что умеет действовать решительно, а государь-император уже давно желает навести порядок в Великом княжестве Финляндском. Но в процессе умиротворения чухонцев новый глава Внудел обязательно наломает дров, так что его последующая отставка попросту неизбежна.

Уставившись в огонь, большой вельможа, не успевающий в последнее время за сыплющимися на его еже седеющую голову новостями и изменениями, раздумчиво протянул:

— Значит, все же решились?..

Но тут же очнулся, с трудом удержавшись от вопроса об источниках осведомленности Агренева. Ибо не задавай неуместных вопросов, и не получишь невнятных ответов: и без того гостю несколько раз казалось, что в глазах хозяина мелькал легкий холодок...

— Что же, с этим ясно. А что вы скажете насчет дневных новостей?

С сожалением отдав хрустальный снифтер предупредительной кореянке — владелец заводов, газет и пароходов на всякий случай уточнил:

— Вы о сегодняшнем торжественном открытии государем-императором Мурманской железной дороги? Или о многострадальном и наконец-то утвержденном "Законе о финансовых и кредитных учреждениях Российской империи?"

Глубоко вздохнув, минфин кротко подтвердил:

— Второе.

— Ежели честно, Сергей Юльевич, то я был немало удивлен. Не ожидал столь чеканных и однозначных формулировок: в черновиках, с которыми вы меня знакомили, все выглядело более... Разумно.

Запнувшись на крохотное мгновение, промышленный магнат счел возможным выказать вежливое непонимание, за без труда можно было услышать и явное неудовольствие:

— Особенно неприятно было узнать о безусловном разделении банков — на сберегательные либо инвестиционные.

— Вы были удивлены?! Представьте же мое удивление, князь: я передал государю два варианта закона, а мне утвердили и подписали — третий! После чего Его величество укатил в Петрозаводск, перерезать ленточку на новой железной дороге — а мне сделали большой сюрприз, опубликовав текст нового законоположения во всех правительственных газетах. И не забыв напомнить всем и каждому, про мои усердные труды в разработке именно этого чертового закона!!!

Помимо большого расстройства, в голосе опытного царедворца звучало и неприкрытое раздражение — тем, что его так просто и изящно обыграли. Еще присутствовало едва уловимое напряжение: все же Витте давал всем своим влиятельным знакомым в финансовых кругах разных стран некие обещания... И даже твердые гарантии, насчет определенного содержания статей и формулировок "Закона о финансовых и кредитных учреждениях". А тут такой афронт! Так что теперь Сергею Юльевичу требовалось как можно быстрее донести до всех заинтересованных лиц свои объяснения — чтобы их неизбежное разочарование не стало для него фатальным.

— Ах вот оно что?

Вымораживающий холод тигриных глаз сменился на легкую задумчивость: это не значило, что слова известного своей хитрож... Гм, что удивительную историю, которой поделился Витте, не проверят у нескольких источников при императорском дворе. Но его версию выслушали и приняли, а это уже было немало.

— Сергей Юльевич, а ведь я, пожалуй, знаю того, кто так прелестно нам удружил.

Взгляд вельможного финансиста полыхнул отблесками пламени:

— Кто?!?

— Наш давний и весьма последовательный друг... Из Департамента Статистики МВД.

Выдохнув, министр не выдержал и ослабил удавку черного галстука на белоснежной стойке-воротничке своей рубашки, расстегнув сюртук и пару пуговиц на жилетке. Затем выразительно поглядел на пустующий бокал возле его правой руки — и пока восточная чаровница его наполняла, устало заметил хозяину дома:

— Александр Яковлевич, право, вы начинаете демонизировать господина Васильева.

— Ну, возможно, вы и правы.

Помолчав немного, гостеприимный аристократ легко переключился на иную тему:

— Вчерашним вечером ко мне заглядывал Мишель, и мы с ним славно посидели возле камина — вот как сейчас с вами. Среди прочего, Великий князь рассказал мне довольно занимательную историю. Я о запрещении полиции разгонять мирно протестующие собрания мастеровых. Интересует?

Поглядев на моментально взбодрившегося минфина, князь понятливо улыбнулся и слегка отсалютовал бокалом:

— Наша дорогая и всеми любимая императрица Аликс регулярно удостаивает аудиенциями одного генерала от статистики: у государыни мало сторонников при дворе, а она, как и любая женщина, любопытна и живо интересуется самыми разными новостями. Как-то Александра Федоровна задала генералу вопрос, почему подданные регулярно бунтуют против помазанника Божия: Васильев же, не будь дураком, ответил, что у тех и в мыслях нет бунта. Просто, когда те же рабочие возмущаются притеснениями нечистых на руку заводчиков, те зовут полицию и заявляют о неких политических требованиях своих работников. Требующих справедливости мастеровых разгоняет и арестовывает кто? Полиция. Которая служит власти, кою в империи олицетворяет государь-император Николай Александрович Романов. В итоге, стараниями лукавых заводчиков и фабрикантов растет народная нелюбовь к Самодержцу Всероссийскому... Довольно простенькая логическая цепочка, не правда ли? Но каковы последствия?.. Особенно для Министерства финансов, куда и побегут жаловаться все промышленники, у которых нелады с работниками. Не к Плеве же им идти — тот ради них и пальцем не пошевелит.

Оценив грядущие проблемы, Витте с трудом удержался от крепкого словца.

— Продолжение истории еще интереснее: запрет для полиции вскорости будет дополнен еще и штрафами на случай ложных вызовов — и вообще, Аликс находит просто возмутительным то, что некоторые промышленники и торговцы позволяют себе... Вольно трактовать Уложения империи и подтачивать устои власти. И даже усматривает в этом политический момент, направленный против священной особы государя-императора.

Не выдержав, министр финансов все же тихо прошептал себе под нос что-то неразборчивое. Возможно, искреннее восхищение незаурядными умственными способностями императрицы?

— Наша царица никогда не скрывала своей нелюбви к вам, Сергей Юльевич — и, как мы знаем, у нее есть один рассказчик занимательных историй, недурно разбирающийся в экономических вопросах. Тут убрать из текста запятую, там добавить пару слов... Генерал Васильев пользуется доверием и благорасположением августейшей четы, а государь, будем честны — изрядно раздражен намеренным затягиванием работы над окончательными формулировками "Закона о финансовых и кредитных учреждениях".

Помолчав, Витте признал:

— Действительно, занимательная история.

— Рад, что она вам понравилась... Но меня с недавних пор занимает совсем иное.

Подхватив трость, князь Александр с заметным усилием вздел себя на ноги, и дохромал до массивного рабочего стола — откуда вернулся с каким-то документом. Передав несколько листков бумаги с характерными вензелями Кабинета Его императорского Величества, израненный бандитскими пулями аристократ с видимым облегчением осел в свое кресло и перевел дух:

— Полюбопытствуйте, Сергей Юльевич.

Ну, чрезмерной скромностью вельможа никогда не страдал, и уж тем более ей не наслаждался, так что без лишних слов вчитался в проект... Арендного договора? По которому некой неуказанной персоне передавались в долгосрочную аренду кабинетские земли Алтайского горного округа. На очень выгодных условиях — на первый взгляд. Но при повторном и уже неспешном прочтении даже у многоопытного министра финансов слегка дрогнуло лицо: было бы не преувеличением сказать, что он держал в руках настоящую хвалебную оду профессионализму чиновников императорского Кабинета. Гарантированные поставки на Транссиб угля, пригодного для паровозных топок? Звучит прекрасно, особенно в той части, где указана среднерыночная по империи цена: арендатору всего-то требовалось провести за свой счет геологические изыскания, заложить угольные шахты, ну и устроить хотя бы узкоколейную железную дорогу, чтобы возить добытый уголек в Новониколаевск, где его были готовы принимать и оплачивать без ограничения поставляемых объемов. Такие же гарантированные поставки крупных объемов чугуна и железа, сталей разных марок и сортового металлопроката — и вновь с небольшой оговоркой, что все это должно быть выплавлено из местного сырья. Ага, опять озадачиваем геологов — все равно ведь в тех местах бродить будут, пусть и железную руду с антрацитом поищут! Ну и так, по мелочи: строим коксохимический завод и металлургический комбинат, а к ним и все остальное, что обычно окружает такие производства. Право, какая ерунда! Вишенкой в проекте арендного договора было пожелание, чтобы уважаемый арендатор поспособствовал разработке одного перспективного нефтяного месторождения близ Новониколаевска. Да-да, того самого, который сам же и открыл — и даже оставил в своем владении треть имеющихся в таежных недрах запасов нефти. Так сказать, чтобы он утрудился и ради своей прибыли, и ради государственной пользы — потому как еще одна треть-то принадлежала казне Российской империи! Про последнюю треть, отошедшую в ведение Кабинета Его императорского величества, составители договора скромно не упомянули, полагая, что это подразумевается само собой.