Страж. Тайна Лупгрейфа

Лекс нахмурился, но отвечать не спешил. Раздумывал и старался на меня не смотреть. А меня такое его поведение злило неимоверно. Ведь мы же договаривались! Он обещал, что больше не будет никаких секретов, никакого утаивания информации. А в результате, я опять натыкаюсь на какую-то гадость в результате полного отсутствия у меня информации.

— И после всего этого, ты все еще рассчитываешь на то, что я буду тебе доверять?

— Лиза...

— Не надо, Лекс, — я закусила губу и покачала головой, руки сами собой сжались в кулаки, — я устала. Устала от того, что ты постоянно пытаешься отрезать меня от внешнего мира. Лишаешь свободы и вечно что-то недоговариваешь, скрываешь, утаиваешь... Это тяжело. Ты считаешь меня полной дурой, совершенно ни на что не способной?

— Ты преувеличиваешь. Все совсем не так и я просто хочу уберечь...

— Не надо!

Лекс замолчал, а я сжала кулаки посильнее и заговорила:

— Мне надоело, что ты все время пытаешься держать меня в неведении, надоело, что ты ограничиваешь мои действия и мою свободу. Я не хочу такой заботы, Лекс, не хочу!

— Знаешь что, родная моя, — Лекс говорил спокойно, не повышая голоса, но я поежилась, — а мне надоело, что ты постоянно влипаешь даже не в неприятности, нет. Ты рискуешь своей жизнью. Пытаешься играть в игры, правил которых не знаешь! И я не позволю тебе этого больше. Надо будет — запру в Шартрене, ограничу круг общения. Я что угодно сделаю, чтобы тебя уберечь, можешь ты это понять или нет?!!

Я задохнулась от гнева и возмущения. Да что он себе позволяет?! Как может вот так просто решать за меня?! Распоряжаться моей жизнью?! Да за кого он меня принимает?!!

— А я не позволю тебе мной командовать! — я распалялась все больше и больше. — Не позволю решать, что для меня важно, а что нет! Я не хочу так жить! Не хочу такой заботы! Не хочу...

Я осеклась. Сказать сейчас, что не хочу выходить за него замуж, что разрываю помолвку и отныне буду сама себе хозяйка, и сама буду решать, что мне делать и куда лезть — легко, наверное. Только вот, что дальше? Я не хочу его терять. Не могу потерять его, потому что люблю. На самом деле люблю и не вижу своей дальнейшей жизни без него. Но и жить под постоянным контролем — тоже не могу.

Закушенная губа начала кровоточить, ногти так сильно впились в ладони, что боль отрезвила меня, но лишь ненадолго...

— Заканчивай, — резко бросил Лекс.

Он стоял напротив меня холодный, спокойный и, на первый взгляд, совершенно расслабленный, но в черных, словно сама Тьма, глазах уже начали проскальзывать пока едва различимые алые всполохи.

— Я не хочу этого говорить, — тихо призналась я. — Не хочу говорить, что разрываю помолвку. Не вынуждай меня. Прошу, не надо.

— Тебе и не придется. Ты моя, Лиза. И права отказаться от меня, от наших отношений у тебя нет. Я не позволю тебе этого сделать. И я уже озвучил, как поступлю, если ты снова вытворишь что-нибудь подобное.

Внутри меня что-то оборвалось. Слез не было, как не было и отчаяния, но пустота, гулкая, холодная, черная пустота стала стремительно разливаться внутри.

— У тебя нет права меня удерживать, — почти прошептала я. — Ты не сможешь...

— Ты приняла кольцо, согласилась на помолвку. Я не давил на тебя и не заставлял. Я дал тебе свободу в этом решении, а теперь — ее у тебя нет.

Он приблизился почти вплотную, взял в ладони мое лицо и заглянул в глаза.

— Я никогда не отпущу тебя. Никогда.

Холодное безразличие завладело мной. Он меня не слышал, не хотел слышать, даже не старался. Медленно отстранилась, словно обошла по кругу и приблизилась к стеклянной перегородке, отделявшей вольер с эграш от остального пространства этого помещения. Приложила ладони к стеклу и уткнулась лбом. Желая охладить пылающую голову от холодного стекла.

— Лиза, — Алекс приблизился и попытался обнять меня за плечи.

Попыталась высвободиться, но он не отпустил меня, лишь еще сильнее сжал, прижимая к себе, пытаясь поглотить меня полностью, целиком, заставить раствориться в нем без остатка.

— Отпусти, — холодно, как же мне холодно.

— Перестань. Это все равно ничего не решит.

— Все решаешь ты, — я слышала свой голос, словно со стороны. Словно это не я сейчас говорю, а кто-то другой.

— Да, — жестко ответил Александр Варант. — И буду решать, если дело касается твоей безопасности. Сама ты не в состоянии понять, что...

— Не надо ничего говорить. Я и так поняла, что права голоса у меня нет, как в общем-то и любого права. Я лишь игрушка, твое приобретение, женщина, способная родить тебе наследника.

— Перестань нести чушь! — он резко развернул меня к себе, встряхнул так сильно, что голова мотнулась, и я едва не ударилась об стеклянную перегородку, но тут Алекс остался верен себе — столкновения он не допустил, а вот кончик языка я все-таки прикусила. И эта боль на мгновение отрезвила меня, привела в чувство, заставила полыхнуть внутри ярость.

— Отпусти! — я резко вырвалась из его объятий и отодвинулась в сторону, бежать не собиралась, да это и было бесполезно. — Я устала от тебя и твоего тотального контроля. Ты все всегда решаешь сам. Ты — главный. Но ты забываешь, что я тоже живая. У меня есть свои желания.

Он собирался что-то сказать, но я не дала, резко развернулась обратно лицом к стеклу и глухо произнесла:

— Ты, кажется, хотел здесь все осмотреть? Вот и замечательно. Давай быстрее, я устала и хочу спать.

Бессмысленный разговор, как и вся эта ситуация, как и все прожитые мной последние месяцы. Лекс может думать себе что угодно, упиваться своей силой, но я все равно сделаю все по-своему.

В этот момент мое внимание привлекло что-то блестящее в вольере. Я сделал несколько шагов вдоль стеклянной перегородки, чтобы рассмотреть получше, но ничего не было видно. Стекло мешало.

— Лекс, — позвала я. — Можно как-нибудь убрать стекло? Мне надо попасть внутрь вольера.

— Зачем?

— Просто надо. Ты можешь что-то сделать или надо искать вход снаружи?

Лекс не ответил, но подошел к пульту, висящему на стене, именно об него я ударилась, когда подняла все перегородки внутри и высвободила эграш. Несколько минут что-то там нажимал, щелкая кнопками и переключателями, а потом кусок стеклянной стены отъехал в сторону.

Я ворвалась в вольер, споткнулась обо что-то и кубарем полетела на пол, но тут же подскочила и продолжила свое движение. А уже спустя секунду сжимала в руке небольшой металлический кругляш с гравировкой. Вой вырвался самопроизвольно. Я слишком хорошо знала эту бляху, у меня была такая же. Их заказали ровно восемнадцать штук, по одной на каждого курсанта, выпускавшегося из академии вместе со мной. На металлической пластине был выгравирован герб академии правопорядка, дата выпуска и аббревиатура курса. Сомнений в том, что Джесси в самом деле стал кормом для эграш у меня уже не осталось. Я осела на холодный пол и, закрыв лицо руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону.

Глава 21.

Дальше я перестала существовать. Все смешалось, отступило на задний план. Я слышала, как меня зовет Лекс, что-то спрашивает, тормошит, пытается встряхнуть и добиться ответа, но не реагировала. Вселенная сузилась до маленькой серебристой бляшки, зажатой в кулаке. Меня захлестнули эмоции, которых я не понимала, они рвали душу на части, заставляли раз за разом нырять в бездну с головой и полностью абстрагироваться от происходящего.

Потом были легкие покалывания, когда Лекс диагностировал мое состояние. Я ощущала их, но совершенно не реагировала, мне не хотелось. Ничего не хотелось. Затем меня куда-то несли, кто-то что-то говорил, какие-то люди все время появлялись и исчезали, а я отмечала все это каким-то участком сознания, но совершенно не запоминала.

Пришла в себя от боли в руке на заднем сидении автомобиля Лекса. Мой дракон вытащил меня из того бункера, уложил на кожаное сидение и теперь куда-то вез. Я подняла гудящую руку и с изрядным удивлением уставилась на предмет, зажатый в кулаке. Блестящая металлическая бляшка. Такая знакомая. Я так сильно сжала ее, что поранила ладонь, и теперь на коже отпечатался круг.

Узнавание накатило с новой силой, но на этот раз оно вылилось слезами. Солеными потоками, которые я никак не могла остановить. Да и не хотела. Машина резко затормозила и уже спустя всего секунду, Лекс оказался рядом. Он прижал меня к себе, больше не задавая глупых вопросов, не тормоша и не отвлекая меня от моего горя, давая выплакаться.

Сколько продолжалась моя истерика, я не знаю, но в один момент слезы вдруг высохли сами по себе. Я чувствовала себя ужасно разбитой и опустошенной, но где-то глубоко внутри разгорался пока еще слабый, но уже неотъемлемый от меня огонек ненависти.

Повернув опухшее от слез лицо, к Лексу, я хриплым голосом произнесла:

— Можешь уничтожать весь этот город. Мне уже все равно. Ты был прав — невиновных там нет, — сказала и ничего не почувствовала. Вот совсем ничего. Все чувства, кажется, ушли вместе со слезами.

Он лишь прижал меня к себе посильнее, коснулся губами виска и ничего не сказал. А мне было все безразлично, я слишком устала за последние сутки, слишком вымоталась как физически, так и морально. Хотелось прижаться к единственному близкому мне человеку, закрыть глаза и притвориться, что ничего этого не было, что я не приезжала в Лупгрейф, что никто на меня не охотился, что Джесси...

Воспоминания о Джесси всколыхнули ненависть, злость. Наверное, останься я сейчас одна натворила бы много бед, но рядом был Лекс. Он бережно прижимал меня к себе, осторожно поглаживал мои запястья, успокаивая и одновременно делясь со мной своей силой и энергией, он сейчас ненавязчиво успокаивал меня и давал мне опору, тот самый якорь, в котором я нуждалась.

Не помню, в какой именно момент я начала говорить. Сразу медленно, словно нехотя, но по мере воспоминаний, я говорила все быстрее и быстрее, захлебываясь словами. Я рассказала Лексу обо всем, вспомнила студенческие годы, рассказывала о том, как Джесси хотел стать стражем, как жил мечтой пойти по стопам отца и деда, как он был счастлив, когда получал диплом, как им гордились его родные.

— Это принадлежало ему? — тихо спросил Лекс, осторожно погладив мою руку, по-прежнему крепко сжимающую блестящую бляху.

— Да, — сглотнув застрявший в горле ком, я разжала кулак и осторожно большим пальцем погладила надпись. — У нас у всех были такие. Джесси никогда не расставался со своей. Мы даже подшучивали над ним, потому что никто больше не носил эти штуки. Их вручили нам на последнем курсе.... чтобы мы не забывали... чтобы... — горло снова перехватило и пришлось замолчать, усиленно борясь со слезами.

Я вспоминала тот день, торжественную речь куратора, его слова о том, что мы всегда должны помнить... не забывать... Как будто об этом можно забыть?!

Лекс молчал, прижимая пеня к себе. Он ничего не говорил, не торопил, не успокаивал, но его близость давала мне сейчас все то, в чем я нуждалась. Забылась некрасивая сцена в бункере, отошли на задний план его слова и мои упреки... Я не хотела об этом думать, не сейчас. Может быть, когда-нибудь потом, когда мы снова окажемся в столице, когда мои лупгрейфовские приключения отойдут в прошлое...

Я встрепенулась, вспомнив о том, что должна была сделать, но за всеми треволнениями и собственными переживаниями совершенно забыла.

— Что случилось? — Лекс лишь сильнее сжал объятия, не желая меня выпускать.

Да мне и не хотелось сейчас отстраняться. Странно, мы вдвоем в машине посреди леса... романтика.

Я повернула голову таким образом, чтобы видеть лицо Лекса. Он молча наблюдал за мной и лишь приподнял одну бровь в немом вопросе.

— Мне надо вернуться в Лупгрейф, — на этом моменте меня сжали так сильно, что я невольно поморщилась и объятия тут же слегка ослабились, но задавать вопросы мой дракон не спешил. Он ждал.

— У меня осталось одно невыполненное обещание и... — я запнулась на мгновение, пытаясь протолкнуть ком в горле, — надо узнать, что случилось с Тедом. В конце концов, именно поэтому я сюда и приехала.

— Что за обещание?

— Это важно... для меня и... еще для одного человека. Отвези меня в город.

— Лиза, это не лучшая идея. Про судьбу того парня узнают оборотни и... — попытался отговорить меня Лекс.

— Нет, — я упрямо мотнула головой, едва не задев его подбородок. — Я должна сама. Я обещала, Лекс. Пожалуйста.

Он вздохнул, тяжело и как-то обреченно. Но я уже чувствовала, что он готов уступить. И это придало мне сил. Лекс слишком хорошо чувствовал меня, переживал вместе со мной и в какой-то момент, уловив отголоски своих собственных эмоций, переживаемых им, я пожалела об этой нашей связи. Слишком все сложно. Почему он должен переживать всю ту боль, что чувствую я? Все отчаяние и безнадежность? Разве это справедливо?

Но задумываться об этом сейчас времени не было.

— Я не могу вот так просто взять и отказаться от собственных слов, забыть свои обещания. Это важно, Лекс, пожалуйста, — и взгляд полный мольбы в его сторону.

Когда-то давно, кажется, это было даже в прошлой жизни, тетя Джинал сказала, что умная женщина всегда сможет добиться своего. Лаской, уговорами, угрозами или просто вот таким моляще-щенячьим взглядом... Она была права, впрочем, как и всегда. Я в который раз поразилась тому, насколько умной она была и почему-то совершенно не вовремя пожалела капитана.

Лекс снова вздохнул, выбрался из машины и, подхватив меня на руки, устроил впереди, лично застегнул ремень и только после того, как удостоверился, что я надежно пристегнута и удобно устроена, занял водительское кресло.

Его забота вызвала невольную улыбку. Я все равно его люблю. Несмотря на его собственнический характер и стремление оградить меня от всего окружающего мира, контролировать каждый мой шаг и даже каждый вздох... Я люблю его, и это не пройдет, от этого не вылечиться, даже если очень сильно захотеть.

Дорога к Лупгрейфу не заняла много времени. Когда мы въехали в город, я поразилась тому, насколько обыденно он выглядел. Казалось, совсем ничего не изменилось с того дня, как я впервые появилась здесь, как первый раз проехала по этим улицам, свернула к площади и припарковалась возле кафе Рози.

Меня передернуло от воспоминаний о том, как милая бабулька целилась в меня из охотничьего ружья.

"Не думать об этом. Не думать. Не думать" — как мантру повторяла я сама себе, но глазами искала знакомые лица и силуэты среди редких прохожих.

И как это ни странно, я их все же отыскала. Правда, не совсем тех, которых ожидала. Город был наполнен оборотнями. Они были везде. Словно ангелы мести двуипостасные сновали по улицам и переулкам, проникали в дома, вынюхивали, расследовали...

Жители же Лупгрейфа были напуганы, их страх липкой патокой разливался в воздухе, забивался в легкие, вызывая дискомфорт.

Стараясь отрешиться от всего этого, уговаривая саму себя, что теперь это уже не мое дело, я попросила Лекса свернуть к ратуше. Первым делом, мне хотелось поговорить с шерифом.