Брат

— Мира, а может не надо? — прожевав и с немалым трудом проглотив адскую котлету, решил начать мирные переговоры Виктор. — Все же опыты на людях запрещены международной конвенцией и преследуются по закону. Я бы не хотел, чтобы тебя такую молодую и красивую отправили в тюрьму.

— Ты за меня переживаешь!? — сложив руки в молитвенном жесте, проворковала Мира — Как приятно! — Вернув на лицо свою маньячную улыбку, она приблизилась к Виктору и начала шептать ему на ухо, — Но ты забываешь одну немаловажную вещь. Ты ведь не человек, Виктор. Ты сволочь и мерзавец! А на таких нормы международного права не распространяются! — закончив уже оглушающим криком, она впихнула в его рот ложку с тушеными овощами, вкус которых заставил Виктора позеленеть.

Спустя семь смен блюд Виктор был вынужден признать всю правоту древних китайцев, у которых существовало немало изощренных пыток основанных на закармливании пленника. Мира вовсе не преувеличивала, говоря, что у нее выдалось немало свободного времени, поскольку, не смотря на уже полностью забитый живот, количество выставленных перед ним блюд, казалось, нисколько не уменьшилось. С одной стороны, стряпня Миры была откровенно гадостной, и вид заставленных тарелками столов просто-напросто ужасал. С другой стороны, Виктор увидел, насколько сильно старалась девушка — все же приготовить столько блюд было делом не одного дня, и обижать ее еще и отказом есть всю эту гадость совершенно не хотелось.

— Мира, спасибо, что накормила. — ласково улыбнулся он опешившей от подобного поворота девушке. — Извини, не могу сказать, что у тебя все вышло удачно, но сам факт того, что все это было приготовлено исключительно для меня, греет мне душу. Еще никто и никогда не делал для меня ничего подобного. Так что ты у меня первая. — Поняв всю бесперспективность разжаловать не на шутку обидевшуюся Дьяволицу, Виктор перешел к новой тактике, решив засмущать Миру. — Если у тебя и впредь найдется свободное время, я бы с удовольствием подучил тебя готовке. Что скажешь? Позволишь дать тебе пару частных уроков? — Понаблюдав, как медленно краснота заливает ее личико, поднимаясь от подбородка до кончиков ушей, он решил нанести добивающий удар — У меня дома как раз имеется небольшая, но уютная кухонька, так что никто нам не сможет помешать! Возьмем бутылочку вина и ... — договорить он не сумел, поскольку выроненная девушкой тарелка упала всем своим содержимым прямо Виктору на лицо, а сама уже бордовая, как тлеющий уголек, Мира пулей вылетела из кухни гильдии.

— И все-таки ты действительно жуткий тип, Виктор. — покачала головой вышедшая из-за буфета Полюшка. — Будучи связанным по рукам и ногам заставить отступить своего истязателя — это талант! Все же Миражанна еще слишком молода и наивна, чтобы противостоять таким прохвостам как ты.

— Развяжете? — с немалым подозрением косясь на зажатую в руке лекаря метлу, поинтересовался Виктор. — Или бить будете?

— А есть за что? — поинтересовалась присевшая напротив него Полюшка.

— Ну, был бы человек, а за что его бить всегда найдется. Не это ли ваша философия?

— Вот значит как ты меня себе представляешь? — зло прищурилась лекарь.

— Это не я вас так себе представляю! Это вы себя так позиционируете!

— Хм. Лежишь передо мной связанный по рукам и ногам да еще дерзишь. Никак у тебя дал сбой твой легендарный инстинкт самосохранения?

— Ни в коем случае! Просто чем быстрее вы меня побьете, тем быстрее развяжете и у меня появится шанс не умереть от пищевого отравления.

— Ну зачем ты так наговариваешь на стряпню Миры. — покачала головой Полюшка. — Девочка действительно сильно старалась.

— Не сомневаюсь. Но одним старанием в этом деле никак не обойтись. Да вы сами попробуйте! Вон, тарелочка с ленивыми голубцами у вас под рукой стоит!

Подозрительно покосившись сперва на Виктора, затем на предложенное блюдо, Полюшка достала из-под плаща местный аналог лакмусовой бумажки и с немалым удивлением уставилась на то, как зажатая в пальцах палочка вместо того чтобы сменить цвет, начала активно съеживаться как под воздействием сильнейшей кислоты.

— Из чего же она это сделала!? — воскликнула лекарь, отбрасывая в сторону практически полностью скукожившийся пробник и отодвигаясь подальше от тарелки. — И ты это съел!?

— В меня это впихнули! И как вы сами можете понять, я бы сейчас с удовольствием посетил уборную и избавился от всех этих яств, пока они не избавили этот мир от меня!

Подскочившая Полюшка мгновенно срезала с Виктора веревки и протянула ему бутылек.

— Выпей это немедленно и лети в уборную. А я пока приготовлю лекарства. — проводив взглядом буквально испарившегося парня, она лишь тяжело вздохнула, — Н-да, сама вечно ворчал на этих дурных фей, и теперь сама чуть такой же не стала. — Собрав набор требуемых бальзамов и микстур, она поспешила вслед за Виктором, одним своим видом разгоняя встречающихся на пути магов.

И все же от госпитализации Виктору отвертеться не удалось. Перепутанные Мирой сладкий и жгучий перцы, не говоря уже о десятках других пряностей, едва не закончились для него язвой желудка и лишь своевременное медицинское вмешательство помогло сохранить организм в относительной целости. Но две недели он все же провел на ставшей уже почти родной кушетке в доме Полюшки, питаясь исключительно лечебными бальзамами и микстурами. Все эти дни к нему рвались все без исключения феи хоть как-то приложившие руку к столь изощренной пытке, но всем и каждому следовал один и тот же ответ — "С предателями не общаюсь!". Сказать, что после таких заявлений в гильдии началась паника, значило не сказать ничего. Народ в скором темпе собирал вещички и брал пусть даже убыточные, но длительные задания. Каждый из заговорщиков никак не желал оказаться тем, на кого падет вся тяжесть мести одного излишне изобретательного артефактора и ближайшие месяцы планировал переждать где-нибудь подальше от Магнолии, чтобы дать Виктору время хоть немного остыть. Лишь главная виновница его очередного больничного не предпринимала никаких попыток улизнуть от ответственности и каждое утро приходила к лесному домику, чтобы просидеть весь день под дверью в надежде получить дозволение повидаться с Виктором. Вовсе не такого она хотела, готовясь к своей маленькой мести, за то, что он не взял ее на общее задание. За то, что посчитал слишком слабой. Она даже позволила Эльзе спокойно влепить себе пощечину, причем далеко не одну. В любой другой ситуации она непременно кинулась бы в драку с красноволоской, но в данной ситуации Мира осознала всю тяжесть своей вины и лишь попросила в ответ на пощечины позволить ей поговорить с Виктором. Эльза тогда не ответила ничего, вот и сидела она дни напролет под дверью, изредка роняя на деревянное крыльцо слезы.

— И не жалко тебе ее? — посмотрев в очередной раз в окно, поинтересовалась у своего пациента Полюшка.

— Жалко. Очень жалко. — тяжело вздохнул Виктор, с трудом впихивая в себя очередную порцию осточертевшего травяного настоя. — Но лучше я дам ей этот урок, чем его преподнесет жизнь. Чем быстрее она научится сопоставлять свои действия с возможными последствиями, тем лучше для нее.

— А ты жестокий учитель, Виктор. — хмыкнула Полюшка.

— Уж какой есть. — пожал тот плечами и принялся поудобнее устраиваться в кровати. — Полюшка? — позвал он лекаря, закутавшись в одеяло с головой.

— Что?

— Дайте ей, пожалуйста, что-нибудь поесть, а то судя по внешнему виду, последние пару дней она забывала о существовании завтрака, обеда и ужина.

— Хорошо. — едва заметно улыбнулась хозяйка дома.

Кинув взгляд на поникшую девушку, Полюшка даже не стала привычно бить ее метлой.

— Идем, Виктор просил покормить тебя. — коротко бросила она Мире и скрылась за дверью.

Ждать гостью долго не пришлось. Непривычно тихая и скромная Миражанна уместилась за столом в гостиной и звучно сглотнула, увидев выставленную для нее еду.

— Он меня ненавидит, да? — едва слышно спросила она, не смея прикасаться к еде.

— Нет. Я знаю, каким бывает Виктор, когда он кого-нибудь ненавидит. Так что могу утверждать, что ненависти к тебе он не испытывает.

— Тогда почему он не хочет меня видеть? Почему он не позволяет навестить себя? Я же хочу извиниться! Я ведь даже не подозревала, что приготовленная мною еда окажется настолько ядовитой! Да, я хотела немного отомстить ему. Но ведь не так!

— И он это понимает, Мира. — усмехнулась Полюшка. — Виктор на удивление умный и рассудительный молодой человек. Просто ему надо время, чтобы остыть, а заодно придумать для тебя соответствующее наказание. Такой уж он человек, что не сможет оставить произошедшее без адекватного ответа. Увидев же тебя такой всей из себя раскаивающейся, он опасается, что дрогнет и не сможет отомстить. А это для него настоящая трагедия. Ты ведь не в курсе их с Эльзой истории?

— Нет. — помотала головой Мира.

— Раз они тебе не рассказывали, то и я не буду. Скажу лишь одно, Виктор стал таким, какой он есть лишь благодаря стремлению отомстить. Месть стала для него путеводной звездой в жизни. Именно поэтому его так опасаются все маги гильдии. Были среди них немногочисленные дурачки, что пытались задеть кажущегося таким слабым артефактора. Теперь все, кто умудрился так сглупить, стараются вообще не попадать на глаза Виктору.

— Как Лексус?

— Именно. Он один из наиболее показательных примеров изощренности Виктора в плане мести.

— А если я позволю ему отомстить так, как он только пожелает, вы позволите навестить его?

— Нет, не позволю. — сказала, как отрезала, Полюшка. — Но если ты сейчас съешь все, что я выставила на стол, то сможешь посидеть с ним с полчасика, пока он спит. И не торопись так! А то подавишься!

Смолотив все за пять минут, Мира требовательно уставилась на Полюшку. Неодобрительно покачав головой на столь скоростное сметание со стола всего съестного, лекарь, тем не менее, не стала отказываться от своих слов и наказав не шуметь, проводила девушку к своему единственному пациенту. Стоявшая в его комнате темнота, не помешала посетительнице разглядеть насколько сильно осунулось лицо Виктора. Его и так нельзя было назвать упитанным, а сейчас натянувшаяся кожа впалых щек четко обозначила скулы.

Тихонечко присев на стоявший у кровати табурет, Мира смахнула выступившие на глазах слезы и поправила слегка сбившееся одеяло. Больше ничего она сделать не могла и потому просто сидела и смотрела на мерно посапывающего Виктора. Раньше она никогда не уделяла ему столь пристального внимания и потому с удивлением обнаружила, что лицо ее друга несло немало следов отнюдь не спокойного детства. Едва заметный шрам начинавшийся на лбу проходил по левой брови и заканчивался чуть ниже глаза. Такие же шрамы вскоре обнаружились на левой же скуле и правой щеке. А левая кисть, которую Виктор постоянно скрывал под тонкой кожаной перчаткой, вообще оказалась одним сплошным давно зажившим ожогом. Позабыв обо всем на свете и полностью поддавшись своему любопытству, она оттянула край одеяла и преодолевая нахлынувшее смущение, принялась изучать видимую часть груди и живота парня. Помимо весьма привлекательного телосложения там обнаружились три небольших шрамика и фигурный ожог в виде молнии, по всей видимости прошедшей по касательной. Дальнейшее изучение тела оказалось прервано едва слышным покашливанием раздавшимся за спиной.

— И что это сейчас было? — пристально уставилась на Миру хозяйка дома, стоило им покинуть комнату Виктора.

— Ну, я поправила одеяло...А потом заметила шрамик и еще один...Вот...А потом решила посмотреть есть ли еше...Полюшка, а откуда у него столько шрамов?

— Одеяло она, видите ли, поправила. — недовольно пробурчала Полюшка. — Я тебе что разрешила!? Просто посидеть рядышком! А ты!? Всё! Больше не пущу! И можешь мне не лить тут слезы! Не поможет! — с превеликим удовольствием она опустила свою метелку на серебристую шевелюру и в три удара вымела Миру из своего дома. Лишь через три дня она вновь позволила ей навестить спящего Виктора, предварительно накормив заметно осунувшуюся девушку.

На торжественную процедуру выписки явились только Эльза и Кана, притащив на буксире едва не сбежавшую в последний момент Миру. Все остальные были на заданиях, зарабатывая себе на пропитание, потому лучшего момента для свершения своей маленькой мести Виктор даже не смог придумать.

— Ага! Явились! И как я вижу, все трое! Замечательно! — расплывшись в гаденькой улыбке, он потер в предвкушении руки. — В силу некоторых обстоятельств мне пришлось сдвинуть процесс вашего перевоспитания на целых две недели, но вы же не думаете, что я мог позабыть о чем-либо подобном!

— О чем это ты? — прикинувшись простушкой, предприняла попытку соскочить Кана.

— О том самом, дорогие мои. Невыполнение приказа командира в условиях ведения боевых действий карается по всей строгости законов военного времени. Надеюсь, мне всему такому ослабшему не придется бегать за вами по всему лесу, чтобы привести приговор в исполнение?

— Брат, а может ты сперва наберешься сил?

— Вот, Кана, учись, как надо начинать подлизываться к своего будущему истязателю! Не строить из себя ничего не понимающую дурочку, а подходить издалека, склоняя в процессе диалога своего собеседника к мысли насколько он не прав.

— А это поможет? — решила уточнить Кана.

— Со мной, нет! — сказал, как отрезал, Виктор. — Но сам факт подобной попытки не может меня не радовать! Растешь, сестренка! Ну что же, не будем терять время! Кто первый? — Видя, что добровольцы не спешат сделать шаг вперед, Виктор решил описать, что случится с отказниками — Значит так, дорогие мои девушки. Или вы сейчас с высоко поднятой головой и в тайне ото всех принимаете заслуженное наказание, или я потом переловлю вас по одной, обмажу медом и изваляю в перьях, после чего вывешу перед входом в гильдию. Кана, ты у нас тут осталась единственная без прозвища. Как тебе такое — "Чудо в перьях"!? Звучит!?

— Ты...ты...ты так не поступишь! — представив себе картинку во всех подробностях, предприняла попытку ретироваться Кана, но вырваться из крепкого захвата Эльзы у нее не вышло.

— А Мира? — решила уточнить Эльза, поскольку Дьяволица не участвовала в бою с нежитью.

— Она понесет такое же наказание за покушение на убийство вашего командира.

— Я согласна быть первой. — все еще не решаясь посмотреть Виктору в глаза, едва слышно вызвалась Миражанна.

— Замечательно! В таком случае, прошу в мой офис! — уже расстегивая ремень на штанах, он указал рукой на небольшой пенек. Присев на пенек, он похлопал по своим коленям — Ложись, дитя неразумное. Будем вбивать тебе мудрость предков через то место, которым ты думала.

Недобро покосившись на висевший в руке Виктора ремень, Мира поджала губы, но не проронив ни слова, легла грудью на его колени, подставив пятую точку под удары карающего ремня правосудия. Спустя тридцать ударов красная как сверху так и снизу Мира была отпущена, и запыхавшийся Виктор воззрился в немом вопросе на оставшуюся пару.

— Но ведь это же не педагогично! — предприняла последнюю попытку отмазаться Кана, косясь на едва сдерживающую слезы и потирающую свою попу Миру.