Когда Спет поднял с песка осколок, тот исчез. Распался на миллиарды сияющих микрочастиц, вошедших в тело старика и ставших его неотъемлемой частью. Вначале он ещё был собой, старым хитрым Спетом, но по мере того как осколок, используя структуры его тела, начал быстро воспроизводить себя заново, Спет исчезал, а оно поднимало голову. Ему, в общем, было всё равно, над кем главенствовать — арахниды, вулканцы — какая разница? Главное, что телепаты. Скоро, совсем скоро, молекулярная масса достигнет необходимого уровня; тогда частицы покинут это старое тело и вновь станут Сферой... и вновь мир будет склонён перед её мрачной силой... и сладостные волны телепатии опять польются в её ненасытное нутро.

Что может быть прекраснее?..

* * *

— Вот он, — прошептал Сорел. — И мои ребята тоже.

— Они мертвы, — констатировал Спок.

— Неужели, — проворчал Сорел. — Я и не заметил.

Кирк с удивлением отметил в себе растущее чувство симпатии к Сорелу — обычно не в его правилах было проникаться доверием к малознакомым людям... или вулканцам.

— Дон, Уоррен, вперёд, — приказал он. — Постарайтесь парализовать его фазерами, только сделайте милость, не убейте.

Едва молодые люди двинулись вперёд, Спет оглянулся. Яростный, неживой огонь полыхнул в его глазах. Солдаты вскрикнули, схватились за головы, но не остановились. Кирк оказался прав — на землян осколок влиял иначе.

Спок хотел подойти ближе, но побледнел и опустился на песок.

— Я не могу, капитан, — прошептал он. — Точно как на Фарре...

— Уходите как можно дальше! Оба! — крикнул Кирк Сорелу и Споку, устанавливая свой фазер на низкий уровень излучения.

Сорел подхватил теряющего сознание Спока и оттащил подальше, к скалам, за предел влияния осколка.

Тем временем солдаты уже открыли огонь по Спету — безрезультатно. Пришлось поднять уровень излучения, и только объединённые усилия Кирка и всего вооружённого отряда привели к тому, что Спет отвлёкся и несколько уменьшил силу своего телепатического воздействия.

Сорел уловил это мгновенно. Преодолевая головную боль и стараясь не акцентироваться на раздражающем хаотическом шуме в своём сознании, он подбежал к Спету и опустил руку ему на плечо. Ноги Спета подкосились, и он упал на песок.

— Центр? — Сорел снял с пояса передатчик и запросил своих. — Требуется группа телепатов! Самых сильных... да, Колинар, не ниже. По лучу! Ориентируйтесь на мои координаты...

Он повернулся к Кирку:

— Вы должны уйти, — сказал он. — Немедленно.

— Но... — начал Кирк.

— Уходите, — повторил Сорел. — И заберите своих людей. Земляне не должны видеть того, что здесь произойдёт. Спока заберите тоже. Он ещё слишком молод для подобных вещей.

— Вы справитесь? — усомнился Кирк.

— Паралич продлится ещё не менее двадцати минут, так что не беспокойтесь. Если вас это утешит, — пожал плечами вулканец, — то мне тоже не полагается присутствовать при происходящем. Я уйду, как только появятся жрецы.

— Только один вопрос, — сказал Джеймс. — Сорел, каким образом вам удалось приблизиться к Спету? Вы же вулканец, то есть — телепат... Как?

— Я особенный вулканец, — Кирку показалось, что по лицу Сорела пробежала едва уловимая судорога боли и досады. — Этого вам достаточно? Идите же, капитан. Вы не должны их даже видеть. Прошу вас, — добавил он уже более спокойно, — если они придут, а вы ещё будете здесь, я вынужден буду покинуть Вулкан, ибо это будет только мой позор.

— Господи ты Боже! — испугался Кирк. — Простите. Мы немедленно уходим.

Сорел склонил голову в знак признательности. Его лицо горело от неловкости перед этим землянином. Но кто он такой, чтобы спорить с Высшим Советом?..

Последним, что увидел Кирк перед тем, как золотистый луч унёс его обратно на борт "Энтерпрайза", был Сорел, опустившийся на колени перед одним из своих мальчиков. Его пальцы тихо скользнули по щеке мёртвого вулканца, словно он пытался прочитать последние мысли полицейского. Когда телепортационный луч унёс ненужных свидетелей прочь, Сорел закрыл лицо руками, стыдясь своей неспособности контролировать собственные эмоции. Запоздалые и оттого нелогичные слёзы протекли сквозь судорожно прижатые к лицу пальцы и упали на обжигающий равнодушный песок, испаряясь на лету. Этого землянам, конечно, тоже не следовало видеть.

* * *

— Вот и всё, — задумчиво протянула Эван, сидя на подоконнике. — Фу-у... с души камень.

— Что случилось? — Лея села рядом.

— Не знаю, но опасность ушла так же внезапно, как и появилась. Больше ничего сказать не могу. Может, Спок скажет?..

...Но Спок ничего не сказал. Он пришёл вместе с Сорелом под вечер; оба выглядели неважно — усталые, с осунувшимися лицами. Спок сразу ушёл в свою комнату, а Сорел отправился в кабинет к Сарэку, и они долго о чём-то беседовали.

Эван, никогда не считавшая подслушивание особо тяжким грехом, подкралась к двери и попыталась узнать подробности — безрезультатно. Сорел и Сарэк говорили очень тихо, причём голос шефа службы безопасности был полон невыразимой тоски, словно он стал свидетелем чего-то бесконечно ему противного. Эван уловила только несколько слов — "был, конечно, невыносим... я надеялся, они найдут другой способ... нейтрализация артефакта прошла без затруднений, но..." и, наконец, совершенно поставившее её в тупик "они применили тал-шайа".

Тал-шайа? Что это такое? Лея тоже не знала значения этого термина, хотя её и терзали смутные подозрения.

Конечно, они могли спросить об этом прямо. Уже один тот факт, что они, прекрасно освоившие разговорный вулканский, до сих пор нигде не столкнулись с этим термином, говорило о том, что он не для общего пользования. Но спрашивать об этом старших значило сдать себя с потрохами, а им совсем не хотелось, чтобы к общему списку их (и особенно Леиных) грехов прибавилось ещё и подслушивание.

* * *

Когда все легли спать, Лея открыла окно и вылезла в сад, чтобы поиграть перед сном с истосковавшимся Рэйвом. Однако зверь не побежал ей навстречу, ломая сирень и смородину, как это за ним обычно водилось, а лишь сдавленно рыкнул где-то возле забора.

— Рэйв? — Лея осторожно перешагнула через грядки с клубникой. — Ой, кто это?!

Зверь негромко урчал, привалившись к коленям человека, который сидел на земле у корней яблони, закрыв лицо рукой.

— Сорел... — Лея растерянно остановилась возле вулканца. — Что вы здесь делаете — в это время?

Тот убрал от лица руку, глядя на неё незнакомыми пустыми глазами.

— Иди домой, — глухо сказал он. — Ты не любишь Т`Хут, я знаю. Уходи.

— Подумаешь, Т`Хут! — отмахнулась Лея. — Можно подумать, вы её любите. Вы... сегодня видели что-то ужасное, да?

— Я на этой планете ещё ничего ужаснее тебя не видел, так что не обольщайся, — уныло пошутил Сорел. — Извини, не хотелось уклониться от правды.

— Вы искренне старались, командир Сорел, — произнесла Лея звенящим от сдерживаемых эмоций голосом. — Впрочем, не мне вас судить. Вы ведь не могли показать Сарэку, как мерзко у вас на душе, верно? Он просто не понял бы вас. А Аманде вы и сами не захотели бы рассказать о случившемся. А больше вам поговорить не с кем, ведь так? И поэтому вы сидите в этом саду, изливая душу сехлету. Очень логично для того, что считает себя образцом совершенства...

— Ты очень жестокая маленькая девочка, — Сорел крепко сжал её запястье. — Особенно для землянки. Откуда в тебе столько ненависти, Лея?

Лея даже не пискнула, хотя пальцы Сорела очень больно стиснули её руку.

— Во мне ненависти столько же, сколько в вас — веры в светлое будущее, Сорел, — ответила она. — Так всегда случается с теми, кто вынужден скрывать свою боль. Дело не в ненависти или уверенности в себе. Просто вы не хотите жить. Вы не видите в этой жизни смысла. Как и я. Скажите, что с вами случилось, не держите в себе эту боль. Забудьте о том, что мне двенадцать лет. Я пойму, поверьте.

Сорел посмотрел на неё так, словно увидел впервые, и мрачно усмехнулся.

— Да уж, кому, как не тебе, должен отчитаться о прошедшем дне старый вулканец, которого сегодня заставили убить человека, потому что... — он запнулся. — Да и так ли уж это важно?

— Так это были вы! — воскликнула девочка. — Вам пришлось казнить Спета!!!

— Они вынесли вердикт, — Сорел опустил голову. — Я надеялся, мне прикажут уйти... Я думал, они всё сделают сами. Как можно! Убийство не входит в их жизненную программу! Другое дело я — у меня же нет должного уровня восприятия, я всё равно ничего не почувствую!!! А я очень даже почувствовал... И это после того, как они послали шесть мальчишек из моего отдела на верную смерть, даже не предупредив меня об этом! А знаешь, что самое ужасное? Их родители ни в чём не обвинили меня! Они сочувствовали мне! Мне — они!!! Я не уследил... Я виноват. Только я.

— Нет! — Лея осторожно опустила на его плечо свободную руку. — Неправда! Вы ни в чём не виноваты, мистер Сорел. Пожалуйста, не плачьте...

— Что ты несёшь!!! — Сорел с досадой разжал пальцы, отпуская её руку. — Видно, ты ещё глупее, чем мне показалось вначале...

Лея ничего не ответила, осторожно растирая правую руку левой. Ей и самой хотелось плакать. Не так-то легко было вести вежливый разговор с тем, кого она и в обычное-то время с трудом переносила, а уж когда он в таком настроении...

— Вы ни в чём не виноваты, Сорел, — повторила она спустя минуту, когда ей удалось справиться с перехватившей горло судорогой. — Я говорю это, потому что кто-то должен вам это сказать. Вы честный офицер и хороший командир для своих подчинённых. Вам незачем изводить себя этими нелогичными мыслями — вы ведь не можете нести ответственности за решения тех, кто занимает вышестоящее положение. Простите... я, пожалуй, действительно пойду домой, — её передёрнула нервная дрожь. — Здесь довольно холодно.

— Прости меня, — Сорел снова взял её за руку и поцеловал в ладошку. — Я причинил тебе боль. Извини.

Даже в полумраке сада было видно, как она залилась краской, и Сорел с удивлением отметил, что находит это нелогичным, но... милым.

— Вам не по силам причинить мне боль хуже той, что я пережила в прошлом, — Лея отдёрнула руку и попятилась. — Не делайте этого больше.

— Не делать чего? — Сорел почувствовал, что его боль уходит, а ситуация начинает забавлять.

— Ничего, — Лея спрятала руки за спину, краснея ещё больше, хотя дальше, казалось, было уже некуда.

— Мне проводить тебя до дома? — вежливо поинтересовался Сорел.

— Да, только этого мне и не хватало для полного счастья... Боже, и откуда только на Вулкане берутся такие, как вы?

— Наверное, оттуда же, откуда такие, как ты — на Земле.

— Спокойной ночи, Сорел, — отрезала Лея.

— То есть — разговор окончен? А я-то уж понадеялся, что ты решила посвятить мне остаток своей жизни... — разочарованно протянул Сорел.

— Ва-а-ам?! — прошипела Лея. — Да пусть меня лучше ле-матьи сожрут!

— Это можно устроить. А что? Выходи за меня замуж, я тебя в школу на аэрокаре возить буду, мне всё равно по дороге...

— Идиот! — Лея готова была огреть его по голове чем-нибудь потяжелее, забыв, что ещё минуту назад утешала в самых высоких выражениях. — Я всё отцу расскажу!!!

Она развернулась и убежала домой.

Сорел посмотрел ей вслед и кисло улыбнулся. Разговор немного улучшил ему настроение. Жениться на Лее — вот уж действительно анекдот! Кто захочет жениться на Лее? А вот удочерить такую отчаянную девчонку он бы, конечно, не отказался. Что ж... и в этом ему не повезло.

* * *

На следующий день, вернувшись из школы, девочки обнаружили Спока на кухне, погружённого в чтение томика стихов Лираса.

— Спроси, — толкнула Лея локтем в бок Эван.

— Сама спроси! — прошипела та.

— Ты с ним вчера говорила!..

— Стало быть, сегодня твоя очередь!!!

Далее последовал диалог на уже знакомом Споку мелодичном языке, перемежаемый хихиканьем и шиканьем. Некоторое время Спок с удовольствием прислушивался к этой детской возне за дверями, вспоминая о том, как когда-то сам вёл себя примерно таким же образом по отношению к своему старшему брату Сайбэку... как приятно сознавать, что всё идёт по кругу. И лишь услышав знакомое (за пять лет и не такое запомнишь) "чёрт тебя побери!", Спок сообразил, наконец, что именно этот язык является родным и ещё для одного его знакомого. Чехов, юный энсин с "Энтерпрайза", тоже говорил на этом языке.

Очаровательно, отметил про себя Спок, а вслух произнес:

— Я отвечу на все ваши вопросы, если хотите, но будьте так любезны, войдите, наконец, в дверь.

В поле его зрения появились две пунцовые мордашки. Споку это было знакомо — в подобный оттенок очень часто окрашивалась физиономия Павла, когда его распекал Джим. Эквивалентом подобного состояния у вулканцев являлся тёмно-оливковый оттенок кожи; к счастью, со взрослыми это происходило достаточно редко.

— А чем закончилась эта история? — спросила, наконец, Эван.

— Всё разрешилось благоприятно, — ответил он.

— "Благоприятно" — это не ответ, — брякнула Эван, покраснела вторично и спряталась за Лею.

Верно, усмехнулся про себя Спок, не ответ. Но большего тебе пока и не надо.

— Всё, что вам нужно знать, — сказал вулканец, — так это то, что вы можете спать спокойно. Ни осколка, ни сферы больше не существует.

Как, впрочем, и Спета, с холодным равнодушием, ужаснувшим её саму, отметила Лея.

— Но, — продолжил Спок, — вы очень помогли. Точнее, ты, — он остановил свой пристальный взгляд на Эван. — Я передаю тебе общую благодарность от капитана Кирка и службы безопасности Шикхара в лице мистера Сорела...

Интересно, подумала Лея, если Эван запихнуть в ванную и выключить свет, она будет светиться в темноте?

О том, как сама накануне вечером заливалась краской при разговоре с Сорелом, она предпочла позабыть. Самой же Эван казалось, что ещё немного — и она просто рассыпется в пепел.

— ...и кое-что от себя лично.

Спок убрал книгу со стола и взял с его поверхности вещицу, которая до того лежала под фолиантом.

Эван увидела небольшую шестигранную пластину из серебра, покрытую сверху эмалью белого цвета с еле уловимыми серыми разводами, на поверхности которой чёрной краской был нарисован символ принадлежности к роду С`Чн Т`Чай, точнее, его дипломатической линии. Точно такой же, только крупный, с восемью гранями, надевал на официальные приёмы Сарэк.

— Я носил его в детстве, — Спок расправил цепочку и повесил медальон на шею Эван.

Та окончательно засмущалась и выбежала в коридор.

Спок не удивился. Подобное поведение было свойственно детям всех рас вообще, и вулканским — в частности. Лея осталась, с любопытством рассматривая форму Спока.

— Извини, больше у меня ничего нет, — сказал Спок, вдруг испугавшись, что его растащат на сувениры.

— А мне и не надо, — сказала девочка, — а трудно поступить в Звёздную Академию?