В народе ходили легенды о подземных чудовищах, о превращенных в упырей-стражей заблудившихся там путниках.
Всего этого не знали бойцы спецназа, выстроенные в одну шеренгу. Иначе возможно не не вызвались бы добровольцами — хотя скорее вызвались бы всё равно: ибо трусами не были.
Тао Хон шел вдоль строя, иногда проходя, не останавливаясь, иногда задерживаясь на миг, и ткнув пальцем в грудь очередного избранного, сухо бросал:
— Ты... ты... ты... ты... Пожалуй, ты...
Возле белобрысого веснушчатого паренька он задержался несколько дольше, внимательно и испытующе вглядываясь.
— Нет, — так же сухо процедил и двинулся дальше.
— Постойте! — вдруг вскрикнул солдатик, выскакивая из строя и загораживая ему путь. — Возьмите меня... товарищ... товарищ маг. Я справлюсь, обещаю...
Тао как-то странно ухмыльнулся.
— Ты, хочешь почти туда, воин, тебе интересно, да? Нет, это не ты хочешь! Тебя туда тянет сила, посильней твоей! Если даже тут ты слышишь Зов Глубины, то что же с тобой будет там?! Возвращайся на место, мальчик, и молись своему Богу.
Из сотни бойцов чародей отобрал менее трети. Среди них, разумеется и своего ученика, лейтенанта Серегина.
Подземный ход открылся темной зияющей дырой, откуда потянуло сыростью, холодом и еще чем-то...
Некоторое время они стояли недвижно, пока командир сборного взвода, капитан Сентябрьский, пробормотав в усы что-то вроде "Чему быть, того не миновать", включил фонарь, посветил вниз, а потом сделал первый шаг на истертые ступени. В тоннеле — ни шороха, ни огонька.
— Не вздумайте свернуть, — прошипел Тао. — Только Неназываемый знает, куда ведут эти штольни. Если знает...
Они спустились еще ниже, и оказались в широком низком коридоре, на полу которого мерцающими бликами дрожала темная вода.
Не изменившись в лице, маг вошел в эту воду и, как ни в чем не бывало, двинулся дальше.
Сначала воды было по щиколотку, потом по колено, потом — по пояс...
Со всех сторон их обступил мрак, только впереди, где уверенно шел чародей, мерцал багряный ровный свет.
— Говорят, эти подземелья существовали уже тогда, когда тут жили люди, не знавшие металла и истинной магии, — сообщил проводник, не оборачиваясь. — Но еще в те времена шаманы знали о силе этого места
Лестница привела их к небольшой металлической двери, покрытой грубыми, на вид очень древними барельефами.
— Взгляни, брат по Силе, — прошелестел над ухом Серегина шепот чародея. — Эти изображения сделала рука человека пятнадцать тысячелетий назад, не меньше! Их изготовили мои предки, когда твои жили в пещерах и поедали мясо себе подобных.
Он положил руки на дверь и потянул на себя. И она, словно его ладони были магнитами, медленно распахнулась.
— Теперь слушайте меня, — голос Тао вдруг стал сух и тверд. — Отныне вы должны будете делать только то, что я говорю, и именно так, как я говорю. Наказание за... Наказания просто не будет. Некого станет наказывать.
Воины переглянулись.
— По сторонам не смотреть, если что-то померещится, внимания не обращать. Ничего по-настоящему страшного тут сейчас нет.
Слова падали как камни, заставляя всякого проникнуться важностью сказанного. Могло показаться, что некая высшая сила говорит сейчас с землянами его устами...
* * *
— Дивизион — пли!
Несколько часов назад вертолетом из Октябрьска была доставлена большая фотокарта Сарнагара. Присланный вчера беспилотный разведчик трижды прошел над вражеской столицей, заняв с пяти километров все, что было можно.
Союзники с охотой взялись сориентировать землян, что и где находится в осажденном городе, и куда следует направить огонь в первую очередь. Сейчас трое из них, лучшие "чуйные", какие только нашлись среди степняков, расположились у стола и указывали время от времени места, где творились опасные чары.
После чего артиллеристы быстро вычисляли координаты, и капитан-чеченец передавал их на батареи. Те же выпускали десяток или полсотни снарядов по вражеской столице — городу Того, Чье Имя Не Смеют Осквернить Уста Смертного.
Одно из преимуществ артиллериста на войне (если вообще на войне можно говорить о том, что кому-то бывает здесь лучше) является то, что он не видит тех, кого убивает. Для него война, в идеале, сводится к математическим расчетам и ряду операций с механизмами.
И вот сейчас старший лейтенант Сергей Михнов лишился этого преимущества.
Он уже достаточно знал о местных магии и колдовстве, и не должен был бы удивляться вдруг обретенным способностям. Сергей и не удивлялся, ибо то, что представлялось его внутреннему взору, напрочь отбивало все посторонние мысли. Он механически отдавал команды и выполнял распоряжения, еще ухитрялся покрикивать на подчиненных, но картины ужаса и смерти все больше заполняли его мозг.
— Цель номер двенадцать. Дистанция четыре двести, взрыватель на касание, беглым...
Одна за другой падают в стволы мины — шестнадцать килограммов четыреста граммов, семь двести взрывчатки...
...Выстроившиеся на площади перед храмом вольные маги, выслушивающие одного из жрецов, успевают почувствовать летящую с неба смерть, но вот помешать...
На площади — кровь, вопли, посеченные осколками тела, дергающиеся в агонии.
Крупный план: совсем юная девушка в смешном уборе с зелеными ленточками целительницы, пытающаяся вдохнуть воздух разрубленным горлом.
Жрецы, кстати, совсем не пострадали...
...Вот по улице бежит человек в плаще чародея, таща за собой плачущую женщину и нескольких ребятишек. Этому человеку явно нет дела до войны, он всего лишь пытается спрятать своих близких в надежном месте. Никто не стал бы целиться в него специально.
Но, увы, есть такая штука, как эллипс рассеивания.
Из-за нее одна из мин, выпущенных по группе жрецов, отчаянно пытающихся в двух улицах южнее смастерить дальнобойные смерть-чары, должна упасть именно там, где остановились передохнуть чародей и его семья. Мужчина пытается остановить падающую мину, скрестив над головой руки, и падает мертвым с хлынувшей изо рта и ушей кровью. Оно и к лучшему. Чародей не видит, как спустя мгновение взрыв разрывает в мелкий фарш его семью...
...Вот беспорядочная толпа вооруженных людей собралась на бывшей базарной площади (еще кое-где стоят покинутые дощатые прилавки и навесы). Это городские ополченцы. Вид их, неуклюже сжимающих в руках оружие, в неказистых старых доспехах, не подогнанных по фигуре, в разномастной одежонке, вызвал бы улыбку. Если только не знать (как откуда-то знал Михнов) что перед тобой вчерашние лавочники и ремесленники, огородники и ткачи, каменотесы и учителя. Жители страны, на земле которой уже век не было войн, взявшие оружие лишь несколько дней назад.
Пожалуй, их можно было бы оставить в покое, но на суконном языке уставов это называется "скопление противника" и подлежит обработке артиллерией. На всякий случай. Что с того, что их оружие кажется смешным человеку эры реактивных самолетов и межконтинентальных ракет? В уличных боях копье и арбалет иногда немногим безопаснее автомата. А значит — огонь!
Очень хороший результат — почти все мины легли в заданном квадрате, убив две трети из собравшегося на бывшем овощном базаре отряда. Несколько мин, правда, улетели черте куда, прикончив десяток коз и отчаянно старающегося загнать их в хлев подпаска, но это уже "мелочи". Остатки отряда разбегаются в разные стороны, затоптав нескольких пытавшихся их остановить командиров...
...Еще одно скопление противника. А вот это уже серьезнее. В толпе, кроме копейщиков и пращников, стоят аж двадцать магов, в руках у которых огненные метатели. Да, раза в два побольше того, что доводилось видеть старлею раньше...
— Цель номер 38... Беглым — огонь!..
...Лишь полдюжины мин падает рядом с отрядом, а все остальные вываливаются на дома и сады. Ни одного стрелка из колдовской огнестрелки, кстати, даже не задело...
— Цель номер...
...Обломки камня и глины взлетают ввысь, и среди них несется тельце новорожденного младенца...
— Цель номер...
...Девочка лет десяти пытается запихнуть обратно внутренности, вывалившиеся из разорванного живота...
— Цель...
Михнов не стал биться в истерике, кричать или пытаться остановить стрельбу. Он просто нашарил кобуру на поясе, вытащил показавшегося легче пушинки "макарова". Спокойно поднес к подбородку, сдвигая предохранитель, и так же спокойно нажал на спуск...
...Почему ты не остановил его? -полушепотом спросил Версан у старшего чародея. Из него мог бы получиться отличный дальновидец -четвертая ступень сразу...
— Не важно, — высокомерно улыбнулся Аор . Он -слабак. Был... Из слабака не получиться хорошего мага! Кроме того -чем меньше будет магов из их числа -тем лучше будет для нас!
* * *
Когда, поддавшись рукам Тао, дверь распахнулась, перед изумленными глазами бойцов сборного взвода открылась удивительная картина.
Большое помещение, по виду напоминающее типичную для Земли христианскую церковь, скорее католическую, чем православную. С высоким стрельчатым потолком, скамьями для верующих и чем-то похожим на орган. Под его нестройные звуки перед неким подобием алтаря выплясывали два десятка человек, одетых в черные сутаны.
Даже непосвященному наблюдателю становилось ясно, что каждое движение, каждый такт ритма, каждый вздох танцующих были отточены даже не веками — тысячелетиями, ибо обряд этот пришел из прежнего мира.
Монотонно гудели гигантские трубы, наполняемые воздухом, нагнетаемых в меха механическими лапками, ударяли в литавры управляемые движением грузиков молотки. И каждый удар отзывался во внешнем мире.
А потом старший из танцующих, тощий и седой, как лунь, начал выкрикивать непонятные слова, а все остальные хором их повторяли.
— Opaeymop! Lwadhafhfu! Ssayff! Dtuikbraofz vfubz? Gjvjub yfv? Cjrheib dhfujd" kazzft!!! Jhfyb yfc — hwerryyu!! Ol sonuf vajrcas goho iad"ssar! Sodragn zool goho errtt...
— Xaaf, nerkeu Y"terrs kla, qec upas! — торжествующе рявкнул маг, приведший их сюда.
И тут же добавил по-русски:
— Огонь!!!
Слаженно ударили двадцать шесть автоматов Калашникова. Их поддержали четыре офицерских "макарова".
Когда брякнули о камни последние гильзы, живых врагов в храме не было. На камнях лежали тела в длинных черных хламидах, под которыми растекались черные лужи.
Обнажив длинный волнистый кинжал, Арс Мак подошел к мертвецам. Напрягся. Но добивать никого не пришлось.
Удовлетворенно кивнув, он повернулся к странному инструменту и что-то сделал с ним, так что "орган" замолчал.
Потом словно дуновение прошло по лицам замерших солдат и офицеров.
Но не ветра...
Откуда-то до них донесся слабый крик. Или эхо слабого крика?
— Ну, вот и все, — бросил Тао и указал на уходящий в темноту проход. — Все, кто остался там, сколько бы их не было, мертвы. Невозможно творить чары в Лабиринте, если снаружи кто-то не держит Струну.
— Туда можно войти? — спросил Артем Серегин.
— Тебе — нет, брат мой по Силе. Пока нет. Мне можно — я успел пройти второе посвящение. Вот им, — взмах рукой в сторону военных, топтавшихся возле трупов, — тоже можно. Ни в одном из них нет ни крупицы дара. А тебя там сожжет. И хорошо, если обычным огнем.
— А я могу войти в этот ваш Лабиринт? — подал вдруг голос капитан Крайнев.
— Можешь... пожалуй, хотя в Лабиринте ни в чем нельзя быть уверенным.
— Тогда я пошел, — решительно поднялся разведчик и вытащил из рюкзака солидно выглядящую фотокамеру. — Если что...
— Если что, я вынесу оттуда твой труп, — совершенно серьезно закончил фразу Арс Мак.
— Ничего, я не надолго, — бодро усмехнулся капитан.
— Как знать? — пожал плечами маг. — Там время течет совсем по-другому. Ты можешь войти туда вечером и пробродить до времени рассвета. А когда вернешься, окажется, что уже вечер следующего дня... или еще вечер этого. В зеркалах иногда видишь странные места, или небо с чужими созвездиями. Или с созвездиями, которые знакомы, но изменили свой рисунок. А однажды я видел там наше обычное небо с двумя лунами.
— Ты...
— Да, приходилось, — кивнул маг, явственно давая понять, что продолжать эту тему он не собирается.
— Ну, я пошел, — бросил Крайнев и решительно зашагал к тоннелю.
И полковник не стал его останавливать. Честно говоря, ему стало вдруг все равно. А отчего так, Сентябрьский не мог бы объяснить вразумительно.
Встряхнувшись, командир особого взвода изо всех сил принялся изгонять эту апатию, и она его отпустила. Мельком оглядев лица бойцов, он поднял, что с теми происходит то же самое, что было с ним. Наверное, последствия "психической атаки".
Зато Тао выглядел бодрым и довольным, как кот, слопавший хозяйскую сметану, и невиданное прежде злорадство сияло на его прежде мрачно-благородном лице. Он прохаживался между трупами поверженных врагов и, вглядываясь в их лица, ухмылялся. Остановившись у тела седовласого предводителя жрецов, он так и вовсе захихикал:
— Вот где привелось свидеться, Ксанх!
Подавляя неприязнь и невольный страх, Макеев встал и подошел к музыкальной хреновине, напоминавшей гибрид ударной установки с шарманкой.
— Похоже на музыкальную шкатулку, — произнес он вслух.
Тао пнул установку ногой.
— Знаешь, почему они придумали вот это? Тот, кто слышит эту литанию, еще может уцелеть, но тот, кто играет, — обречен. А ведь до нас из прошлого дошли только ее обрывки. Ее подслушали давным-давно те, кто умел выходить в миры Незримых и Могущественных, и оставаться там подолгу... незамеченным. Теперь этого не умеют.
— И слава Богу, — вдруг выдохнул полковник.
Маг внимательно посмотрел на него.
— Пожалуй, ты прав.
И добавил.
— Говорят, именно ее играли, когда призывали скалу из внешней пустоты...
* * *
Артподготовка еще продолжалась, а к стенам Сарнагара, повинуясь отданной по радио команде, двинулись три извивающихся стальных колонны. И в каждой, среди БТРов и танков выделалась ярким канареечным цветом одна машина, которой было явно не место среди них, ибо предназначалась она не для разрушения, а для созидания.
К стенам двигались краны японской фирмы "КАТО" — вылет стрелы сорок семь метров, максимальная высота подъема груза — тридцать шесть метров, мощность — тридцать четыре тонны. Во всем Союзе их было три штуки. Именно эти три "боевых единицы" и шли сейчас в атаку. Со стороны это выглядело, наверное, так же нелепо, как например, клоуны, строем марширующие по плацу под военный оркестр.
Идея эта пришла генералу Тихомирову сразу, как только он увидел снимки Сарнагара, оценил высоту его стен и ширину пробитого в камне рва.
Он тут же потребовал эти машины, буквально заставив Мезенцева послать запрос прямо в Москву. Поскольку, операция "Порог" все еще имела высший приоритет, краны выделили, хотя Тихомиров и опасался, что не успеют утрясти это дело до начала штурма.
У каждого "КАТО" на крюк подъемника была подвешена наскоро сваренная из стальных балок рама, с которой свисали тросы с крючьями поменьше.
