Ни сэр Джордж, ни его старшие офицеры не были особенно обеспокоены хатори. По крайней мере, не в открытом поле. Они видели в действии бородавчатолицых с выпученными глазами и были уверены в своей способности уничтожить их огнем из длинных луков или быстро раздавить их здесь. Конечно, на борту корабля, в узких пределах его коридоров и помещений, все стало бы по-другому, если бы они не смогли пробраться внутрь до того, как члены гильдии успели бы вооружить хатори.
Драконы и их "энергетическое оружие" — это совсем другое дело, и они были непреклонны в своих беседах с сэром Джорджем. Было вполне возможно, что личная охрана Командира сможет с помощью своего личного оружия пробиться по крайней мере до аэрокара, особенно если хатори будут отвлекать англичан, а как только он окажется за своими силовыми полями и снова станет неуязвимым, Командир безжалостно уничтожит любого, кто попадется ему на пути, и все возможные угрозы. А это означало, настаивали драконы, что рисковать нельзя. Захват Командира живым был единственным ходом, в успехе которого они могли быть уверены; в лучшем случае любой другой гамбит почти наверняка стоил бы англичанам гораздо больших потерь, поскольку им пришлось бы пробиваться на корабль с боем. По этим причинам личная охрана Командира должна была умереть, и они упорно объясняли это до тех пор, пока сэр Джордж не был вынужден пообещать принять их план. Что не означало, что ему это нравилось.
Теперь он наблюдал, как Командир занял свое место на возвышении под балдахином. Демонический шут подошел к похожему на трон креслу, сконструированному специально для него, и сэр Джордж почти физически ощутил удовлетворение этого маленького толстяка, когда тот оглядел все вокруг. Возвышение его положения, установление его власти над вождями, которых он собрал здесь, было главной причиной, по которой барон настаивал на размещении трибун, и сэр Джордж улыбнулся гораздо более жесткой, голодной улыбкой, наблюдая, как Командир наслаждается своим превосходством над презираемыми дикарями, собравшимися у его ног во всей их жалкой неполноценности.
Командир еще мгновение пристально смотрел на сэра Джорджа, затем царственным кивком дал знак начинать демонстрацию, а сэр Джордж, в свою очередь, кивнул Рольфу Грейхейму.
Капитан лучников выкрикнул приказ, и две дюжины лучников, в шлемах и металлических доспехах, начищенных до блеска по такому случаю, в выстиранных и ярких одеждах, бодро промаршировали к огневому рубежу. Сэру Джорджу очень хотелось вызвать побольше лучников, но он решил, что не осмелится. Двадцати четырех было более чем достаточно, чтобы продемонстрировать то, чего желал Командир. Просьба о дополнительных луках могла вызвать подозрения или, по крайней мере, настороженность, и Командир, возможно, решил бы остаться в безопасности в своем аэрокаре.
Лучники остановились в строю и быстро и слаженно натянули тетивы, а Командир, как и собравшиеся вожди, повернулся, чтобы посмотреть на мишени, находившиеся чуть более чем в сотне ярдов от них. Большинство из этих мишеней были похожи на людей, но некоторые из них были также похожи на аборигенов этого мира, и все они были "защищены" только большими плетеными щитами, которые туземцы использовали в бою. Такие щиты стрелы из длинного лука пробивали так же легко, как шило.
Грейхейм выкрикнул еще один приказ, и двадцать четыре лучника наложили стрелы и подняли луки.
— Натягивай! — крикнул Грейхейм, и двадцать четыре тетивы натянулись, как одна.
— Вольно! — проревел капитан... И двадцать четыре лучника развернулись на каблуках, и двадцать четыре тетивы щелкнули как одна. Две дюжины стрел пролетели сквозь яркий солнечный свет чужого мира, сверкая, как длинные смертоносные шершни, и с сокрушительной силой врезались в свои цели.
Восемнадцать из этих стрел несли смертоносные, заостренные как иглы наконечники. На таком коротком расстоянии они могли пробить даже броню и, как молоты, врезались в хатори, стоявших на возвышении Командира,. Пять отскочили в сторону, не причинив вреда, отраженные косым углом и броней хатори; тринадцать — нет, и все инопланетяне с выпученными глазами, кроме двоих, упали. Не все из тех, кто был повержен, были мертвы, но все выбыли из строя, по крайней мере, на какое-то время.
Как и те двое, которые не были ранены, потому что оставшиеся шесть стрел сами сделали свое смертоносное дело. Каждая из них попала в тело Командира, и ярко-красное одеяние, которое могло бы отразить огонь ужасающего "энергетического оружия" драконов, совершенно не помогало против "примитивных" стрел на расстоянии менее десяти ярдов. Они прошли насквозь через тело существа, разбрызгивая ярко-оранжевую кровь, а затем глубоко вонзились в спинку похожего на трон кресла Командира.
Демонический шут даже не вскрикнул — не смог даже свалиться с кресла, к которому его пригвоздили стрелы, — а двое выживших хатори в шоке уставились на покрытый перьями труп своего хозяина. Казалось, это потрясение длилось целую вечность, хотя на самом деле оно длилось не более нескольких секунд, но затем они повернулись как один, подняв топоры и бросившись на ближайших людей.
Они так и не достигли своих целей. Лучники уже накладывали на тетивы новые стрелы, в то время как горстка рыцарей и латников, знавших, что должно произойти, бросилась вперед, но на пути оказались многие мужчины и женщины, не имевшие ни малейшего представления о том, что планировалось. Застигнутые врасплох, как и сами хатори, и совершенно безоружные, они могли только бежать, и их тела преграждали путь лучникам, стрелявшим в оставшихся в живых хатори.
Но это не имело значения. Хатори успели сделать не более двух шагов, когда полдюжины молний буквально разорвали их на части.
Воздух был наполнен человеческими криками и воплями ужаса и потрясения, когда чудовищность того, что только что произошло, дошла до всех, и вожди пришельцев сорвались со своих мест и исчезли с похвальной быстротой ума. Сэр Джордж видел, как они исчезли, и теперь сделал мысленную пометку следить за их возвращением, на случай, если они почувствуют возможность нанести удар по ненавистным инопланетянам, пока те будут сражаться между собой. Но почти все его внимание было сосредоточено на чем-то другом, и он бросился вверх по лестнице к телу Командира. Мейнтон и еще трое избранных рыцарей сопровождали его, помогая пробираться сквозь суматоху, и к тому времени, когда он взбежал на платформу, его собственный меч был уже у него в руке. В этом не было необходимости — драконы уже расправились с ранеными хатори с безжалостной эффективностью, — и он наклонился вперед, чтобы сорвать яркий граненый кулон с шеи трупа. Он держал драгоценное устройство в руке, и его сердце пылало от ликования, когда он смотрел на него сверху вниз, а затем что-то коснулось его закованного в броню плеча.
Он быстро развернулся, но тут же расслабился, обнаружив, что смотрит в глаза одному из драконов. Высокий инопланетянин рассматривал его несколько долгих секунд, а затем махнул рукой в сторону кровавой бойни, указал на мертвого Командира и вопросительно склонил голову набок. Барон проследил взглядом за жестикулирующей рукой, затем снова посмотрел на своего огромного инопланетного союзника и свирепо ухмыльнулся.
— Возможно, ваши люди были готовы умереть, сэр дракон, и достаточно храбры, чтобы сделать это! Но не в правилах англичан убивать своих, и с этим, — он поднял кулон, — нам не понадобится этот кусок мяса, чтобы захватить его драгоценный корабль, не так ли? И с нами, охотящимися на членов гильдии, и с вашими людьми, охотящимися на хатори, ну...
Его ухмылка обнажила зубы, когда он и безмолвный дракон оказались лицом к лицу, а затем дракон медленно обнажил свои смертоносные клыки в голодном оскале и очень по-человечески кивнул.
— Тогда давайте займемся этим, мой друг! — предложил сэр Джордж, протягивая руку, чтобы похлопать огромного инопланетянина по спине, и они вдвоем начали спускаться по лестнице на платформу.
НА ФЛОТЕ
— Говорю вам, Майк, мы можем это сделать!
Майк Стернс глубоко вздохнул, сосчитал до десяти — нет, лучше до двадцати — и напомнил себе, что президент Соединенных Штатов не может ходить вокруг да около и душить чересчур восторженных подростков. Он сказал себе это довольно твердо, затем снова открыл глаза.
— Эдди, — спросил он как можно терпеливее, — ты хоть представляешь, сколько людей проходит через этот офис каждую неделю — и каждый день, если уж на то пошло, — с проектами, которые абсолютно необходимо выполнить сию минуту?
— Но это совсем другое дело, Майк! — жилистый рыжеволосый юноша, сидевший по другую сторону стола Майка, замахал руками. — Это важно!
— Именно это я и хотел сказать, Эдди. Они все важны. Но важны они или нет, не так уж много людей из нашего времени имеют необходимые навыки, чтобы заставить их работать. И это, — Майк похлопал крепкой мускулистой ладонью по любовно выполненному эскизному плану, который Эдди разложил на его столе между двумя высокими стопками книг, — ... для начала потребовало бы навыков, которыми вряд ли обладает кто-либо из нас. Кроме того, ты можешь себе представить, как отреагировал бы такой человек, как Квентин Андервуд, если бы я отдал тебе целые мили железнодорожного пути ради столь "безумного плана", как этот?
— Это не "безумный план"! — горячо возразил Эдди. — Именно так конфедераты строили свои первые броненосцы, используя вместо брони железнодорожные рельсы во время Гражданской войны.
— Нет, это не так, — терпеливо ответил Майк. — Это то, как, по-твоему, они их создавали, и это...
— Это то, как они их создавали! — перебил Эдди. — Мои исследования основательны, Майк!
— Ты позволишь мне закончить? — голос Майка стал заметно холоднее, и Эдди залился таким огненным румянцем, какой бывает только у рыжих от природы.
— Извините, — пробормотал он, и Майк с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться при виде выражения его лица. Эдди Кантрелл, особенно во власти своего бурного энтузиазма, был склонен забывать, что Майк Стернс, которого он знал всю свою жизнь, стал президентом единственных Соединенных Штатов, существовавших в тысяча шестьсот тридцать втором году от Рождества Христова. Что, по мнению Майкла, было вполне справедливо. За последний год или около того ему не раз казалось, что он живет в горячечном сне, а не наяву.
— Как я уже говорил, — продолжил он через мгновение, — у меня нет никаких сомнений в том, что этот твой план, — он снова постучал по эскизу на своем столе, — представляет собой чертовски много исследований и напряженных размышлений. Но правда в том, что ты не лучше меня представляешь, какое оборудование потребуется для создания этой штуки. Или, если уж на то пошло, как думаешь, кто будет производить расчеты устойчивости? Или вычислять его водоизмещение? Или проектировать паровую установку, способную двигать судно такого размера и веса? Или хотя бы иметь представление, как управлять им, когда оно было бы построено? — Он покачал головой. — Даже если бы у нас были ресурсы, чтобы вложить их во что-то подобное, здесь, в Грантвилле, нет никого, кто имел бы хоть какое-то представление о том, как его построить. И у меня слишком много других проектов, о которых люди имеют представление, чтобы оправдать использование наших ограниченных — очень ограниченных, Эдди, — ресурсов на строительство какого-то военно-морского флота гражданской войны.
Эдди отвернулся и несколько секунд смотрел в окно офиса. Затем снова посмотрел на Майка, и выражение его лица было более серьезным, чем Майк когда-либо видел у него раньше.
— Хорошо, — сказал молодой человек. — Я понимаю, о чем вы говорите. И, наверное, иногда меня действительно заносит. Но была причина, по которой они строили эти штуки у себя на родине, Майк, и Густаву Адольфу они понадобятся гораздо больше, чем когда-либо Шерману или Гранту.
Майк начал было быстро отвечать, но остановился. Точно так же, как Эдди с трудом мог вспомнить Майка как кого-то более впечатляющего, чем лидера местного объединения шахтеров, Майку было трудно думать об Эдди иначе, чем как об одном из местных ребят. Не такой гик, каким был его друг Джефф до того, как "Огненное кольцо" перенесло их родной город в Германию семнадцатого века, но все же он был чем-то вроде чудака из сельской Западной Вирджинии. Компьютерный фанат и игрок в военные игры, страстно преданный обоим занятиям.
Да, — подумал Майкл. — Фанат. Но фанат военных игр. Может, у него и мало опыта работы в реальном мире, но он потратил гораздо больше времени, чем я, на изучение войн, армий и... флотов.
— Ладно, Эдди, — вздохнул он. — Уверен, что буду сожалеть об этом, но зачем "генерал-капитану Гарсу" так нужны броненосцы?
— Потому что у него нет железных дорог, — ответил Эдди. — Вот почему реки и каналы так важны для его логистики, Майк. Вы же знаете это.
Майк медленно кивнул. Эдди, безусловно, был прав насчет этого, хотя юноша не присутствовал на собраниях, на которых он и Густав Адольф обсуждали этот самый вопрос.
— Без железных дорог, — продолжал Эдди, — по-настоящему большие объемы припасов можно перевозить только по воде. Вот почему успешные военные кампании XVII века обычно проводились так близко к берегам судоходных рек. Я знаю, что мы говорим о строительстве пароходов и буксиров на паровой тяге именно по этой причине, и это должно сильно помочь. Но плохие парни так же хорошо понимают, насколько важны реки, как и Густав Адольф. Когда они поймут, насколько эффективнее он сможет использовать их с нашей помощью, то начнут изо всех сил пытаться остановить его. И лучший способ для них сделать это — атаковать его суда по воде или построить вооруженные артиллерией форты или редуты, чтобы попытаться перекрыть важные реки. — Подросток пожал плечами. — В любом случае, мне кажется, что что-то вроде броненосца было бы лучшим способом... убедить их держаться как можно дальше от берега реки.
Майк понял, что парень был прав. На самом деле, возможно, его доводы были даже лучше, чем он предполагал. Крупные города большинства так называемых "вассалов" и "союзников" Густава Адольфа также располагались на судоходных реках, и в целом слишком многие из этих вассалов были одними из самых скользких и вероломных представителей так называемой знати в истории. Это означало, что в крайнем случае бронированное судно, хорошо вооруженное и неуязвимое для оборонительной артиллерии указанных городов, могло стать мощным стимулом для выполнения своих обязательств перед конфедеративными княжествами Европы и их императором.
Все это ничего не меняло в том, что касалось невероятных трудностей, связанных с предложением Эдди.
Эдди начал было говорить что-то еще, но закрыл рот с почти слышимым щелчком, когда понял, что Майк, нахмурившись, смотрит на эскиз.
Изображенное на нем судно никак не назовешь изящным. Это было не признающее компромиссов прямоугольное сооружение с плоскими бортами, которое низко сидело в воде, а единственными видимыми внешними особенностями были его орудийные порты и толстая приземистая труба.
