Левиафан

— Да, это правда, — вздохнул светлейший.

— Ну, так вот, — продолжала императрица. — Я сегодня же отпишу Якову Ивановичу, дабы он незамедлительно добился аудиенции с султаном Абдул — Хамидом и заявил ему по этому поводу официальный протест, предупредив, что в случае неуплаты контрибуции в течение месяца, мы оставляем за собой право на понуждение Порты к этому, силой оружия. Казна же султанская, по моим сведениям, в последнее время сильно оскудела. И письмо сие, на "Презенте", для пущей наглядности, пускай доставит в Стамбул Ушаков.

— Да, матушка, в изобретательности тебе не откажешь, — умилился светлейший. — Я б лучше не придумал.

— Ну а коль так, поутру пригласи во дворец Александра Ивановича. Будем говорить с ним.

Известие о предстоящем походе и его цели, Морев воспринял как должное. Он понимал, что рано или поздно его кораблю придется участвовать в боевых действиях на стороне России, и был готов к этому.

— Я бы только хотел получить некоторые уточнения, ваша величество, — сказал он. -Когда предстоит выход и где базируется турецкий флот?

— Сначала в Стамбул, с ультиматумом для султана отравится капитан Ушаков на своем фрегате, — ответила императрица. — Затем, когда ультиматум будет отвергнут, в чем мы не сомневаемся, — взглянула Екатерина на светлейшего, — наступит ваша очередь. А турецкий флот, как доносит мне Булгаков, стоит в бухте Золотой Рог.

— Все ясно,— кивнул головой Морев.

— В это плавание Александр Иванович, — я отправлюсь вместе с вами, — сказал адмиралу светлейший. — Хочу сам все лицезреть.

— Как прикажете, ваша светлость, — согласился Морев. — Зрелище действительно будет небывалое.

— А не довольно ли тебе баталий батюшка? — вздохнула Екатерина. — Сколько раз можно испытывать судьбу.

— Что поделаешь, — рассмеялся Потемкин. — Знать она у меня такая.

После этого, светлейший с адмиралом прошли в рабочий кабинет князя и занялись обсуждением деталей будущей операции.

...Раннее июньское утро. Первые лучи солнца над Босфором. С высоких минаретов только что отзвучало заоблачное пение муэдзинов, призывающих правоверных к утреннему намазу.

На стамбульском рейде царит небывалое оживление. Султан Абдул — Хамид I в окружении многочисленной свиты и охраны из янычар, приехал на берег. Взоры всех были устремлены в синеющую даль моря, откуда один за другим величаво появлялись многочисленные, несущие на себе пирамиды белоснежных парусов, корабли. Это была отозванная из африканских владений турецкая эскадра, под командованием алжирца Сеид — Али. Она была встречена громом орудий остальной части стоявшего на рейде османского флота и, следуя в строгом порядке, бросила якоря в бухте.

Подстрекаемая европейскими державами и в первую очередь Англией, Блистательная Порта готовилась к новой войне с Россией.

А спустя несколько дней, в гавани появился необычный фрегат под Андреевским флагом. Это был "Презент", под командованием капитана 2 ранга Федора Федоровича Ушакова. Турецкие моряки с кораблей и многочисленные зеваки с берега, с любопытством взирали на необычное судно, на палубе которого, помимо мачт высились какие-то непонятные, попыхивающие дымом трубы.

Сообщив командиру порта о цели своего визита, Ушаков съехал на берег и отправился в резиденцию русского посла.

— В этот ранний час Булгаков был на месте и несказанно обрадовался появлению старого знакомого.

— Какими судьбами, Федор Федорович?! — воскликнул он, отпихнув обутой в сафьянный чувяк ногой, злобно шипящего у ног ангорского кота и обнимая гостя за плечи.

— Да вот, Яков Иванович, прибыл к вам со срочным письмом от государыни императрицы, — улыбнулся капитан. — Извольте получить, — протянул он послу извлеченный из-за обшлага мундира небольшой пакет.

— Ну-ка, ну-ка, поглядим, — кивнул Ушакову на кресло Булгаков и, усевшись напротив, вскрыл пакет. По мере прочтения письма, брови посла ползли вверх, а лицо принимало озабоченное выражение.

— М-да, — аккуратно свернул он лист и опустил в карман халата. — Вам известно, о чем пишет матушка? — поинтересовался хозяин у Ушакова.

— Да, — утвердительно кивнул тот головой. — Кроме того, мне велено передать на словах — в случае отказа султана в удовлетворении наших требований, вам на время следует вернуться в Санкт — Петербург.

— Так что же, это новая война?

— Скорее всего, операция. Но она будет иметь самые плачевны последствия для турок. Кстати, насколько, Яков Иванович вы осведомлены о последних событиях в России?

— Как явствует их доставленного вами письма, — похлопал по карману посол,— наш флот несколько усилился, но значит ли это, что одной операцией он может разгромить османский? Я глубоко сомневаюсь.

— А я нет, — жестко сжал губы Ушаков. — Мы сейчас сильны как никогда, и самое время показать это и туркам и Европе.

— Ну что же, вам, как человек военному виднее, — согласился Булгаков. -Позавтракаете со мной? Заодно и расскажите обо всех новостях в России.

— С удовольствием, — согласился капитан. — Уверен, они вас порадуют.

После завтрака, который сопровождался дружеской беседой, Ушаков откланялся и вернулся на фрегат, а Булгаков приказал заложить карету и отправился во дворец султана. Оставив позади многолюдные улицы древнего города, на которых еще сохранились строенные византийцами дворцы, из затененных окон которых порой таинственно мерцали глаза гаремных красавиц, она направилась в сторону бухты и остановилась у Собора Святой Софии, рядом с которым располагалась бессменная резиденция турецких султанов — дворец Топкапы. Построенный в XV веке Мехмедом Завоевателем на месте старого Византийского Акрополя и обнесенный высокой крепостной стеной, он представлял собой дворец и крепость одновременно.

Миновав бьющий у парадного входа фонтан и охрану, Булгаков неспешно прошел в дворцовый двор и проследовал в покои султанского визира Гази Хасан Паши. Возлежа на подушках и посасывая наргиле, тот лениво перебирал янтарные четки и о чем-то беседовал с толстым, женоподобным евнухом.

При появлении русского посла, он едва уловимо шевельнул рукой и низко кланяясь, гаремный служитель исчез за дверью.

— А я ждал, тебя, — сказал визир, в ответ на приветствие Булгакова, кивнув на низкую тахту неподалеку от себя. — Судя по всему, зашедший в гавань русский корабль привез для нас важные новости.

— О да, реис — эфенди, — сказал усаживаясь Булгаков. — И я хотел бы просить тебя о большом одолжении. Мне нужна аудиенция султана.

— Вот как? — высоко вскинул подбритые брови Хасан Паша. — Для этого нужны весьма веские причины, и я хочу знать их.

— Ну что же, изволь, — склонил голову посол и кратко изложил суть полученного им письма.

Визир окутался туманом дурманящего дыма и долго молчал.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я доложу о твоей просьбе. Но требования вашей кралицы* дерзновенны и могут вызвать гнев светлейшего султана. Ты не боишься попасть в Эди-Кули?

— На все воля божья, — ответил Булгаков, внутренне содрогнувшись об упоминании страшной темницы, в которой многие исчезали бесследно.

Однако он надеялся, что этого не случится. После целого ряда неудач в войнах с Россией, Сиятельная Порта стала более терпимо относиться к ее послам. Кроме того, выходец с Балкан, Хасан Паша явно благоволил к Булгакову, регулярно получая от того щедрые подношения.

После беседы с визиром, который сказал, что о решении султана ему сообщат, Булгаков откланялся и направился в порт. Там он нанял фелюгу и, закупив для команды всевозможных овощей и фруктов, приказал доставить себя на "Презент". Через час они с Ушаковым сидели в капитанской каюте, дымили трубками, набитыми душистой латакией и неспешно потягивали херес.

Булгаков был несказанно восхищен новым фрегатом, который ему показал Ушаков и долго не мог прийти в себя.

— Да, с такими кораблями нам сам черт не страшен, — высказал он свое суждение. -Так вы говорите, Федор Федорович, у нас имеется еще более грозный корабль?

— Ну да, — невозмутимо пыхнул дымом капитан 2 ранга. — И именно ему, в случае неудовлетворения ультиматума, будет поручено провести военную операцию по уничтожению османского флота.

— И он один сможет это сделать? — недоверчиво взглянул на Ушакова Булгаков.

— Я, Яков Иванович, знаком с капитаном этого корабля, а он слов на ветер не бросает...

Аудиенция с султаном состоялась на следующий день. Двадцать седьмой по счету султан Османской империи Абдул Хамид — I, взойдя на трон после своего брата Мустафы III, более сорока лет проведший с легкой руки того в заточении, был глубоко религиозным и нерешительным человеком. По мере сил он старался держаться в стороне от государственных дел, предоставив заниматься ими своего визира и Диван.

Известие Гази Хасан Паши о просьбе русского посла в аудиенции и ее цели, Абдул Хамид воспринял с немалым беспокойством

Но самонадеянный визир, который к тому же был адмиралом и не мыслил себя без войны, успокоил султана.

— Мне доподлинно известно от наших европейских друзей, о Великий — низко склонился он перед, Абдул Хамидом, — что эти гяуры не так сильны, как хотят представить это. И стоит нам только поднять Священное знамя пророка, как Швеция высадит десант у Невских берегов, а Англия окажет нам всяческую помощь.

— И что же мы ответим русской кралице? — осторожно поинтересовался султан.

— Что и раньше, — вкрадчиво произнес визир. — Мы подумаем над ее просьбой.

Именно такой ответ на аудиенции, которая состоялась через день в присутствии английского посла и получил Булгаков.

— Ну что же, — с деланным огорчением поклонился он восседавшему на пышном троне в окружении многочисленной свиты Абдул Хамиду. — Я лично оповещу государыню — императрицу о Вашем решении.

Вернувшись в русское посольство, где его ожидал Ушаков, Яков Иванович сообщил капитану о результатах встречи с султаном и тот удовлетворенно хмыкнул. Их миссия закончилась успехом. Теперь следовало возвращаться в Россию.

Порекомендовав Булгакову в целях безопасности отправить немногочисленный персонал посольства в его загородную резиденцию, он обождал, пока тот отдал необходимые распоряжения, а лакей собрал нужные в дорогу вещи.

Вечером, когда на Босфор легли синие сумерки и в высоком небе зажглись первые звезды, разведя пары, фрегат вышел из бухты, держа курс в открытое море. Булгаков немало был удивлен работой его невиданной машины, скоростью хода и электрическим освещением внутренних помещений.

— Да, за такими кораблями будущее, — только и сказал он.

Средиземное море и штормовой Гибралтар, попеременно используя машину и паруса, фрегат прошел вдвое быстрее, чем обычные суда и через три недели был в водах Бискайского залива. Он встретил корабль прекрасной погодой и стаями резвящихся в воде дельфинов. Однако долго любоваться этим зрелищам, команде не пришлось. На горизонте возник трехмачтовый корабль и стал сближаться с "Презентом".

— Судя по всему, это английский или французский капер — сказал Ушаков Булгакову, рассматривая корабль в подзорную трубу. — У него на гафеле нет флага.

Словно в подтверждение его слов, бушприт неизвестного судна окутался дымом, затем донесся гулкий раскат орудийного выстрела, и в сотне метрах впереди фрегата, в воздух взлетел фонтан воды.

— Боевая тревога! — рявкнул капитан, и на палубах переливчато запели свистки боцманматов. Приготовиться к отражению атаки!

После этого фрегат увеличил ход и лег на другой галс. Еще через минуту воздух разорвал бортовой залп "Презента" и капер скрылся в вихре разрывов.

Когда дым рассеялся, он, высоко задрав бушприт, уходил в пучину, а с борта в воду сигали оставшиеся в живых "джентльмены удачи".

— Так-то лучше, — хмыкнул Ушаков. Иван Ильич, — бросил он стоящему рядом старшему офицеру, — канонирам двойная чарка водки.

Затем последовала очередная команда, и "Презент" лег на прежний курс.

Спустя еще две недели, фрегат вошел в Неву, и посол безотлагательно отправился в Царское село, куда на лето переехал двор.

— Ну, чем порадуешь, нас Яков Иванович? — спросила его Екатерина, принявшая Булгакова во дворце, вместе с Потемкиным.

— Да все тем же, матушка, — развел он руками. — Контрибуцию султан платить не желает. Будет думать.

— Ну что же, — взглянула Екатерина на светлейшего, — все складывается как мы и предполагали. Так что, Григорий Александрович давай, готовь кампанию.

— У нас с адмиралом Моревым все готово, — ответил Потемкин.

— Ну, тогда, как говорят с Богом...

Следующей ночью ракетоносец снялся со швартов и двинулся к выходу из залива. Как только позволила глубина, он погрузился и всю ночь шел в позиционном положении. К утру, оказавшись в открытом море, крейсер ушел под перископ и увеличил ход.

За час до выхода, на его борту, экипажу была доведена боевая задача по разгрому турецкого флота, и все без исключения восприняли ее с воодушевлением. Сказались знания школьной истории и лекции Сокурова о русско-турецких войнах, принесших России неисчислимые беды. Кроме того, моряки сознавали, что в случае успеха операции, Турция больше не сможет выступать противником России.

Согласно разработанному при участии светлейшего плану, османский флот подлежал уничтожению на рейде стамбульской базы, посредством атаки торпедой с ядерной боеголовкой. Их в носовых аппаратах крейсера и на стеллажах было четыре, и каждая могла стереть в пыль авианосное соединение. Атаку предполагалось произвести ночью из подводного положения, дабы оставить противника в неведении и посеять дополнительную панику. Смущало Морева одно — применение ядерного оружия будет сопровождаться последующим радиоактивным излучением, что неизбежно приведет к гибели многих жителей Стамбула. Своими сомнениями он поделился с князем.

— Что делать, — пожал плечами светлейший.

В целях скрытности, все это время крейсер шел на перископной глубине, всплывая по ночам для вентиляции отсеков и подзарядки аккумуляторных батарей. Проходя Зундский пролив, встретили небольшой отряд шведских кораблей, шедших курсом в Данию.

— Вот тоже, "друзья", — пробурчал светлейший, разглядывая их в перископ. Спят и видят себя на невских берегах. Пустить бы на дно парочку, а адмирал? — обернулся он к Мореву.

— Сейчас у нас иная задача, Григорий Александрович.

— В том то и дело, — вздохнул Потемкин, уступая командиру место у перископа. — А все едино, так бы и утопил этих свеев. Ну да ничего, дойдут руки и до них.

Оставив позади Северное море, ракетный крейсер прошел туманный Ла-Манш и вышел в Атлантику. А еще через несколько дней, миновав Гибралтар, достиг Средиземного моря. Воспетое в древних легендах и мифах, оно поражало своей неповторимой красотой и простором. Легкие, изумрудно-голубые волны, величаво катили к исчезающему вдали горизонту, в высоком безоблачном небе сияло раскаленное солнце, со стороны побережья дул ровный пассат. Изредка, в слепящем мареве, вдалеке, подобно миражу, появлялись и исчезали белокрылые парусники.

К вечеру вошли в пролив Дарданеллы, по фарватеру которого то и дело проходили торговые суда под самыми разными флагами. Были здесь и испанские галионы и английские бриги, и голландские билландеры.