-Возможно, стоит подготовить вторую волну, — предложил Шиф. -Не прямой эфир. Текст. Интервью. Или тихий анализ. Не спор, а разбор терминологии. У нас уже есть заявки от независимых медиа.
Максим допил кофе и произнёс негромко, почти в пространство:
-Пока нет. Надо, чтобы мысль проросла. Если на неё сверху накидать ещё десять тонн информации, она погибнет, не проклюнувшись.
-Допустим.
Пауза. Затем Шиф, с неожиданно тёплой интонацией, добавил:
-Ты сделал больше, чем думаешь.
-Я не хотел сделать "больше". Я просто хотел, чтобы кто-то начал сомневаться... ну и поднасрать немного юнитологам. Если мои слова заставят хоть пару человек задуматься, уже хорошо.
-Он начал.
Максим встал, потянулся, глядя на заснеженные сопки за горизонтом. Затем произнёс:
-Хорошо. Пока достаточно. Посмотрим, выдержит ли корка льда первую трещину.
-Возможно, придется лететь в Филадельфию, на дебаты, -обескуражил Шиф. -Будь готов.
-Какие, к чертям собачьим, дебаты!? Я ведь подопытная крыса стратегической важности!
-Никто никогда не подумает, что столь важного субъекта разрешат засветить на экранах глобального ТВ. Хочешь что-то или кого-то спрятать, спрячь на видном месте.
Максим почесал подбородок.
-Это ж надо было так вляпаться в очередное дерьмо на ровном месте. Шалость удалась и вышла из-под контроля.
-Будь на связи, тебе могут позвонить представители юнитологического канала и обговорить детали.
-Чего!? Вы дали им мой номер?
-Нет, настроили переадресацию с другого.
Глава 11
// ВНУТРЕННЯЯ ДИРЕКТИВА ЦЕРКВИ ЮНИТОЛОГИИ //
// КОД ДОСТУПА: NECRO-MESSIAH //
// ДЛЯ ГЛАЗ АРХИТЕКТОРОВ КОНВЕРГЕНЦИИ //
Братья, в связи с открытием правды, Конвергенция стучится в наши двери, но мы оказались не готовы. Криохранилища заполнены старыми и больными образцами, Генетический Банк требует свежего материала, а ряды адептов разбавляются сомневающимися.
Ситуация требует решительных мер. Начиная с этого цикла, вводится программа "Последний рывок". Все Храмы должны удвоить показатели по сбору биоматериала. Тех, кто не способен к добровольному переходу, следует мягко направлять — через усиленные дозы седативов в системе вентиляции молельных залов. Особое внимание детям адептов: их неокрепшая психика лучше поддаётся программированию, а клеточный материал обладает исключительной чистотой.
Сопротивляющихся ждёт честь стать первыми добровольцами в новых экспериментах по прямой нейронной интеграции с образами Маркера. Их жертва поможет ускорить наступление Схождения. Тех же, кто осмелится задавать вопросы, следует немедленно изолировать в камерах глубинного аудита, где наши специалисты помогут им обрести правильное понимание ситуации.
Помните: каждый адепт, не помещённый в криокапсулу к моменту Конвергенции — это предательство нашей миссии. Их тела всё равно растворятся в Целом, но без должной подготовки этот процесс принесёт им ненужные страдания.
Мы не мучители. Мы акушеры нового человечества.
Во имя пророка нашего Альтмана и грядущего Единства,
Верховный Архитектор Конвергенции
// СООБЩЕНЕ ПОДЛЕЖИТ АВТОМАТИЧЕСКОМУ УДАЛЕНИЮ ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ //
* * *
Филадельфия под крылом казалась мозаикой из стекла, бетона и света. Максим сидел в кресле частного челнока, разглядывая город будущего через панорамное окно. Высотки, светящиеся транспортные артерии, блеск неоновых огней, медленно ползущие рекламные голограммы... Всё выглядело красиво и одновременно холодно, чуждо.
На его лице ультратонкая биополимерная маска. Она слегка искажала черты, делая их менее запоминающимися: подбородок чуть массивнее, нос короче, кожа без привычных деталей. Подделка столь тонкая, что обманула бы и сканеры, и глаз. Для массового зрителя в эфире он был бы просто одним из тысяч: сдержанный, с обычной внешностью, не вызывающей лишнего внимания.
Легенда была простой, правдоподобной. Чем меньше лжи, тем достовернее. Его звали Евгений Серов, инженер-проектировщик из Москвы. Работал на субподряде у технического отдела одной из корпораций. Никаких громких дел, никакой политики, никаких путешествий по станциям. Его привезли якобы как представителя "скептиков" для участия в ток-шоу, где, по словам продюсеров, Даник собирался "ответить на вопросы общества". На деле — конечно, шоу было спланировано юнитологами, но это и нужно было государственным структурам: дать Данику пространство для речи, а затем раздавить на глазах у публики. Эффектно. Умно. И грязно.
С ним рядом сидел молчаливый оперативник военной разведки — коренастый мужчина, игравший роль его брата.
-Осталось недолго, — сказал охранник, слегка повернув голову.
-Ага. Еще немного и я снова стану звездой дня. Только вживую, — отозвался Максим. В голосе сквозило напряжение.
Их челнок плавно снизился и сел на крышу городской платформы "Филадельфия-Аэро". Через несколько секунд открылась боковая аппарель.
Платформа встретила их ледяным ветром и запахом мегаполиса: металл, пластик, электроника, еда. На краю площадки уже ждали двое. Мужчина и женщина — оба в дорогих пальто и с эмблемами юнитологической пресс-службы на лацканах.
-Господин Серов? -вежливо поинтересовалась женщина с гладко убранными волосами. -Мы рады вашему прибытию. Перелёт прошёл спокойно?
-Отлично. Насладился видами, -отозвался Максим.
-Ваш номер готов. Представители передачи подтвердили участие. Вас ждут завтра к 9:00, за вами заедет персональный транспорт.
-Благодарю.
Без лишних слов его проводили в закрытый электромобиль. Максим молча наблюдал за улицами сквозь затемнённое стекло, не давая виду, что анализирует происходящее.
Филадельфия будущего напоминала город-симулякр. Гладкие фасады, стерильные вывески, урны с встроенными сканерами отходов. И тут же — граффити, разбитые стекла на уровне первых этажей, бомжи, греющиеся у вентиляционных решеток. На перекрестках демонстранты. В основном юнитологи и бастующие рабочие. Некоторые с флагами, другие с громкоговорителями, читали изречения из юнитологических "священных писаний", превращенных в псевдобиблейскую прозу.
-Они стали смелее, -заметил охранник, приоткрыв затемнение стекла. -Совершенно не боятся полиции.
-Или им позволяют, — отозвался Максим. — А значит, завтра кое-кто собирается показать всему миру свою уверенность.
Они проехали мимо толпы, где мужчина с прорезанным лицом держал в руках табличку "тот, кто слушает Обелиск, слышит правду".
Максим сжал кулак.
Через несколько минут их высадили у отеля. Гостиница была хороша по стандартам XXVI века: минимум уюта, максимум безопасности. Голографические стены, электронные шторы, кровать с автоматической подгонкой под габариты спящего. Максим вошёл в номер, первым делом отключил освещение, подошёл к окну, посмотрел на свое отражение в тёмном стекле. В зеркале был другой человек. Инженер Серов. Гость из Москвы, который завтра попытается снова нагадить юнитологам.
Он знал, что Даник будет готов. Что ему предоставят слова, защиту, редакторов. Но у Максима было то, чего у Даника не было — личная правда. И иммунитет. К Обелиску, навязанным им иллюзиям и знание возможного будущего.
Завтра он если не выиграет, то точно не проиграет.
* * *
Фойе студии встречало псевдоуютом: теплый свет, нейтральные оттенки стен, приглушённая музыка в стиле "мягкий корпоратив". Всё это создавало иллюзию безопасности. Максим чувствовал каждую деталь вокруг, как разведчик в логове врага.
В центре зала стоял круглый стол с закусками — фрукты, тофу, конвертики из синтетического теста. У стены — стойка визажистов и стилистов, у другой — два охранника из частной фирмы, по виду обычные, но с характерной выправкой. Они явно знали насчет Максима, судя по подозрительным взглядам.
Тут появился Даник, неторопливо, с легкой улыбкой он направлялся к гостю
На экране, в записях, в отредактированных фрагментах передач он казался иным: харизматичным, собранным, почти совершенным. Но вживую был... живым. Лицо с легкой сеткой морщин, мешки под глазами, руки дрожат на полтона. Он староват, но пылает изнутри. Глаза — всё ещё фанатично убеждённые.
"И этот тип скоро устроит восстание межзвездных масштабов. Может свернуть ему шею сейчас?"
-Господин Серов, -голос был мягким, как у тренера секты, встречающего нового адепта. -Рад, что вы приняли приглашение.
-Признаться, я удивился, когда узнал о приглашении, — Максим подавил иронию. -Обычно публичные диспуты вы проводите с теми, кто не может парировать. Или не хочет.
Даник не поддался на укол.
-Мы стремимся к открытому диалогу, — мягко сказак юнитолог. — Мир нуждается в объединении, а не в конфликтах. Вы ведь тоже не сторонник насилия?
-Я не сторонник того, к чему приводит увлечение малопонятной инопланетной технологией, — сказал Максим, не меняя тона. Даник замер. Несколько журналистов и сотрудников, находившихся рядом, обернулись. -Мне не повезло оказаться в эпицентре вспышки на Титане.
-Да, вы упоминали в предыдущем разговоре.
Максим сделал вид, что на секунду колеблется, будто не хотел поднимать эту тему, но передумал.
-Я был там. Не по своей воле, а в командировке. Как инженер, я выполнял аудит объектов на восточном энергоузле. Когда началось всё это... — он развёл руками. -Пришлось бежать, прятаться, драться, выживать.
Теперь Даник смотрел на него иначе. Не как на очередного скептика, а как на свидетеля.
-Вам нелегко пришлось, -осторожно сказал он. -Надеюсь, вам удалось эвакуироваться вовремя?
-Очевидно, -кивнул Максим. -Но я видел достаточно, чтобы понять, к чему ведёт ваша религия. Не буду скрывать, юнитология лично для меня — скорее деструктивное явление.
-Наша вера здесь ни при чём, — мгновенно отозвался Даник. -Мы с самого начала подчёркивали: происшествие на Титане — результат безответственных экспериментов EarthGov. А не следствие духовной практики.
-Странно, — сказал Максим, слегка приврав. — Только вот люди, одержимые вашей "духовной практикой", бросались на других с криками о Единении. Один даже пытался прокусить себе вены, чтобы "вызвать свет Обелиска". Это как, нормальная практика?
На лице Даника на мгновение промелькнула тень. Он не ответил и в тот же момент их позвали в гримёрную. Ведущий эфира, невысокий латиноамериканец с идеально белыми зубами, улыбнулся обоим, поигрывая микрофонной клипсой.
-Господа, остаётся десять минут до эфира. Свет, микрофоны готовы.
-Прекрасно, -ответил Даник. -Вера наполняет спокойствием.
-Не жалуюсь, -кивнул Максим. -Будем говорить честно. Не зрелище, а разговор. Я пришел не хаять кого-то огульно, а попробовать разобраться.
-Именно, — поддакнул ведущий. — Диалог цивилизаций. Не спор, а обмен взглядами.
"Обмен ударами."
Его посадили в кресло напротив Даника, между ними — округлый стол, за которым уже сидели двое других гостей: молчаливая учёная с Шанхайского гелиофизического института и мужчина с титулом "этический наблюдатель" из Международного Научного Совета. Формальность.
-Минута!
Максим чуть подался вперёд.
-Кстати, мистер Даник. Вы знали, что у некоторых некроморфов сохраняется остаточная моторика? Например, один пытался что-то написать на стене. Спираль. Одну и ту же, снова и снова.
Улыбка фанатика дрогнула. Максима заранее натаскали на то, как сбить оппонента с толку.
-Полагаю, вам показалось.
-Конечно. Всего лишь брызги крови, да?
-Пять. Четыре. Три...
Максим выпрямился. Лицо спокойно. Взгляд холодный, полная сосредоточенность. На фронте дома, на Титане было хуже, тут его никто пока не собирается убивать.
Голографические шторы в студии плавно растворились, открывая зрителям картинку — круглый стол, четверо участников, ведущий. Камера мягко двигалась по дуге, фокусируясь сначала на лице Даника, затем на Максиме.
-Сегодня у нас особенный эфир. В центре обсуждения — Обелиск, юнитология, трагедия на станции Титан и... вопросы, которые волнуют каждого. В студии: мистер Джейкоб Артур Даник, основатель Центра интегральной биофилософии Юнитологической Церкви.
-Благодарю, что позвали, — кивнул Даник.
-Доктор Ван Лэй из Шанхайского института гелиофизики...
-Доброе утро, — сухо сказала учёная.
-Этический наблюдатель от Международного Научного Совета — профессор Эмилио Ортега...
-Рад быть здесь.
-...и наконец, -независимый гражданин, инженер-проектировщик из Москвы, Евгений Серов, которому посчастливилось выжить во время катастрофы Титане.
-Здравствуйте, — спокойно произнёс Максим. Он сидел прямо, руки сложены перед собой, лицо — нейтральное. Камера скользнула ближе, выхватывая его глаза.
-Начнём. Мистер Даник, — ведущий откинулся назад, придавая разговору дружелюбный тон. — Вы уже высказывались о "божественной" природе Обелисков. Что ж, в студии сегодня гость, заявивший, что своими глазами видел результаты контакта с ними. Евгений...
— Спасибо, — коротко кивнул Максим. Голос — ровный, спокойный. Лицо — нейтральное, закрытое. Образобычный, не вызывающий. Так проще говорить вещи, от которых у других перехватывает дыхание.
-Итак, вы пережили вспышку на станции Титан? — уточнил ведущий.
— Да. Я видел, что произошло после контакта с Обелиском. Видел, как это "возвышение" на деле означает массовую гибель. Видел, во что превращаются люди. Мужчины, женщины, дети.
-Нельзя судить целую парадигму по... — начал было Даник, но Максим перебил его без агрессии, но жестко:
-По чему, мистер Даник? По почти миллиону погибших? По растерзанным семьям? Или по тому, что вы даже не скрываете: Обелиски приводят к трансформации. К Схождению. Уничтожению формы, личности, человечности.
-Это... непонимание, — с нажимом произнёс Даник. — Вы смотрите на процесс глазами человека, не способного выйти за пределы привычного. Схождение — не смерть. Это переход. Мысли сливаются, тела становятся сосудом, отбрасываются ограничения. Это то, что эволюция требует. Как когда-то рыбы вышли на сушу, так теперь человек выходит за пределы биологии.
-А вот тут вы ошибаетесь, — спокойно ответил Максим. — Потому что сравниваете процесс, движимый природой, с насильственным актом, смоделированным... кем-то. Обелиски — не часть естественного отбора. Они сконструированы. Они встраиваются в мир, подчиняют, переписывают биологию, психику, волю. Это не шаг в будущее. Это подавление.
-Всё новое воспринимается как враждебное, — Даник скрестил пальцы на груди, говорил мягко, с оттенком снисходительности. — Даже электричество когда-то считали сатанинским. Прогресс требует жертв.
-Вы снова как жрец, рассуждающий о прогрессе, стоя на груде тел, — голос Максима не повышался, но в нём ощущалась твёрдость. — Прогресс — это открытие вакцины, запуск спутника, расшифровка генома. А не превращение городов в скотобойни. Не обезличивание разумных существ. Вы не проводник будущего, Даник. Вы — догмат прошлого, переодетый в новую оболочку.
-А вы? -тут же отозвался Даник, с тенью улыбки. — Мечтатель, верящий, что человек может просто остаться собой? Что всё решит очередная утопическая идеология или искусственный интеллект?
