Мастера иллюзий

— А чего тут дома все такие, словно после бомбежки?

— Многие разваливаются, а новые не строят до конца, чтобы не платить налоги. Ничего, перейдем на другой берег, там полюбуешься на архитектуру. Западная часть города застраивалась Исмаил-Пашой по образцу Парижа. Кушай курицу, не кухня Арни, конечно, но вполне, вполне... кстати, пока ешь, хочешь узнать, как Каир основали? — вновь заговорил в Клоде историк-гид. — Сначала, конечно, разметили участок, по углам установили столбы, а между ними натянули канаты и расставили сотни рабочих с лопатами. Сигналом должен был послужить звон крошечных колокольчиков, развешанных на канатах, но для этого требовалось благоприятное сочетание звёзд и планет, за которыми следили астрологи. В тот момент, когда все в напряжении ожидали приказа, колокольчики вдруг зазвонили сами. Позже выяснилось, что на канат уселся ворон. И рабочие бросились рыть землю! Так фундамент был заложен до наступления благодатного момента, что позже привело астрологов в ужас. И не зря — город много раз переходил из рук в руки, здесь по очереди верховодили мамлюки, турки и даже англичане, а впоследствии Балдур избрал Каир местом своей резиденции. Ха, ворон тут не любят до сих пор!

— Всё это, конечно, интересно, но я не могу понять главного: чем Сандор отличается от Земли? — спросил Артем, подбирая лепешкой соус.

— Как это чем? — удивился Клод. — Твой крестик очень мало здесь значит, больше котируется полумесяц.

— Неужели?..

— Да, всем этим миром правит ислам.

* * *

Je ne sais pas фр. — Не знаю.

C'est bidon! Фр. — Ерунда!

tout baigne фр. — всё отлично.

Глава 13

Отражение Земля. Франция. Гавр.

...Сирена кромсала ночной воздух, её пронзительные трели вкручивались в уши даже сквозь шлем: "Ви-жу, ви-жу!". Сердце металось по грудной клетке, силясь пробить прочный костяк ребер и зарыться в землю, лишь бы не слышать этих ужасных звуков, лишь бы спастись от расплаты! Казалось, это не полицейская машина преследует тебя, а неведомое чудище — голодное и злое: "Со-жру, со-жру!".

Рене прошел поворот и до отказа выкрутил ручку газа. Мотоцикл с ревом прыгнул вперед. Жак оставался невозмутим: как ни странно, голему повезло, что незадолго до этого он бегал от дракона — организм выработал адреналиновый допинг до конца, теперь разум не туманила паника и он спокойно выполнял программу-минимум по спасению родного тела. Рене подивился перемене в обычно трусоватом напарнике, но раздумывать над этим было некогда — показались огни, и перед старшим встала более насущная проблема: как скрыться от преследователей на освещенных улицах города?

После моста через Сену карабинеры отстали, но Рене не обольщался на этот счет, зная, как работает жандармерия. Без сомнений, со всех концов Гавра в этот район уже стягиваются патрульные, а на извилистых улочках города особо не погоняешь. Как только мотоциклы вылетели на пустынную набережную, старший махнул напарнику — сворачиваем. Еще один знак — и фары потухли. Теперь нужно найти убежище, где переждать облаву.

Огромные краны дремали, бессильно раскинув над портом руки-клешни. Слева проносились закрытые ворота складов, справа маслянисто поблескивала вода. Големы лавировали меж контейнеров, даруемое очками истинное зрение позволяло различать контуры предметов даже в полной темноте. Промелькнула батарея пластиковых бочек, разлетелись с хрустом составленные в кучу коробки. Из-под вороха картона стреканул куда-то в темень застигнутый врасплох клошара. Его тележка перевернулась, на асфальт посыпались смятые алюминиевые банки. Напитанный рыбой воздух сотрясли проклятия бродяги — по-французски сочные и по-русски замысловатые. Им вторили далекие сирены.

Рене лихорадочно выискивал подходящее убежище, но в запертых контейнерах не спрячешься, а склады стоят впритык друг к другу. Может, выбрать местечко потемнее, закидать мотоциклы мусором, да схорониться? И опять Жак удивил его. Пока старший искал спасение на суше, напарник глядел в море.

— Смотри!

Мотоциклы остановились напротив причала, где застыла длинной громадиной старая баржа. Фонарь на столбе раскачивало ветром, свет по частям выхватывал потемневшее название судна: "Раг-на-рок". В ржавые борта плёскала Сена, корма терялась в темноте, иллюминаторы капитанской рубки чернели безжизненными провалами корабельного черепа. Баржа-призрак, баржа-смерть. Лучшего убежища и не придумаешь.

— Рагнарок наступал, а я в орлянку играл. Спрячемся тут, — решил Рене. — Фары не добьют до кормы, а сунуться на эту посудину ажаны не решатся.

— Я уже и сам не решусь, — прошептал Жак. — Какая страшная баржа...

— Что ты там бормочешь? Пошли!

Жак медленно покатил мотоцикл по влажному причалу. Рене позаимствовал у соседнего катера трап, подгнившие доски заскрипели под колесами байков.

— Быстрее! Слышишь сирены?

— А вдруг она потонет?

— Дурило! Эта баржа тут века простояла, и ничего.

— Всё равно, я боюсь.

— Дьявол! Вот достался напарничек! И зачем только господин сделал тебя таким трусом?

— Я не трусливый, я осторожный.

— Вот Мирам был храбрецом!

— Пока его русские не расстреляли.

— Тогда просто Вобер влез.

Препираясь, големы забрались на судно. Рене втащил трап и спрятал его за бортик. На воде звуки разносятся далеко — полицейские будто уже окружили весь порт, вой сирен заполонил всё вокруг. Не чинясь, голем рванул дверь рубки, раздался громкий скрежет, и Жак чуть не вывалился за борт.

— Сдурел?!

— Не ори, а закатывайся внутрь. Эти придурки из-за своих сирен ничего не услышат.

— Да плевать мне на них, я-то услышал! Предупреждать надо! Чуть сердце в пятки не ушло...

Рене замычал и пинком поторопил разговорчивого напарника. Мотоциклы едва уместились в тесной каюте, большую часть которой занимал выпотрошенный пульт с погнутым штурвалом. Жак налетел-таки в темноте на торчащий рубильник и заголосил, но оплеуха Рене сразу сократила громкие вопли до вполне приемлемого шипения.

— Показалось, что меня схватил кто, — оправдался Жак.

— Заткнись и достань автомат. Они вычислили, куда мы свернули.

Рене протер рукавом грязный иллюминатор. Около первых причалов жадно шарили поисковые прожекторы автомобилей, свет фар выхватывал из темноты монбланы контейнеров. Карабинеры методично прочесывали территорию порта, Рене только порадовался, что не стал прятаться среди стальных коробок. Огни приближались.

Там, где пройдет мотоцикл, машина протиснется не всегда. Проходы среди контейнеров сузились, карабинеры спешились, только мимо причалов еще двигались два патрульных автомобиля. Видимо, полицейским тоже надоело завывание — сирены стихли, а присутствие стражей порядка обозначали лишь вспышки проблесковых маячков. Луч фонаря мазнул по барже. Рене тут же отпрянул от иллюминатора, хоть и понимал, что разглядеть его здесь невозможно. Свет ворвался в рубку, выхватив из темноты побелевшее лицо Жака.

— До кормы фары не добьют, — передразнил он.

Рене молча показал напарнику кулак. Задрожав, луч скользнул дальше, рубка вновь погрузилась во тьму. Старший голем рассчитал верно — никто из карабинеров не решился лезть на ржавую посудину, полицейские ограничились лишь поверхностным осмотром. Пронесло...

— Отстань, легавый!

Рене прилип к иллюминатору. Кричал недавний клошара, которого они чуть не переехали. Два карабинера держали его, а третий задавал вопросы. Впрочем, бродяга вовсе не горел желанием на них отвечать и всё норовил вывернуться из цепких рук блюстителей закона.

— Не видел никого! Отстань! Я знаю свои права! Да-да! И пахну я нормально! Да-да!

Рене уже хотел покинуть наблюдательный пост, когда характер криков сменился. Если сначала он был возмущенный, то теперь стал и вовсе негодующий:

— Что?! Так бы сразу и сказали, чего сопли жевать?! Конечно, видел! Эти мудаки мой дом разрушили! Из коробок, умник, из коробок! Да-да! Обещаешь? Хорошо... но, если обманешь! Вон туда, на баржу! Да-да!

Луч прожектора нащупал рубку и более уже с неё не сходил.

— Дерьмо! — Рене достал из мотоциклетного бокса "узи".

— Бежим? — с надеждой спросил Жак.

— Куда?! В реку?

— А я ведь говорил? Говорил!

— Заткнись! Эту баржу нашел ты!

Рене осторожно выглянул в иллюминатор. Прожектор слепил, в его свете четверо волокли к барже трап, а остальные карабинеры уже стекались на причал. Ловушка захлопнулась!

А ведь мы всё делали правильно, подумал голем. Вот как объяснить господину случайности, постоянно происходящее в этом долбаном отражении? Как хорошо было в Сандоре — спокойная жизнь надсмотрщика, куча вкусной жрачки и никаких забот! Ну зачем Верховному правителю САГ, отмеченному милостью самого Создателя, понадобились эти храмы?

Испугавшись таких мыслей, Рене даже помотал головой и с подозрением уставился на Жака — не учуял ли тот крамолу? Но напарник был занят тем, что увлеченно баррикадировал двери в рубку. Рене вытер со лба пот и тихо выдохнул: лучше не ставить под сомнение действия господина, да и вообще думать поменьше — проживешь подольше. Хотя, и в этом Рене был уже не уверен. "Проклятый клошара, я до тебя еще доберусь!" — пообещал голем и начал откручивать барашки иллюминатора.

Как бы не был труслив Жак, но он обладал замечательной способностью: боялся ровно до того момента, когда наступала пора действовать. После перехода определенной грани страх не угнетал голема, а наоборот, поддерживал, заставляя того совершать решительные поступки. Вот и сейчас, закончив возводить баррикаду из проржавевших ящиков, Жак последовал примеру Рене, но не стал тратить время на откручивание болтов, а незамысловато двинул по иллюминатору дулом автомата. Посыпались стекла. Взобравшиеся на баржу карабинеры успели повернуться на звук и только — первая же очередь Жака скосила троих полицейских, остальные бросились искать укрытие.

— Идиот! — крикнул Рене.

— Почему?!

— Теперь они точно знают, где мы, и в два счета выбьют нас из этой конуры!

С берега дробно застучали автоматы. Пули щелкали по металлу и рвали ржавое железо. Големы укрылись за пультом управления. Свет прожекторов узкими клинками врывался в отверстия, пронзая пыльное пространство рубки и выискивая живую плоть. Сыпались дождем чешуйки старой краски.

— Сейчас гранатами закидают, — прорычал Рене, когда очереди зазвучали реже, и приподнял голову.

Опыт многих стычек с ненавистными полицейскими разных стран не подвел голема. В проем было видно, как ползут по палубе двое смельчаков, приближаясь на расстояние броска. Рене лег поудобнее, "узи" коротко выплюнул две очереди. Знакомый оружейник как-то утверждал, что этими машинками деревья рубить можно. Такими глупостями Рене конечно не занимался, но мнению профессионала доверял и автомат израильский уважал именно за скорострельность, уравнивающую шансы на попадание между зеленым новичком и опытным снайпером. По крайней мере, на короткой дистанции — пули с легкостью нашли героев, которые теперь судорожно корчились на мокрой от крови палубе.

Рубку вновь накрыли очереди, големы сжались за покореженным пультом, изредка отстреливаясь. Карабинеры урок усвоили и больше на приступ не шли, но вечно такая дуэль продолжаться не могла. Вскоре Рене заметил то, чего опасался с самого начала: ажаны подвезли тяжелую артиллерию, а точнее — гранатомет. Огонь стих. Големы заметались по рубке, но как спрятаться в стальной коробке от осколочной ракеты? Рикошеты достанут где угодно. Рене уже чувствовал, как тянется дымный след к иллюминатору, когда Жак вновь оказался на высоте: в самом углу рубки, за истлевшей от времени панелью, он обнаружил неприметный люк, ведущий в небольшой трюм — прежний капитан явно не чурался контрабанды. Лишь только големы залезли в тайник и задраили за собой стальной лист, как снаружи глухо ухнуло, баржа вздрогнула, а металл выгнулся горбом.

— Сволочи! — взвыл Рене, нечаянно коснувшись горячей стали. — Ах, вот вы как? Ну, держитесь!

Фыркая, как рассерженный кот, голем спустил рукав и открыл люк. Запахло горелой кожей, испорченная куртка полетела на пол. Жак осторожно выбрался следом за приятелем.

В рубке стало значительно просторней — ракета вычистила её лучше всякой метлы. Чадно дымила резина, огонь лизал искореженные останки мотоциклов, пузырилась краска. Выбитая дверь повисла на одной петле.

Жак закашлялся от дыма. Через жаркое марево он различил, как полицейские прыгают на палубу — одни вооружились автоматами, другие огнетушителями. Разлитый бензин горящими струйками стекал на воду. Захрипел громкоговоритель. Ажаны заметили покинувших рубку беглецов и теперь брали их в кольцо, перебегая по дымящейся палубе.

— Чего?! — проорал Рене. — Сдаться?! А вот это вы видели?!

Он стукнул ребром ладони правой руки по сгибу левой, изобразив интернациональный жест несогласия. Громкоговоритель на берегу захлебнулся от возмущения. Жак затравленно огляделся. Впереди — ажаны с автоматами, позади — акватория порта, где пловца поймают в два счета. Голем опустил оружие. Воевать имеет смысл, когда есть надежда на победу, а глупое геройство в программе биоробота не значилось. Жак горестно вздохнул и тут же получил подзатыльник от старшего.

— Что это ты надумал? Решил сдаться лягушатникам?!

— А у тебя что, завалялась в кармане ракетная установка?!

— Не сомневайся, завалялась, — прошипел Рене и медленно вытянул из-за пазухи мешочек. — Только кое-что получше.

Голем поддел ногтем сложный узел и растянул горловину. Когда на лугу Рене уже проделывал подобное, Жак почувствовал, как пыхнуло жаром, но отнес это на счет горящих стогов. Сейчас вокруг них также бушевал огонь, но голем уже не сомневался: то обжигающее лицо прикосновение, точно кто-то пытается влить в тебя через поры жидкое пламя, исходит именно из мешочка, который дал старшему господин.

Громкоговоритель вновь выплюнул в сторону баржи несколько приказов, подкрепленных на этот раз слитным движением полицейского оцепления. Позади взвыла сирена, со стороны Гавра приближался патрульный катер. Жак посмотрел на Рене. Глаза того лихорадочно блестели, по коже расползались красные пятна. Он ощерился и взмахнул мешочком.

— Нате, жрите!

На палубу упала россыпь маслянистых капель. Они тут же начали увеличиваться, иссиня-черные лужицы заскользили по ржавому металлу. От каждой отпочковывались всё новые и новые шарики, похожие на разлитую ртуть, и вскоре в сторону полицейских катился сплошной ковер из булькающей массы. В её блестящей поверхности отражались горящие борта баржи и казалось, что уже вся палуба полыхает, объятая пламенем. Полицейские замерли, наблюдая за движением необычной жидкости. Вот её край коснулся ботинка одного из них и человек тут же вспыхнул факелом! Жак еще никогда не слышал, чтобы кто-то кричал так страшно.

Ажаны обратились в бегство! Кто-то прыгал в воду, но вскоре над ним смыкалась маслянистая пленка, и на море вырастал диковинный цветок с пламенными лепестками. Остальные сбегали по трапу, толкая и топча друг друга, но и этих настигала огненная кара. Хватало одной капли черной жидкости, чтобы человек превратился в огненный столб. Вскоре вся баржа и пирс стали похожи на огромный костер, в котором люди служили поленьями.