"Хрупкий мир" (Война стариков 7)

— Как думаешь, они знают, что у тебя в грузовом отсеке есть записывающие устройства? — спросил меня Ран, как только мы оказались за пределами отсека.

— Думаю, более правильный вопрос заключается в том, волнует ли их наличие записывающих устройств или нет, — сказала я. — Не думаю, что волнует. Это похоже на то, как человека не волнует, слушает ли собака разговор. Собака не может понять, о чем идет речь.

— Ты не собака, — заметил Ран.

— Мы с тобой это знаем, и, возможно, даже Китти это знает, — сказала я. — Но я не думаю, что Китти в это верит, и я уверена, что Бэйкон тоже. Когда Бэйкон проснется, они начнут разговаривать. И то, что они будут говорить друг другу, будет сильно отличаться от того, что они когда-либо говорили бы мне.

Ран обдумал это. — Как считаешь, о чем они будут говорить? — спросил он.

— Во-первых, мы думаем, что они были любовниками, — сказала Фируза Олимова в адрес двух кричащих и жестикулирующих консу, которых мы могли видеть и слышать на нашем мониторе.

Я удивленно моргнула, услышав это. — Что за чушь вы несете.

— Это всего лишь предположение, — сказал Кейвард Йонген. Он, Олимова и Бетани Янг вызвались работать с консу в качестве наблюдателей, поскольку все остальные ученые, которых мы привезли с собой, были заняты тем, что помогали Хорвни и Лаванье переосмыслить физику прыжкового привода. Они устроили мастерскую в свободном конференц-зале правительственного комплекса колонии Юнити, который теперь был завален мониторами, бутылками с водой и обертками от протеиновых батончиков. Ученые, по крайней мере, люди, были неопрятными.

— На самом деле это не домыслы, — сказала Олимова.

— Они могли бы быть просто друзьями, — возразил Йонген.

Олимова и Янг посмотрели друг на друга, обменялись многозначительными взглядами, а затем Олимова снова посмотрела на Йонгена. — У тебя никогда не было любовной ссоры?

— Нет... в последнее время, — сказал Йонген.

— Возможно, захочешь освежить в памяти, — ответила Олимова, и именно так я поняла, что их флирт перешел в настоящий перепихон.

— Я бы предпочел этого не делать.

— Тогда можешь мне поверить, что есть определенный уровень ярости, который можно выплеснуть только на того, с кем ты трахался, — сказала Олимова. Она указала на экран. — Вот этот уровень.

— Должна признаться, я никогда раньше не думала о том, чтобы консу трахались, — заметила я.

— Представляю, как это сложно, — сказала Олимова. — Так много панциря. Но как бы это ни было сделано, я уверена, что эти двое справились с этим. Большая часть их разговоров посвящена предательству.

— Ну, Бэйкон действительно назвал Китти предательницей.

— Я все еще не могу поверить в то, как вы называете консу, — сказал Йонген.

— А что в этом плохого? — спросила я.

— Это так недостойно.

Я пожала плечами. — Они всего лишь консу.

— Они просто существа, у которых технологическое преимущество перед нами примерно в двадцать тысячелетий, — отметил Йонген.

Я указала на монитор. — У которых все еще есть проблемы в отношениях. Вероятно, из-за того, что Китти предательница.

— Вот и все, — сказала Янг. — Очевидно, Китти притворялась, что принадлежит к той же фракции, что и Бэйкон. Предполагалось, что Китти использует новую технологию прыжкового привода, чтобы отправить колонию в другое место. Вместо этого она отправила ее сюда и инсценировала свое собственное исчезновение. Или что-то в этом роде.

— Это немного запутанно, — сказала Олимова и указала на их компьютер. — Перевод не очень хорош. Они оба используют какую-то версию своего языка, которая грамматически значительно отличается от того, что обычно применяется в общении с нами.

— Для общения с представителями низших рас консу используют очень специфический диалект, — сказал Ран. — Они не снизошли бы до того, чтобы говорить с нами на своем родном языке.

— Вы могли бы рассказать нам об этом раньше, — сказал Йонген.

— Я думал, вы знаете.

— Не все виды так сильно сосредоточены на консу, как ваш.

— Мне жаль, что вы этого не делаете, — сказал Ран.

— Означает ли это, что наш план шпионажа за ними не работает? — спросила я ученых.

— Нет, он работает, — сказала Олимова. — Это не совсем непонятно, но кое-что мы упускаем и должны сопоставлять это по контексту. Машинный перевод и так будет пропускать тонкости. Мы должны просмотреть расшифровку и попытаться придать этому смысл.

— Вот почему я говорю, что они могут быть просто друзьями, — сказал Йонген.

— Для некоторых вещей переводчик не нужен, Кей, — ответила Олимова.

— Что еще мы выяснили по кусочкам? — спросила я.

— Они немного поговорили о том, в чем была Китти, когда мы ее нашли, — сказала Янг. — Призма, так, кажется, вы ее называете.

— Что насчет нее?

— Бэйкон говорил что-то о том, что Китти пошла на риск, задействовав свой приводной механизм, что у него едва хватало мощности, чтобы прыгнуть самому, не говоря уже о корабле, на котором он находился.

— Что Китти сказала по этому поводу?

— Она говорила что-то вроде того, что намеренно скормила другим консу дезинформацию о возможностях командного центра. Полагаю, что "командный центр" — это ваша призма.

— Затем Бэйкон сказал, что они знают больше, чем показывают, а Китти ответила, что сомневается в этом, и далее перевод снова стал запутанным, — добавила Олимова.

Я кивнула, но меня заинтересовала более ранняя часть обсуждения. — Вы сказали "командный центр", — обратилась я к Янг. — Насколько мы уверены в правильности перевода?

— Вполне уверены, — ответила Янг и открыла транскрипцию перевода, возвращаясь к этой части аргументации консу и выделяя эту фразу. — Программа перевода дает достоверность в шестьдесят восемь процентов. Это также может быть "командный модуль" или "оперативный центр".

— Но, несмотря ни на что, Китти управляла всем из призмы.

— Похоже на то.

— Хорошо, — сказала я. — Чем она управляла или командовала?

— Она управляла прыжковым приводом, который переместил колонию, — сказал Йонген.

— Верно, но Бэйкон только что сказал, что его мощности едва хватило, чтобы доставить корабль сюда.

— А Китти сказала обратное.

— Конечно, но между нашим кораблем и астероидом колонии Юнити огромная разница в массе, — отметила я. — Кроме того, колония улетела, но командный модуль Китти остался.

— Это означает, что то, что заставило астероид прыгнуть, улетело вместе с ним, — сказала Олимова.

— Что-то достаточно большое, чтобы заставить прыгнуть этот астероид, было бы замечено, — отметил Йонген. — Люди здесь говорят, что они не знали, что вселенные поменялись, пока мы им не сказали. Многие из них до сих пор в это не верят.

— Они бы этого не увидели, если бы это было скрыто, — сказала Янг. — Точно так же, как и командный центр.

— Именно вы нашли командный центр, — сказала я Янг. — Смогли бы найти то, что вынудило прыгнуть этот астероид?

Янг кивнула. — Программа, которую я запустила, чтобы найти командный центр, должна сработать и в этом случае, — сказала она. — Мы сканируем температуру и условия микрогравитации. Единственная проблема в том, что оборудование, необходимое для сканирования, все еще находится на корабле Обина. Мне придется подключиться удаленно.

Я посмотрела на Рана, который перехватил мой взгляд. — Я свяжусь с капитаном Маусом, — сказал он и отступил назад, чтобы передать вызов через свою систему управления сознанием.

Я снова посмотрела на монитор, где Бэйкон и Китти все еще явно орали друг на друга. Йонген поймал мой взгляд. — Радуйтесь, что вас нет в этом отсеке, — сказал он. — Они, наверное, звучат так, будто два корабля целый час врезаются друг в друга. Это мгновенная мигрень, по крайней мере, до тех пор, пока вы не потеряете слух.

— Да, — сказала я. — Но я нахожу это успокаивающим.

— Успокаивающим? Вам придется это объяснить.

— Вы сами это сказали, — пояснила я. — Вот этот биологический вид, который настолько сильно опередил нас, что мы с трудом можем это понять большую часть времени. — Я махнула рукой в сторону экрана. — И вот они ссорятся друг с другом. Точно так же, как это делали бы мы. Точно так же, как поступили бы большинство известных нам видов, хотя и по-своему. Предполагается, что они боги, и они ведут себя именно так.

— Боги всегда вели себя плохо, — сказала Олимова.

— Верно, но это потому, что наши боги всегда были лишь нашей версией. — Я снова указала на экран. — Консу — это не наша версия и никогда ими не были. Но вот они здесь, ссорятся, как брошенные любовники.

— Так что они не сильно отличаются от нас, — заметила Янг. — Просто у них технологии лучше.

— Меня не утешает, что они не так уж сильно отличаются от нас, — сказал Йонген. — Нам и так достаточно сложно уживаться с представителями нашего вида, не говоря уже о других. — Он указал на консу на экране. — Если бы у нас были те же инструменты, что и у них, мы, вероятно, уничтожили бы все остальные виды в окрестностях галактики, а затем начали бы выяснять отношения между собой.

— Держу пари, с вами весело на вечеринках, — заметила я ему.

— Скажите мне, что я не прав, — ответил Йонген.

— Капитан Маус говорит, что корабль открыл для вас соединение, доктор Янг, — сказал Ран.

Янг кивнула, схватила клавиатуру и начала печатать. Несколько минут спустя она улыбнулась про себя и стерла с монитора изображение ссорящихся консу, заменив его сгенерированной картой местного космоса с астероидом колонии Юнити в центре и кораблем Обина, который в данный момент находился на ремонте, плавая в стороне.

— Давайте посмотрим, что мы сможем увидеть, — сказала она и нажала клавишу, чтобы выполнить поиск.

— Вот черт, — сказал Йонген несколько секунд спустя, глядя на монитор.

— Вы все правильно поняли, — ответила я.

На мониторе вокруг астероида, огибая его, парило созвездие объектов.

— Мы нашли не один прыжковый привод, — сказала Янг. — Их десятки.

— Точнее, их сто двадцать восемь, — поправила Олимова, глядя на цифры на мониторе.

— Что ж, по крайней мере, теперь нам есть что показать людям, которые не думают, что мы попали в другую вселенную, — отметила я. — Трудно спорить со ста двадцатью восемью опровержениями.

— Вы недооцениваете человеческое упрямство, — сказала Олимова.

Я улыбнулась. — Не напоминайте мне.

— И что теперь? — спросил меня Йонген.

Я снова посмотрела на монитор. — Китти не хочет рассказывать нам, как работает ее командный центр, — ответила я. — И я почти уверена, что она нарушит его работу, если мы попытаемся проникнуть в него без ее разрешения. Так что вместо этого мы возьмем вот это.

Пятнадцать

— Есть новости, — сказал мне Артуро Лаванья. — Хорошие это новости или плохие, решать вам.

— Поверьте мне, на данный момент любая новость — хороша, — сказала я.

Мы находились в грузовом отсеке колонии, не том, в котором разместили двух наших консу. В этом отсеке находился один из ста двадцати восьми спутников с прыжковыми приводами, которые в настоящее время изучались всеми учеными колонии, имеющими физическое образование. Затащить его в отсек заняло пару дней, сначала чтобы получить разрешение, на что потребовалось больше уговоров, чем я считала абсолютно необходимым, а затем чтобы найти буксир, который смог бы затащить его в грузовой отсек, не повредив его.

Пока Лаванья разговаривал со мной, Ген Хорвни на заднем плане совещался с физиками разных специальностей по какому-то конкретному вопросу. Он дико жестикулировал, что, учитывая его сходство с хорьком, придавало ему сходство с мягкой игрушкой, которую трясет взволнованный ребенок. Я решила оставить это наблюдение при себе.

— Что ж, тогда хорошая новость заключается в том, что в этой штуке почти наверняка есть приводной механизм, — сказал Лаванья, указывая на спутник. — Его базовая конструкция настолько похожа на известные нам механизмы привода, что мы можем заметить семейное сходство. Это не так уж удивительно, потому что почти все современные прыжковые приводы так или иначе основаны на технологии, которую мы получили от консу. Но это подтверждение того, что мы имеем дело с некоторой версией прыжкового привода.

— Что означает, что вы больше не относитесь скептически к идее о том, что мы больше не в нашей вселенной, — сказала я. Это был вопрос в форме утверждения.

Лаванья воспринял это именно так. — Давайте просто скажем, что мой скептицизм и скептицизм Хорвни на данном этапе гораздо менее выражен, — ответил он. — Я бы не стал считать это хорошей новостью, учитывая, что это значит для нас. Кроме того, этот ваш прыжковый привод вызывает больше вопросов, чем дает ответов.

— Расскажите мне об этих новых вопросах, — попросила я. — Потому что после того, как я закончу разговаривать с вами, мне нужно будет поговорить об этом с советом колонии. А это значит, что я должна быть в состоянии объяснить им это, поэтому, пожалуйста, используйте как можно меньше непонятных слов. — Я не сказала Лаванье, что мне тоже понадобится объяснение "простыми словами".

— Хорошо, давайте я объясню это так. Прыжковый привод, каким мы его знаем сегодня? Это эквивалент самолета, скажем, начала двадцатого века на Земле. Парусиновые крылья, один пропеллер, все предельно просто. — Он махнул рукой в сторону спутника. — По сравнению с ним это похоже на космический корабль. Космический корабль — прыжковый привод. Он намного опережает любой из существующих у нас приводов.

— Неудивительно, что консу хранят лучшие из своих технологий при себе.

— Да, это так, но кажется, что об этом факте меня известили. — Лаванья печально улыбнулся. — Пару дней назад я снисходительно рассказывал вам о том, что стало возможным благодаря физике прыжкового привода, а теперь вот это напоминает мне, что я неандерталец, стучащий камнем по камню.

— Ваши извинения приняты, — сказала я.

— Ценю это, мисс Трухильо.

— И что же такого узнал неандерталец, о чем я смогу рассказать совету?

— Честно говоря, не так уж много, — ответил Лаванья. — Мы можем видеть только из конструкции этого прыжкового привода, насколько он более совершенный, и мы знаем — или, прошу прощения, все еще должны предполагать, — что он способен работать в гравитационном колодце и может перемещать в совершенно иные вселенные, чем наши приводы. Но на данный момент мы знаем недостаточно, чтобы связать эти две вещи воедино. Тут много математики.

Я улыбнулась. — Уверена, что вы все сможете разобраться в этом. Они не просто так создали эти новые приводы.

— Ну, может, и нет.

— Что это значит?

— Сами по себе приводы — не единственный способ усовершенствования этих устройств, — сказал Лаванья. — Воображение поражает тот факт, что они — гипотетически — работают в сочетании с другими прыжковыми приводами.

— Почему это так?

— У вас нет для этого математических способностей, — заверил меня Лаванья. — Но даже использование одного прыжкового привода для работы — это все равно, что пасти квантовых кошек. Для работы двух таких в тандеме потребуется экспоненциально больше вычислительной мощности и энергии, а это больше, чем мы располагаем прямо сейчас. Заставить сто двадцать восемь приводов работать вместе — это поразительно. Но если вы хотите передвинуть в совершенно другую вселенную что-то столь массивное, как этот астероид, вам потребуется создать достаточно широкое и сильное поле, чтобы справиться с этой задачей.