Горячее лето 42-го

— Хорошо. Слушай, Василий. Я сейчас к себе пойду, а ты, сходи на кухню, принеси чего-нибудь перекусить. Потом, возьмешь автоматчика, и приведете ко мне задержанного. Березин, кажется, его фамилия? Ну, вот. Ты мне тоже нужен будешь, писать много придется. Эх! Чувствую, поспать нам нынче не удастся. Нужно вытрясти из него все, что знает, а то завтра оперуполномоченный армейский нагрянет, дел будет по горло.

— А что с ребятами этими? — спросил Белов. — Там еще Зиновьева с Тимофеевым опросить нужно, вы же сами говорили.

— Говорил, верно. Ребятам передай, чтобы шли к Александрову, у разведчиков переночуют. А Тимофеев и Зиновьев у нас из разведвзвода? Вот пускай с ними, их командир и занимается. Ему так и так рапорт еще сочинять придется, на тему — как, его знаменитые разведчики, в засаду угодили. Не слыхал, что там, у Тимофеева приключилось? Двое убитых и трое раненых? Это не считая Зиновьева и этого паренька новенького. Как там его? Калмыков, кажется? Да! Ты, вот еще что, Белов! Не забудь, завтра мне копию сделать с рапорта лейтенанта Александрова. Ясно? Вот и хорошо. Ну, кажется все. Теперь — вперед! У нас с тобой, дел еще — вагон и малая тележка!

Белов вышел из штабного блиндажа. Страхов, не спеша, собрал со стола бумаги, аккуратно сложил их в новенькую командирскую сумку, застегнул ремешок и, уже собираясь уходить, неожиданно остановился у выхода.

— Федор Михайлович! — обратился он к начальнику штаба. — А где у нас комбат? Что-то, я его с самого начала этой катавасии, совсем из вида потерял. Мне с ним, нужно посоветоваться, насчет одного вопроса.

— Он в медсанвзводе, — ответил Лукин, — пошел раненых разведчиков проведать.

— А комиссар? — не унимался Страхов.

— И комиссар там же, и Александров со своими сержантами. Скоро уже вернуться должны.

— А...?

— А братья Калмыковы и Хлебников тут, возле блиндажа сидят, дожидаются Александрова.

— Вот и хорошо! До завтра, Федор Михайлович. Пойду я, делами займусь. Сами видите, что творится. Третью ночь не сплю, а куда деваться? Работа у нас такая, — вдруг раздумав уходить, Страхов вернулся к столу и присел на лавку, прямо напротив начштаба, — сколько мороки мне прибавилось, с этими шпионами. Уничтожили бы их сегодня и делу конец! Милое дело! Опись, протокол, акт — опять же. Отчитался перед начальством и гуляй смело! А тут, — Страхов махнул рукой от досады, — как говорится: не было печали... Хотя, только вчера, пришло указание штаба Армии, о возможной высадке парашютных десантов противника, и на нас, ко всему тому же, теперь повесили формирование особых групп, по их поиску и задержанию или уничтожению. Но, так, то — парашютисты! А эти, на которых Зиновьев наткнулся, скорее всего, с той стороны прибыли. Как пить дать Завтра, уполномоченный приедет, старший лейтенант Владимиров, с опергруппой. Будут выяснять, сколько было диверсантов, на место поедут смотреть, что и как происходило. Опрашивать участников боестолкновения станут. Сколько интересно их было, на самом деле? Почему Тимофееву не удалось их задержать? Откуда такие потери? Ведь спросят же с нас, как же так вышло, что мы их, под самым носом у себя прошляпили. Эх!

— Не вините себя заранее, — решил поддержать особиста Лукин, — хорошо, что их вовремя обнаружили, ведь они могли и по-тихому пройти, а теперь, объявят розыск и скорее всего, рано или поздно все же найдут их.

— Это конечно! В ружье, теперь всех, кого смогут, поднимут. И пограничников, из охраны тыла, и истребительные батальоны, а так же милицию и общественность местную проинформируют. Это же не шутка! Группа особо опасных, вооруженных врагов, спокойно бродит где-то у нас в тылу, и все только потому, что мы их упустили, не проявили вовремя должной бдительности!

— Я вот что подумал, — начштаба внезапно переменил тему. — Ведь коллеги ваши, из Особого отдела Армии, завтра начнут людей требовать, на проческу местности. Товарищ Страхов! Вы уж объясните, уполномоченному, что у нас лишних людей нет. Мы и так, пока, выкручиваемся, как можем. Еле-еле, концы с концами сводим. Не мне вам объяснять, вы ведь и сами прекрасно знаете, как у нас дела обстоят с личным составом. Ну, не с передовой же, мне, бойцов снимать, в самом-то деле.

— Да я, все понимаю, Федор Михайлович! Но, если уж встанет вопрос, о выделении на оперативные мероприятия личного состава батальона, может быть, стоит предупредить командира учебной роты, Журбина? По моим данным, у него наберется около взвода обстрелянных бойцов-фронтовиков, я сам их к нему направлял после проверки, остальные — не принявшие еще присяги призывники. Хотя нас, конечно, за это по головке не погладят, скорее наоборот. Не будем торопить события. Сержант Тимофеев, уж на что, казалось бы, опытный товарищ, а как они его подловили ловко. Шпионы эти, сдается мне, очень опасные враги. С ними нужно бороться решительно но, в то же время, стараться действовать не сломя голову, а аккуратней, осмотрительней что-ли. Вот, если завтра, начальство даст "добро", чтобы живыми их не брать — тогда другое дело, чего с ними осторожничать! Но, кажется мне, уважаемый Федор Михайлович, что после такой стычки, наверняка уйдут они из этих мест. Куда — вот вопрос? А если они на штаб Армии замахнуться хотят, или еще, чего похуже совершить планируют? Ведь, для чего-то, они тащили взрывчатку, в вещмешках. Ладно, утро вечера мудреней, завтра видно будет — что к чему. Пойду я. Заодно, ребят предупрежу, чтобы Александрова обязательно дождались.

Страхов вздохнул, встал из-за стола и направился к выходу. По пути, махнул рукой, не то, прощаясь с начальником штаба, не то, просто от досады, что опять не удастся выспаться.

* * *

Стало немного прохладней. От близкой, большой реки веяло приятной свежестью. Солнце, все никак не хотевшее уползать за горизонт, наконец, медленно и величественно скрылось за далекими придонскими холмами. Почти совсем стемнело. В сумрачном, вечернем небе, вспыхнули несколько звездочек. Все как тогда, в далеком детстве, когда мы многого не знали и были счастливы, глядя в ночное небо на мириады, таких недоступных, но одновременно и таких близких звезд. Кажется, стоит всего лишь протянуть руку, и ты обязательно прикоснешься к одной из них. Да, как же все-таки давно это было.

Где-то высоко, над нами, невидимые в темноте, прошли бомбардировщики. Курсом — с Запада на Восток. " — Может, нашу родную станцию полетели бомбить-разорять? — подумалось мне. — А может и дальше, куда-то, их понесло, на ночь глядя. Может на Саратов? "

Далеко на юге, снова, как и вчерашней ночью, когда мы здесь очутились, что-то глухо ворчало в наступающей темноте. Вот и закончился наш первый день, в этом суровом мире. В мире, где вовсю шла война. Жестокая и беспощадная. И ни конца, ни края этому безумию, пока что, не было видно. Столько всего произошло сегодня с нами, а в голове, честно говоря, почти никаких мыслей нет. Так, только какие-то обрывки, ухватиться не за что. Устали, как собаки, нам бы пожевать чего-нибудь и на боковую, так нет же — нам было велено сидеть возле штабной землянки, и дожидаться решения особиста. Который, судя по всему, пока еще и сам не решил, что именно ему от нас нужно. Мы уже успели дать показания неутомимому товарищу Страхову, обо всем, что с нами приключилось сегодня и гадали — не придется ли все пересказывать снова.

Удивляюсь, как нас сегодня не убили? Ведь мы, на самом деле могли погибнуть, и не понарошку, как в детстве, играя в войну, а взаправду, по-настоящему. По крайней мере, я и брат, точно имели все шансы, отправиться в мир иной. Но, на наше счастье, что-то там, в небесной канцелярии, не сложилось. Не знаю. Видимо, не наш черед сегодня. Будем считать, что хоть в этом, нам временно повезло.

Зиновьева отправили в медсанвзвод, на перевязку, а с ним, повидать раненых в сегодняшней переделке, за сержантом увязалась целая делегация. Включающая в себя: во-первых — лейтенанта, командира разведчиков, во-вторых — Тимофеева, очень расстроенного результатами неудачного преследования и понесенными потерями, а также комбата Харина, в сопровождении местного замполита или, как здесь и сейчас называют политработников — полкового комиссара Балашова. Уходя, Зиновьев сказал напоследок, что бы мы без него, никуда не уходили. А куда же, спрашивается, мы без него пойдем, когда он сам пообещал, пристроить нас на ночлег к разведчикам. Витька все уши прожужжал, про какого-то лейтенанта Александрова. Я видел его мельком, в этой суете, поднявшейся вокруг истории с диверсантами. Думаю, нам с ним еще придется встретиться, и не один раз. Вот тогда и узнаем, друг друга получше, и поговорим, надеюсь, обстоятельно. А пока...

Вдруг, в памяти, среди десятков лиц, увиденных мной за сегодняшний день, явилось прекрасное виденье — лицо простой девушки, с таким прекрасным именем — Аня, образ которой, озарил мою жизнь нездешним светом. Случайная встреча, сегодня на кухне, придала новый смысл моей жизни, и уходить из этого мира, несмотря даже на войну, лично я, пока не собирался. Но, с кухней ничего не вышло, по крайней мере, сегодняшним вечером. Мы сидели, как и утром, все на том же самом бревне, недалеко от штабного блиндажа. Николай, перезнакомившийся почти со всеми разведчиками, раздобыл уже где-то махорки и, свернув самокрутку, дымил как паровоз. Витек вздыхал, что-то насчет: " — подзаправиться бы не мешало". Я, молча, грустил и думал о том же. Почти. Общее желание, было у нас одно — попасть на кухню, а там — как получится.

Но тут, нашу грусть, грубо прервали. Из блиндажа выскочил писарь Страхова, Белов, и с разбега послал нас, но не на кухню, как мы надеялись, а еще дальше.

— Ну что же, товарищи бойцы! Поступило указание: отправить вас на время в разведвзвод, — мы встали и очень внимательно слушали его речь, — дождетесь там лейтенанта Александрова, доложите ему, что поступаете, временно, в его распоряжение. Он вам все расскажет и объяснит.

— А как же товарищ Страхов? Ведь он приказал дождаться его, а потом...

— А потом, суп с котом! У товарища Страхова и без вас, пока, работы хватает. Нам еще диверсанта нужно допросить, а допрос на полночи может затянуться. В общем, вас это не касается. Так что, переночуете у разведчиков, а завтра с Александровым, явитесь в штаб, с утра пораньше.

— А как же с ужином быть? Мы ж, весь день не жрамши, — возмутился Николай, — хорошее дело! Как воевать — так милости просим, а как пожрать чего — приходите завтра!

— Ты мне тут, знаешь что, — Белов, чуть не поперхнулся, от Колькиной наглости, надув щеки, для придания себе большей важности, он повысил голос и постарался призвать довольно наглого бойца к ответу, — ты мне тут, это, порядок не нарушай!

— Николай! Помолчи немного.

Я решил "разрулить" ситуацию и, обращаясь уже к писарю, осторожно поинтересовался:

— Нам все ясно, товарищ Белов, только и вы, постарайтесь понять нас правильно. В учебной роте, куда, как вам известно, мы были сегодня направлены, скорее всего, нам бы удалось попасть на ужин. — Белов, похоже, не ожидал от меня такой напыщенной речи, поэтому напрягся и слушал внимательно, пытаясь уяснить, куда же это я клоню. — Но, в связи с происшедшими сегодня событиями, о которых, вы так же прекрасно знаете, нам пришлось вернуться обратно, в батальон. Вот и получается, что до места назначения, нам добраться не удалось, здесь же, в батальоне, на довольствии мы не состоим. Отсюда, закономерный вопрос — что же нам, в таком случае, делать?

Белов, несколько секунд стоял молча, как бы ожидая, не скажу ли я еще чего-нибудь, затем, видимо переварив поступившую информацию, выдал нам буквально следующее:

— А чего ты мне, эти вопросы задаешь? Я что, похож на начальника продслужбы или на старшину? От меня-то вы чего хотите?

— Дорогой товарищ Белов! Прошу вас, войдите в наше положение, вы ведь не последний человек при штабе батальона! — Я, изо всех сил, старался возвысить писаря, в его же собственных глазах, для чего, пришлось прибегнуть к примитивной лести. — Вы же можете подсказать, к кому мы можем обратиться насчет ужина. Или, на худой конец, хотя бы сухарями и кипятком, где у вас тут можно разжиться?

На Белова, похоже, моя речь оказала неизгладимое впечатление и он, уже обычным тоном, но с глубоким чувством собственного достоинства, ответил:

— Ну, не знаю. Может у разведчиков, чего-нибудь перехватите. Они, народ запасливый, — и тут, его посетила умная мысль, — хотя подождите. Я, вообще-то, как раз на кухню направлялся. Тебя ведь, кажется, Андреем зовут? Значит так, ты идешь со мной, а вы, двое, — он обратился к Николаю и Витьке, — остаетесь здесь, и ждете лейтенанта Александрова. Ясно?

— Конечно, давно бы так! — Николай явно воодушевился и обрел надежду, в результате наших переговоров.

Я, не веря своим ушам, решил ковать железо, пока оно горячо, то есть, пока Белов не передумал.

— Спасибо вам, товарищ Белов! Даже не знаю, что бы мы без вас делали! — но, вспомнив об утреннем посещении местной кухни и о неприятностях, которые нас там постигли, в связи с отсутствием собственной посуды, я решил высказать еще одну, небольшую просьбу. — Только, тут такое дело. Во время утреннего похода на кухню, женщина одна, повариха местная, нас чуть живьем не съела из-за того, что мы не имели своих котелков и ложек. По-моему, Лидия Ивановна ее зовут. Посуду нам выдавать, наотрез отказалась, скандалить начала, шуметь. Чуть до рукопашной дело не дошло. Честное слово! Спасибо, товарищ Ухватов вовремя появился, а то бы пришлось нам с кухни возвращаться не солоно хлебавши.

— Лидия Ивановна? — писарь усмехнулся. — Эта может! Бой-баба! Лучше понапрасну ее не затрагивать, а то потом, сам не рад будешь. В общем, так. Мы, сейчас с тобой, сначала к старшине зайдем, заодно, мне надо арестованного шпиона проверить. Я потом, на обратном пути, заберу его на допрос. Попробую попросить у Злобина, для вас, котелки и ложки, думаю, мне он не откажет. Если по пути Александрова встретим, так я ему сразу про вас и доложу. Только вы никуда не уходите, — обратился он к моему брату и Витьке, — потом ищи вас в потемках, по всему батальону.

— Белов! Ты еще здесь? — раздался возмущенный голос Страхова. — Дуй, давай, на кухню! Одна нога здесь, другая там! Живо! У нас, с тобой, еще дел — полным-полно. Я думал, ты уже назад вернулся, а он тут, полюбуйтесь, стоит — лясы точит!

— Товарищ старший лейтенант! Ребята вот, тоже голодные. Разрешите, я одного из них, с собой возьму, на кухню? Мы мигом, туда и обратно!

— Давай, Белов! Бери, кого хочешь, но чтобы через полчаса, максимум, был у меня, как штык!

Писарю, два раза повторять было не надо, он прошипел мне прямо в ухо: " — Видишь, что делается! Пошли быстрее!", и двинулся в сторону, где находилась землянка старшины. Я лишь успел, напоследок, сказать своим товарищам: " — Ребята, ждите! Я скоро!", и бросился догонять своего проводника. Все-таки, судьба мне была, опять попасть сегодня на кухню. Только сейчас, до меня дошло, как правильно пелось в той песне: " — Не везет мне в смерти, повезет в любви!"