Последнее убеждение разделяли даже мои товарищи и ласковая моя Трина от всего сердца умоляла меня почаще испускать свет, когда они с Глазками и Крикуном катят полную угля железную тележку.

Естественно, отказать моему маленькому дружку я никак не мог и часто следовал вдоль металлических брусьев, ко которым взад-вперед толкали они свой груз со светящимся жезлом в руке. И, хотя за все мои деяния пользовался я среди горняков немалым уважением, а мои товарищи искренне меня благодарили, все чаще и чаще вспоминал я мерзкого Инкуба, столь обидно обозвавшего меня фонарщиком. Ведь получалось, что вся моя магия заключается лишь в умении испускать свет.

Недовольство мое этим было столь сильно, что я тут же поклялся себе как можно быстрее, буде представится тому возможность, выйти из ранга магических учеников и, во что бы то ни стало, стать полноправным товарищем сей славной гильдии. Правда, как это сделать я не имел ни малейшего представления, ибо мудрость для того нужна чрезвычайная. Не зря же маги, вопреки расхожим представлениям, не шастают по миру в поисках приключений, а сидят денно и нощно за книгами, оную мудрость постигая. Потому-то, о самых мудрых из них никто никогда и слыхом не слыхивал.

— 49 —

Меж тем, на погрузке того подъемника, у коего друзья мои разгружали подвезенный уголь работала семнадцатилетняя дварфская девица именем Рила, а в том, что она именно девица, я, благодаря данному мне Инкубом таланту, не сомневался.

Плотная и широкозадая, как все представительницы этого народа, черноволосая Рила была, достаточно хороша, особенно, когда сбрасывала, по случаю вечно царящей в шахте жары, курточку и ее, будто налитые шары, немалые груди вызывающе торчали в разные стороны.

Еще интересней было смотреть на нее в бане, где горняки и я с товарищами собирались еже вечерне отдохнуть, да смыть с себя угольную пыль. Там-то уж было видно, что зад у нее не менее крепок, чем грудь, а поросль на животе необычайно густая, что, как некоторые говорят, свидетельствует о страстности. В подмастерьях Рила ходила года уже три и два из них провела у доставляющего вверх уголь, подъемника.

В течении нескольких дней я свел с ней знакомство и, покуда друзья мои разгружали из тележки уголь, мы беседовали о том, о сем. Знакомство наше зашло настолько, что, время от времени, я уже мог позволить себе хлопнуть ее по упругому заду и высказаться на тот счет, что мол, не отказался бы я расчистить вход в некую, загороженную пока, штольню. Девица все больше отшучивалась, хотя, против похлопываний моих не возражала. Впрочем, не возражала она, как я вскоре заметил, если хлопал ее кто-нибудь еще помимо меня.

Но вот однажды, когда товарищи мои, по обыкновению, разгружались у подъемника и, обливаясь потом, опрокидывали свою тележку, а мы с Рилой обменивались ничего не значащими любезностями, она, вдруг став серьезной, поинтересовалась, а не могу ли я, как маг, раздобыть ей приворотного зелья.

Как мог, я объяснил, что привороты полностью противоречат данным мной в гильдии клятвам и ни один уважающий себя маг не станет кого-то к кому-то привораживать, ибо это есть насилие над свободной человеческой волей, которая дана нам Богами. Что же касается зелий, то это дело больше по части алхимиков или аптекарей, хотя и мы, маги, кое-что в этом деле понимаем.

— Я бы, по крайности, мог снабдить тебя зельем разжигающим страсть,— объяснил я девице,— ибо в этом нет ничего постыдного, так как многие особы и того, и другого пола мучаются не имея возможности обладать предметом своей любви, потому что органы их, в самый не подходящий момент, вдруг не хотят работать, как должно.

— А сильно ли зелье?-с любопытством спросила Рила.

— Да таково, что прими я достаточно, так, заездил бы тебя до полусмерти,— пытался перевести я разговор в шутку.

— Наверное, для этого нужен бур потолще, чем тот, которым ты обладаешь,— рассмеялась девица и тут же попросила, во что бы то ни стало, раздобыть ей возбуждающего похоть зелья.

— Да, но зачем тебе?-удивился я.-Ведь мужа у тебя нет и, судя по тому, что ты хранишь девство, любовника тоже.

— Ах,— отведя в сторону глаза, сообщила она.-Мой милый настолько скромен, что никак не решится покуситься на мое девство. Меж тем, сразу после того, я могла бы стать его женой и мне не было бы необходимости торчать около этого распроклятого подъемника.

Узнав у девицы, кто ее милый — а он работал тут же на шахте,— я несказанно удивился, ибо, по моим представлением, мало того, что в нем не было ничего примечательного, так он еще и обращал на девицу не больше внимания, чем все остальные горняки. Дабы несколько умерить пыл девицы, я объявил ей, что цена зелья составит уж никак не меньше трех золотых, но и это ее не остановило.

— Решено,— сказала она,— завтра же я принесу деньги, а ты приноси зелье и мы заключим сделку прямо здесь.

Тем же вечером, перед баней, я забежал в лавку местного травника и за два серебряка пополнил свои запасы возбуждающей похоть травы, а после бани — настоял ее в горячем вине.

Девица, увидевшая на завтра в моей руке медную флягу с зельем, тут же достала три золотых. Однако, дварфовская расчетливость и осторожность тут же взяли свое.

— Точно ли это то самое зелье?-сжимая в кулаке деньги, спросила она.

— Пусть на голову мою обрушится божественный молот Хелла!-страшно поклялся я.-Да пусть меня заживо замуруют, если это зелье не возбудит похоть в ком угодно, в мужчине ли, женщине, старике или ребенке!

Вслед за тем я подвел дело к тому, на что надеялся с самого начала и заметил, что, если девица согласится пожертвовать мне свое девство, то я отдам ей чудотворное зелье бесплатно.

— Ну, нет, Поздний Рассвет,— усмехнулась Рила,— пусть уж мой милый расширит эту расщелину своим кайлом, а не идет по чужому пути. Я готова отдать три золотых, но, все же, какие ты можешь дать гарантии, кроме своих клятв?

Пусть я всего лишь ученик магической гильдии, а труды мои на поприще магии не столь впечатляющи, но, все же, недоверие ко мне девицы изрядно рассердило меня, так как бросало тень на всю нашу славную гильдию.

— Вот что, девица,— сердито сказал я.-Можешь тут же выпить всю эту флягу, чтобы проверить ее действие. Если ты после этого ничего не почувствуешь, значит я обманщик и плут, а посему выплачу тебе пять золотых, поскольку пытался обмануть тебя. Если же, ты сама убедишься, что это настоящее зелье, я завтра принесу тебе еще одну флягу, но уже за пять золотых.

— Решено,— согласилась Рила и, призвав моих спутников, как раз в тот момент с натугой опрокидывающих очередную тележку с углем, в свидетели сего договора, единым махом опрокинула фляжку в свое горло.

— 50 —

— Не действует ли на тебя зелье?-поинтересовался я у Рилы, когда мои товарищи вместе со своей тележкой скрылись уже из виду.

— Да нет,— пожала плечами девица.-Определенно, это очень хорошее немного терпкое вино, но все же я предпочитаю пиво.

— Что ж, подожди еще немного,— посоветовал я.-Ни одно средство не действует сразу. Или попытайся подумать о чем-нибудь длинном и толстом, вроде черенка вот этой лопаты, коей ты насыпаешь уголь.

— Ох!-поспешно спрятала руки за спину девица.-Поздний Рассвет, не говори ты о таких... Таких длинных и толстых вещах.

— Как?-в деланном изумлении спросил я.-Быть может штольня твоя уже полна воды? Быть может нужен насос? То хитрое устройство, в котором поршень ходит в трубе туда-сюда, туда-сюда...

— Ах, Поздний Рассвет,— всунув обе ладони себе между ног, присела на корточки девица.— Не мог бы ты не надолго отлучиться?

— Проще тебе будет, если я не надолго отвернусь?-продолжал торжествовать я.-Уж, коли пришла охота приласкать саму себя, то не говори, что мое зелье плохо действует.

— Только ты, и верно, не смотри,— попросила девица поспешно сбрасывая с себя одеяние и укладываясь прямо на кучу угля.-Конечно, нет у меня уверенности, но, может быть, зелье твое, действительно, столь хорошо, как ты его описал.

Когда мои товарищи прикатили следующую тележку с углем, голая Рила у меня за спиной во всю охала ублажая сама себя.

— Эй, Крикун!-сердито сказала Глазки.-Ты же обещал не смотреть на женщин! Ты что, никогда не видел, что у них между ног? А ну, навались на тележку!

Я невозмутимо дождался, покуда мои товарищи не разгрузят уголь и даже помог им вновь установить тележку на металлические бруски.

— Знаешь,— когда тележка вновь скрылась из вида, я обернулся к стонущей девице и, приподняв свое длинное магическое одеяние, слегка приспустил штаны.-Будь у тебя пальцы вот такой толщины, может, тебе и полегчало бы.

— Так что же ты, там стоишь?-возмущенно спросила Рила.-Давай же! Он такой тонкий, что без труда войдет. Ах, ну почему моя маленькая дырочка стала вдруг сейчас такой большой?

В этом она была не совсем права, ибо некоторое сопротивление на входе мне пришлось преодолеть, но все было, конечно, гораздо легче, чем с маленькой Черой и вскоре Рила была совсем уж не девственна. Спутники же мои застали нас в момент самого окончания.

— О!— томным голосом произнесла Быстрые Глазки.-Как представлю, насколько она влажна и готова принять в себя то, что в нее заводят, так по неволе жалею что между ног у меня никогда уже ничего не вырастет.

— Ах, Денра, перестань!— взмолился Маленький Крикун.-Наш Фонарщик околдовал тебя и ты стала более развратной, чем была всегда до этого.

— Глупый дурак!-рассердился я поднимаясь на ноги.-Быть может, твоя сестренка просто повзрослела? Быть может, ей надоело играть в куклы и надобны иные игры? А если еще хоть раз назовешь меня Фонарщиком, я выбью тебе все зубы.

— Ну, милый Рассвет,— вступилась за братца Глазки.-Не сердись так на Гарла. Ему ужасно хотелось бы оказаться на твоем месте. Он почему-то думает, что мы ему это запрещаем.

— Поздний Рассвет, перестань отвлекаться!-потребовала меж тем лишившаяся девственности Рила.-Я хочу еще, мне нужно еще!

— Ну, так поработай ртом,— тут же вставила рыжеволосая плутовка.-Жаль, конечно, что в этот момент никто не может поддержать компанию, ведь мой братец связан неким соглашением...

— Денра! Денра!-простонал Крикун и в поспешности отвернулся, ибо в этот момент дварфянка как раз последовала совету его сестры.

— Нет, конечно,— сказала Быстрые Глазки,— если Гарл устал и не может...

— Все я могу!-рассердился ее брат.-Совершенно все! Хоть сейчас!

— Ох, как бы он туда вошел,— поддразнила Быстрые Глазки меж тем как я, снова возбудившись полез вторично расширять Рилину штольню.

— Эх, Крикун, если бы тебе было можно...— вздохнул я, в очередной раз перебравшись через вершину наслаждений и отстранившись от лежавшей на куче угля Рилы погладил ту по изрядно взмокревшей шерстке между ног.-У тебя ведь все затвердело, правда? Так и готово устремиться вглубь?

— Долго ты еще будешь стоять, дуралей?-рассердилась дварфянка.-Если уж тебя не полностью вымотала эта проклятая тележка, тогда начинай. А если устал, беда не велика — в этой фляге еще осталось несколько капель зелья.

— Так значит,— ухватился я за ее слова,— мое зелье, все-таки, действует?

— Действует, конечно,— согласилась Рила.-Только, все равно, не дождаться тебе от меня пяти золотых. Зачем мне этот милый? Уж лучше уйду в банные девицы: у меня будет много мужчин и не будет этого проклятого подъемника. Идешь ты, глупый или нет? Шахта большая и я найду, кому еще со мной поиграть!

Заслышав такую угрозу, Крикун не сдержался и мигом бросился к Риле. Рот ее оказался настолько искусен, что никаких капель не понадобилось и мальчик вновь, как прежде, прошелся проторенным мною путем.

Тем же вечером Рила уже была банной девицей и развлекала всех, кому только была охота развлечься, Глазки же, по нашему возвращению из бани, усмехнувшись сказала:

— Видят Боги, не то, чтобы у меня было к этому особое желание, но, Бес, достань-ка то, что мне нужно ублажить ртом. А ты, Крикун, смотри.

— Перестань, Глазки,— сжалился я над Гарлом.-С него довольно того, что он знает об этом. Пусть отвернется, если хочет.

— 51 —

Нет слов, чтобы описать радость, охватившую поселение, когда нашим горнякам удалось обнаружить упомянутый Инкубом заброшенный туннель. Ликование длилось целых два дня. Каким-то образом среди жителей распространился слух, что в этом деле не обошлось без меня. Совершенно незнакомые люди подходили на улицах ко мне и моим спутникам, благодаря от души и славословя. Вдова Эфена со слезами радости на глазах подарила нам кожаные одеяния для похода.

Вскорости, отряд из полусотни дварфов — и мы с ними — под предводительством нескольких мастеров отправился в путь. Несколько смущало меня, что путь будет пеший и пытаясь идти наравне с крепкими выносливыми дварфами, мы быстро выбьемся из сил. Но спутников моих это ни сколько не смущало.

— Все что угодно, лишь бы не эта распроклятая тележка,— выразила общее мнение Глазки, навьюченная тяжелым дорожным мешком.-Видят Боги, теперь-то я знаю, каково приходится каторжникам!

— Зато, отныне ты полноправный подмастерье одной из самых уважаемых дварфских гильдий, а такое удавалось лишь немногим из людей,— попытался ободрить ее я.-Полноте горевать.

— Тебе-то, по крайности, не приходилось целыми днями толкать груженую углем тележку, иначе, запел бы по другому,— поддержал сестру столь же тяжело нагруженный брат.— Ты даже здесь почти ничего не несешь.

— Не думай, Крикун, что испускать магический свет столь легко, как вам всем кажется,— рассердился я.-Запасы моих сил ограничены, а стоит их потратить, жезл тут же перестает подчиняться. Давайте, лучше, обсудим, что будем делать, когда окажемся на поверхности.

— Не нужно спешить,— предложила Быстрые Глазки.-Северо-Западный проход еще не найден, хотя все и считают, что этот туннель непременно приведет нас к нему. К тому же, мы пока не представляем, где именно обнаружится выход.

На этом мы и порешили.

Не буду утомлять долготерпивого читателя излишними подробностями славного этого подземного путешествия, скажу только, что было оно и трудным, и опасным, и претерпели мы множество всяческих лишений.

Во-первых, еда наша была не в пример беднее, чем я со спутниками своими привык в последнее время потреблять. Оно и понятно, дабы хоть как-то уменьшить носимый вес, продовольствие отряда состояло в основном из сухарей, вяленого и сушеного мяса, да круп. Пили же бодрящий травяной отвар.

Во-вторых, спали прямо на камне, подложив под себя сложенное вдвое одеяло, отчего у меня все ребра болели.

В-третьих, ни о какой бане здесь не могло идти и речи. Что же касаемо до ублажении похоти, то отшагав за день никак не менее пятнадцати дварфских миль, ни я, ни, тем более, несущий за плечами тяжелый мешок Крикун, в таковом не нуждались. Трину же я и Глазки никогда не упускали возможности либо поцеловать, либо приласкать перед сном, но делали это все как бы по родительски, причиной чего была частью — усталость, а частью — наличие вокруг посторонних.

Случалось отряду расчищать завалы, пробивать в породе обходные пути, если расчистка не помогала, крепить своды. Попав в сеть ветвящихся глубоко под землей пещер, за малым не утонули, когда одна из них вдруг начала быстро наполняться водой. Часами блуждали, сбившись с пути.