Наемничья банда Рысь

Сделав паузу, он развел руками и тяжело вздохнул.

— А иначе все бестолку.

— Ясно, — произнес я кивая. — Значит в первую очередь груз и караван, а потом уже люди. Логично и корректно

— Это и хорошо. А то был у нас тут один монах... Пф... — ясно выразил Мифал свое отношение, так, что даже стало любопытно узнать об этом случае поподробнее. — Ну а раз в общем разобрались, то перейдем к более насущному. Ехать вы будете в этой телеге со мною вместе. В лагере...

Далее он поведал нам о том, где и как мы будем ехать, ночевать, дежурить и тому подобную информацию. Оказалось, что в телеге Мифала вот уже месяц с ним никто не обитает, ровно после последнего налета бандитов. Потому уже давно надо было подыскать ему напарников, да все толковых людей не попадалось. Сама телега располагалась в колонне второй или третей, как Мифалу поутру в голову взбредет. С этим чудачеством, как после рассказывал Корал, никто уже не спорил: вот он один день ехал вторым, а на следующее утро как упрется рогом, и, пока его третьим не поставишь, никакой жизни всем вокруг не будет. И почему так, даже сам он объяснить никогда не мог.

Верховодить телегой предстоит бывшему доселе в единоличии хозяину, все-таки он управляется с ней в дороге не первый год, нам же будет отдавать вожжи постольку поскольку. Ночевать нам предстояло в общем лагере, но рядом с телегой. Здесь вопрос был не в доверии, а в том, как скоро в случае чего можно добраться до своего транспорта. В непогоду он предлагал выбирать место внутри. Судя по лежащему на полу передней площадки покрывалу и расположенному рядом в уголке сундуку и стойки с оружием, нам придется, если что, ночевать сзади. Что примечательно, когда он говорил про ночевку в телеге и нашу ответную жалобу, что, мол, места то маловато, никаких пошлых шуточек, вроде предложения разделить ночью свою половину с девушками, не последовало. Одним этим он внушил уважение к себе, в отличие от не столь далекого народа у костра немногим позже. Также расписал он нам и дежурства. Ночной дозор составляет Варривер, но в нем еженочно участвует минимум по восемь человек за смену. Днем за дорогой смотрят все — кто-то больше, кто-то меньше. Головная и следующая за ней телега, с нами то бишь, относилась как раз к тем, кто больше — мы смотрели вперед. То же было и с двумя хвостовыми фургонами, только они уже приглядывали за тылами.

В общем и целом все получалось просто и доходчиво. Мы все время находимся максимально близко к нашему грузу, следим за дорогой и в случае чего отстреливаем нарушителей. Алкоголь не запрещен, но сильно ограничен, еда вечером на стоянке, днем котелок понесут по движущимся фургонам, чтобы не останавливаться на привал. Деньги в конце пути. Вот собственно и все. Ах да, забыл самое главное — правило введенное еще отцом Варривера: никто никогда не отходит от каравана в одиночку. Как нам доходчиво объяснил Мифал, оно было создано отнюдь не только и не столько ради защиты членов каравана. Скорее наоборот, ввели его для снижения вероятности слива на сторону информации о его маршруте, ведь маршрут каждый раз прокладывали только глава и его верные помощники, а людям сообщали уже перед выходом.

— Ну-с, а теперече двинем выпьем за хорошую дорогу! — в конце объявил он нам и первым вымахнул из телеги.

Пронаблюдав за мерно запахнувшимся пологом тента, с явными следами задумчивости на лицах, мы столь же неторопливо переглянулись. У всех троих вид был немного ошарашенный, но спустя мгновение на них, всех трех одновременно, стало прорисовываться одно общее выражение — этакое саркастическое "И че теперь?". Но наши сомнения развеяло вновь появившаяся из под тента голова Мифала, весело добавившая:

— И кстати вещи можете бросать здесь, никто по чужим телегам шариться не будет, — после чего снова исчезла, а с улицы донесся уже дикий рык. — Корал! Чтоб тебя, морское ты создание, плавать не умевшее и никогда не научащееся! Я сказал мое любимое, а не эту борматуху!

— Да тебя не понять дядька Мифал! — по интенсивности ответный вопль не уступал. — Еще вчера тебе оно было просто превосходным!

— Поговори мне тут! Вчера был ностальгический вечер! Я вспоминал родные края! А сегодня у нас небольшое пополнение, так что нужно что-то под радостное дело!

— Такое небольшое, что тебя поваляла, да Варривера пострашала!

— Да кого тут поваляли?!

— Тебя, боярыня Мифала!

— Ты кого назвал!!!

— А вот нечего тут "вчера настроение ностальгичное, а сегодня мол нажремся до усрачки"! Аки барыня, чесслово!

— Ну все шкет. Допрыгался. Стой!

— Ааа!!

— А ну стой гад!

— Да фигу тебе с маслом!

Судя по голосам, они удалялись от нашей телеги, причем в скором порядке и явно петляя, а со стороны костров все это дело сопровождалось дружным хохотом.

— Нда... Чую весело тут будет, — протянул я, слушая эту перебранку.

— И не говори, — закатив очи произнесла Кора.

— Пф... Ладно пойдемте, — хмыкнув, подвела итог Мара, и первая, скинув вещи на пол, двинулась к выходу.

Мы последовали ее примеру и уже через пару минут подходили к костру.

— Ну что, Рюрик, будешь вожжи брать, или опять скажешь лениво?

— Не говорил я такого! Мифал опять твои провокации!

— Прово... Кх! Ох и доведешь же ты меня своими умными словечками парень...

— Ну хоть чем-то тебя довести смогу, а то все ты да ты..

Мы с Мифалом, лениво переругиваясь, сидели на козлах нашей телеги. Девушки, заняв любимое место, болтали свешенными ножками позади, о чем-то не громко щебеча. Караван вот уже три дня продвигался на север и мы, как и в самом начале, занимали в нем ответственное второе место. Дорога была спокойной и можно сказать умиротворительной. Ехали себе не спеша, развалившись кто где мог, по сторонам глазели, шутки шутили, да за солдатами наблюдали. Как я и думал, войско, стоявшее с нами возле замка, являло собой свежее пополнение граничных сил, ныне сражающихся с горцами. И так как направлялись они туда же, куда и мы, то шли мы с ними вместе. Можно сказать в окружении, под их защитой. Само собой разумеющееся, что всем нам это нравилось — больше войск, меньше шанс, что нападут. Но не все коту масленица — будет и великий пост. Вот и у нас он скоро должен был начаться. Через половину дня тракт должен будет уходить на запад и далее двигаться параллельно горам. А через еще один день мы достигнем первой заставы. Но трудность не в этом. Просто после первого поста, распрощавшись с сопровождавшими нас солдатами, мы должны будем еще три дня идти на запад до второго. Затем еще день до пересечения с трактом ведущим на юг и станем, наконец. удаляться от гор. На текущий момент все возможные неприятности крутились вокруг этих четырех дней — снабжение ведь нужно не только солдатам, а везти мы его будем уже абсолютно самостоятельно, полагаясь лишь на свои силы. Горцы же, за неимением денег, готовы будут за наш товар щедро расплатиться железом и кровью. Стоит ли упоминать, что подобную валюту мы не принимаем? А посему сейчас мы расслаблялись.

Интересно получалось: вот уже неделю мы были в караване в роли охранников, но еще ни разу в дороге так и не выполняли нормально свои функции. Пара ночных дежурств в обособленном караванном лагере, также посреди солдат, не в счет. Помнится в первый же вечер, сидя у костра и знакомившись с новыми товарищами, нас без устали пугали тяжелыми охранными буднями. Возглавлял тогда марафон баек и былин большой парень по имени Перри. Хитрые глаза и никогда не сползающая улыбка до ушей, вместе с очень эмоциональным голосом, делали из него просто прекрасного рассказчика. Рассказывал он много и интересно, и умудрялся при этом ни разу не повториться. К слову сказать, он первый получил сапогом по роже, полезши лобызаться к девушкам. Отшила его тогда Мара хорошо. А пара моих довольно не скрытых намеков с утра в результате в конец отбили желание у большинства караванных клеиться к ним как бы то ни было еще. И вот, пока ни одно из их обещаний не сбывалось, я начинал с опасением ожидать подстав старушки судьбы, имевшей свои, на тяжком людском опыте выведанные, законы и особые силы в этом мире.

На той стоянке у замка мы пробыли еще три дня, дожидаясь подхода того самого долгожданного груза с подарком. Затем, выдвинувшись вперед войска, еще сутки простояли на Иронском перекрестке, принимая различные грузы и посылки, и, снова воссоединившись с нашей многочисленной охраной, выдвинулись в путь. Дорога была спокойной, два дня мы двигались пересекая то леса то поля, то редкие невысокие холмы, видя горы лишь далеко впереди. На третий холмы вокруг стали появляться постоянно, практически полностью скрыв от нас горизонт, а дорогу окружили различные оголенные известняковые склоны. Гор видно уже не было, но то что они вот-вот появятся стало ясно каждому.

Когда солнце перевалило за две трети своего пути, дорога вывела нас в небольшую долину между холмов — последнее широкое место на всем пути к первому гарнизону. Перри рассказывал, что чуть ли не в каждом поколении находятся смельчаки пытающиеся здесь обосноватся, построив деревню, таверну или небольшой укрепленный форт, однако каждый раз оставляя в этой долине новых поселенцев, караваны, приходя через несколько месяцев обнаруживают лишь обугленные останки их домов. Причины не знает никто, но, по его словам, люди поговаривали разное: от нападений дикарей, вплоть до проделок демонов. Страху он тогда навел на солдат не мало, так что последние, едва услышав о стоянке там, начали волноваться и требовать продолжить путь. И как оказалось, половина офицеров разделяли их мнение, а остальные колебались. Решил дело как ни странно Варривер, крепким словом и легким жестом разъяснивший старшему офицеру всю глубину их заблуждений. Те цвет сгущаемых красок оценили и далее вопрос пресекали жестко, по показанному ранее примеру. Что и не мудрено, посудите сами: огромная толпа могла провести остаток дня и ночь здесь, собравшись все вместе на широком месте и организовав полноценный лагерь с дозорами и всем полагающимся, или же отправиться в путь и встретить ночь на узкой дорожке между крутых склонов предгорья, где ни оборону не организовать, ни часовых нормально не выставить. И в отличие от первого варианта, с несколько мифической угрозой, во втором горцы были вполне реальны.

Когда же решение было принято, на широкой поляне стали организовывать лагерь. Нам, как особо охраняемым в дороге объектам, снова отвели местечко внутри лагеря, прямо рядом с офицерскими палатками. Особую изюминку нашему месту ночлега придавали останки небольшой церквушки, расположенной посреди нашего обычного круга. Останками это стесанное до земли здание, правда, называлось с большой натяжкой. Камни, склеенные друг с другом непонятной клейкой массой и поднимающиеся не выше колена, прямыми линиями создавали контур какого-то помещения. То, что это церквушка, определил наш вечный молчун Ботлби, ну а мы же никто и не спорил, в конце концов, это была его первая фраза за прошедшую неделю. Не успели еще все палатки взлететь в воздух, как над лагерем уже растекся запах мясной каши. Потом стали раздаваться выкрики кашеваров, призывающих свои отряды к котлам, окрики усердствующих офицеров, старающихся сдержать особо рдеющих, ржание тягловых лошадей, просто требующих еды и покоя от рук этих надоедливых человеков... В общем обычная лагерная жизнь, захлестнувшая и нас вплоть до глубокой ночи.

Этой ночью дежурить выпало нам с Мифалом, девушки же благополучно отправились спать к костру. В это раз нам досталась северная сторона лагерного кольца. Ночь на лагерь спустилась быстро, а за ней к нам пришел и холод. Необычно сильный для этого времени года. На небо набежали облака, сквозь которые нет-нет, да и прорывались лунные лучи. Через час ночного бдения, я, взяв с собой толстый плащ и послав подальше ворчание своего старшего товарища, залез на крышу фургона — самую высокую точку лагеря. Мифал, покряхтывая устроился на своем освободившемся любимом месте — на козлах. Если он где долго и находился, то только на них. Даже ночевал он там же, предпочитая жесткую лавку земле. Иногда мне казалось, что он вот-вот к ней прирастет, но всякий раз отделяя свои телеса от дерева, он рушил это ощущение. Вот и этой ночью, уже не менее пары часов мы о чем-то разговаривали, а он даже ни единожды не перевернулся на другой бок. После какой-то фразы мы ненадолго замолчали, предоставляя друг друга самим себе. Именно в этот момент я заметил какое-то шевеление в лагере слева от меня. Это было довольно странно, ведь весь лагерь, кроме часовых и костровых уже должен был спать. И если первых я не видел с наступления темноты, то вторые сейчас почему-то завертели головами, явно что-то услышав, но не поняв. Но прошло пару минут и все вновь успокоилось, прекратили появляться ненужные шорохи, силуэты и тому подобное.

И вот вновь луна выскочила из-за туч и осветила лагерь. И вновь я заметил что-то непонятное. Что-то за что цеплялся взгляд, но сознание никак не хотело объяснять.

— Мифал, — негромко позвал я своего товарища снизу. — Видишь?

— Тихо... — также негромко ответил он с низу, но вот голо его был отнюдь не такой расслабленный как минуту назад. — Кажись... Подъем! Нападение! — неожиданно громко вскричал он и резко скатился с телеги вниз на землю.

Буквально через мгновение в сидение, где он лежал, воткнулся длинный загнутый нож. Сам этот факт я отметил крайне посредственно, со всей возможной скоростью откатываясь на край телеги поближе к своим. Вжавшись всем телом в поверхность, словно пытаясь слиться с ней, и отодвинув от тела для удобства древко копья, я принялся наблюдать.

В военном лагере появившийся было хаос быстро перерастал в оголтелые салки за десятком чумазых и укутанных в меха людей, орудующих короткими ножами и небольшими луками. И хоть салки явно скоро должны были окончиться, счет в них был далеко не на нашей стороне. Еще не менее полутора десятка человек пытались пробиться сквозь крайние ряды к каравану, и если бы не вовремя пробудивший солдат Мифал, имевшие все шансы в ночи перерезать нам всем горло. Увы, теперь у них такой возможности не было. Весь караван был уже поднят, как называется "в ружье" — вся охрана рассредоточилась по периметру возов, но за телеги не высовывалась, на это пока были люди из замка.

Спустя десять минут все было кончено. Сперва под все возрастающем количеством мечей пали дикари возле каравана, потом настала очередь бегавших по лагерю с луками, часть из которых все-таки смогла унести ноги в лес, куда преследование продолжать никто не стал. А затем настала очередь любимого всеми дела — разбирательства кто виноват. И, что интересно, виноватых нашли, но вот наказать не сумели. Сложно наказывать часового с рассеченным горлом за нерадивость на службе, ровно как и начальника лагеря за неправильно поставленных людей. Также посчитали число убитых, и, честно говоря, у меня от этой цифры чуть волосы на голове не зашевелились. На чуть более двух десятков убитых горцев пришлось не менее полусотни солдат. Причем большинство убитых как раз от пробивающихся к выходу лучников, слишком уж резвыми они оказались. А в центре лагеря, вокруг офицерских пенатов и нас находились в основном ветераны, быстро понявшие кто враг и где рубить. Они смогли буквально из-под ног дикарей организовать некое подобие строя, о который и разбилось внезапное нападение. Мы же так в бою и не поучаствовали. Еще бы, ведь наше дело караван и только.