Самхейн. Восхождение.

Сколько он себя помнил, Изумруд Жизни всё время находился здесь на этой поляне на резном деревянном пьедестале. И сколько он себя помнил, этот Камень всегда был полон злой яростной Силы, которая только и ждала момента, чтобы излить всю свою ярость на чужаков. Вот как раз на этом Лотос и решил сыграть.

Сегодня Камень был удивлён, если к нему вообще было применимо это слово. Никогда ранее к нему никто не смел прикасаться. Никто кроме самого Умбурума. Поэтому сейчас Камень, чувствуя, что его сжала совсем другая рука, уже хотел, было, обратиться к разуму бога этого места, чтобы он покарал святотатца, но затем те вещи, которые начал говорить сын леса заставили его умолкнуть. Умолкнуть, а затем прислушаться. Войну. Тотальную войну на истребление против всех, кто не принадлежит Дивному Лесу, обещал ему этот странный дриада, войну, на которую ему не удалось уговорить самого Умбурума, который, как бы ни ненавидел представителей иных рас, всё же понимал, что такая война принесёт его народу поголовную гибель. Но Камень этого понимать упорно не желал. Не будучи разумным в истинном смысле этого слова он мог делать лишь то для чего его создали. А именно антагонистировать с другими Силами. Или с их миньонами.

И вот именно это и обещал ему сын леса, и Камень по своей природе не мог ему отказать. Сжав Изумруд Жизни в ладони, Лотос опрометью ринулся бежать, стараясь не думать об истиной цели своего бега. "Враги, много врагов". — Раз за разом твердил он Камню. — "Убивать, убивать, убивать".... "Убивать, убивать, убивать" — соглашалось творение неведомых сил....

* * *

-Самхейн! ... Вот он! ... Теперь бери Камень, превращайся в саблезуба и беги. Беги, что есть мочи! Когда достигнешь цепи хьорнов, это те живые деревья, которые пленили тебя, прыгай как можно выше! Главное не приближайся к ним и не пытайся с ними драться!

-А как же ты? Тебя убьют за то, что ты мне помог!

-Бей меня по голове! Бей, чтоб я до утра не очухался! Я скажу, что ты оглушил меня и сбежал! Тогда мне оставят жизнь....

-Но....

-Проклятье, у нас нет времени на споры! Камень уже чувствует подвох, ... нет времени объяснять! Ударь меня и беги! ... Бей, твою мать!!!

-Я вытащу тебя отсюда, друг. Обещаю. — С этими словами оборотень резко обрушил свой могучий кулак на затылок дриады и, подхватив Изумруд Жизни, опрометью ринулся бежать.

Камень же, как только оказался в руках чужака, тут же воззвал к хозяину этих мест. Он был вне себя от ярости оттого, что его обманули, но, к сожалению, ничего не мог поделать. Каким бы могучим вместилищем Сил он не был, он не мог использовать их сам без направляющего разумного существа. А такового сейчас поблизости не наблюдалось.

Самхейн же продолжал свой безумный бег. У него хватило ума не приближаться вплотную к тем хьорнам, что встречались у него на пути, но пока это были лишь одиночки, да к тому же в отличие от тех, что росли на границе, находящиеся в полудрёме.

До границы он добежал примерно за час. Нет, не к той, на которой его схватили эльфы, а к южной, к границе с Джеррой. Звериное чутьё безошибочно указывало ему путь. Когда же впереди, наконец, показалась сплошная стена живых древ, Самхейн не добегая до неё примерно двух метров, но и не снижая скорости, совершил прыжок.

Так он не прыгал ещё никогда в своей жизни. Оборотень пролетел на метр выше остроконечных вершин хьорнов. Живые ветви попытались, было ещё схватить его, но куда там! Громадная туша зверя приземлилась далеко за пределами Дивного Леса, и у полуразумных деревьев не было никакого шанса догнать беглеца. Да они и не пытались.

Глава десятая. Сапфир Смерти.

Покинув оказавшийся таким негостеприимным Дивный Лес, Самхейн оказался в необъятных степях Джерры. И надо сказать, он не сильно огорчился, очутившись в этой совершенно незнакомой ему стране, поскольку вполне справедливо полагал, что здесь вряд ли окажется хуже, чем там, откуда он сумел выбраться.

Взвесив все за и против, оборотень решил не возвращаться в то место, где он оставил Оргела. Отлично зная твёрдый, но слишком уж прямолинейный характер сарта он понимал, что тот вне всяких сомнений последует за ним в Дивный Лес, а вызволить его оттуда у сына Херреи, как не прискорбно это осознавать, не хватит ни сил, ни возможностей.

Так что остаётся только один выход. Найти все эти чёртовы камни, а уже потом, как говориться в силах тяжких явится в Дивный Лес, и выжечь там всё к чертям собачьим. Идею о том, чтобы выкупить жизнь друзей ценой Изумруда Жизни Самхейн отверг сразу как не стоящую внимания. Ведь и дураку ясно, что как только он явится с этим предложением к древним расам, Камень тут же отберут, а его самого уничтожат, не утруждая себя ни вопросами, ни сомнениями, поскольку он сумел изрядно насолить как эльфам, так и дриадам. Просить помощи у иссайшинцев тоже бесполезно. Во-первых, не помогут, а во-вторых, даже если бы и захотели помочь, всё равно не осилят магию проклятого леса. Так что придётся действовать самому.

Снова прикинув весь расклад, оборотень решил направить свои стопы в пустыню Сали где, по словам Го, находился Сапфир Смерти, так как она была ближе всего к тому месту, где он сейчас находился. По землям Джерры Самхейн шёл с тяжёлым сердцем. Уже во второй раз по его вине пострадали его близкие.

Ведь как ни крути, не отлучись он тогда на этот проклятый турнир, его мать, Ворв, да, наверное, и Фарл тоже были бы живы. И вот теперь опять. Переоценил свои силы, полез на рожон, ну и получил, как говорится то, что заслужил. Ну да ничего. Ещё не вечер. Мы ещё повоюем. Главное найти Камни, а там уж он заставит и остроухих и ублюдочных сородичей Лотоса горько пожалеть о том, что они сделали с ним и его друзьями. Обуреваемый примерно такими мыслями оборотень продолжал путь.

* * *

Когда на горизонте необъятной степи показалось облако пыли, Самхейн даже обрадовался. Уже третий день он брёл по территории Джерры и если бы не его способности оборотня-герона, он давно бы уже погиб от недостатка пищи и воды. Хотя, как считал сам сын Херреи, ещё быстрее он погиб бы от банальной скуки, так что предстоящая схватка (благо с джеррийцами он уже успел познакомиться, чтобы питать на их счёт какие-либо иллюзии) его только радовала.

Как показало дальнейшее развитие событий, оборотень попал в самую точку. Отряд примерно из двух десятков степняков с длинными чубами и голыми торсами, не утруждая себя расспросами, а что это этот чужак делает на их землях, ринулись в атаку.

Самхейн не теряя более ни секунды, принял звериный облик. Эффект не заставил себя ждать. Примерно половина лошадей (все джеррийцы были на конях) с диким ржанием сбросила своих седоков (двое из степняков при этом сломали себе шеи, а один — ногу), невзирая на их отчаянное желание удержаться в седле, так как пешими джеррийцы сражаться не привыкли, и бросилась наутёк. Остальные сумели обуздать своих коней и с дикими криками ринулись на сына Херреи.

Все степняки сражались длинными кривыми саблями, настолько гибкими, что напоминали плети, но как показала практика, это оружие оказалось не слишком эффективным против семисоткилограммового зверя, который к тому же двигался намного быстрее человека.

Раны, нанесённые этим оружием, лишь ещё больше разозлили Самхейна и без того разъярённого своим позорным как он сам считал поражением в Дивном Лесу, потому потеряв примерно половину своих, (Самхейн, не мудрствуя лукаво, тупо поотрывал им головы), джеррийцы попытались использовать свои короткие, но очень сильные луки.

Однако и это им не помогло. В итоге все они остались лежать истерзанными трупами, у многих из которых не хватало конечностей, на высушенной нещадным солнцем земле Джерры (бегства с поля боя гордые сыны степей не признавали), а Самхейн прежде с дикой злобой переломав луки, через которые в него вонзилось аж шесть стрел, продолжал путь уже не пешком, а верхом на прекрасном джеррийском скакуне, который в Мэртисе потянул бы, наверное, на добрую сотню золотых монет.

* * *

Границу Джерры и Сархалиона он пересёк на пятый день своего путешествия. В фарту, единственный город находящийся поблизости от него, Самхейн заезжать не стал, поскольку, во-первых, не знал местного языка, а во-вторых, ему не стоило терять времени даром, поскольку каждая секунда его промедления уменьшала шансы на выживания Лотоса, да, наверное, и Оргела тоже, хотя ещё доподлинно неизвестно, что там на самом произошло с бесстрашным сыном сартского народа.

Конь подох уже практически на самой границе султаната и великой пустыни. Нет, ну а что вы хотели, источников воды на километры в округе нема, с растительностью дело обстояло тоже немногим лучше, так что у Самхейна не было совершенно никакой возможности его спасти.

Однако, подходя к границам Сали, оборотень наткнулся на весьма занятное зрелище. Какой-то смуглокожий воин довольно умело отмахивался кривым сархалионским ятаганом с вороненой сталью от гигантского чудовища похожего своим видом (но отнюдь не размерами) на маленького чёрного скорпиона, в изобилие водившегося на территории султаната.

Тварь же в отличие от него имела тускло-белый окрас и, по всей видимости, довольно прочный хитиновый панцирь, так как её клешни вполне успешно отражали клинок неведомого воина. Самхейн задумчиво прищурился. Яснее ясного, что если он не вмешается, человек этот бой проиграет, вон его конь уже валяется неподалёку с разорванным горлом, но вот стоит ли ему вмешиваться?

Взвесив все за и против, оборотень решил, что всё же стоит. Как никак матушка, светлая ей память, учила его по возможности помогать тем, кто угодил в беду, и нарушать её заповеди он не хотел.

Яростно взревев, сын Херреи ринулся в бой. Он успел вовремя. Тварь как раз собиралась проткнуть неведомого воина своим жуткого вида хвостом, увенчанным смертоносным костяным жалом, причём, явно ядовитым.

Джеррийская сабля, которую оборотень взял у одного из убитых им степняков, отсекла этот природный клинок у самого его основания как раз в тот момент, когда он уже почти вонзился в грудь несчастного путника, который изумлённо вытаращился на неожиданно явившегося спасителя.

Лишившись своего главного оружия, чудовище издало яростный звук, напоминающий скрежет железа по стеклу, только звучащий на очень высокой ноте, оно явно не собиралось сдаваться. Но теперь расклад сил стал для него прямо противоположным, и как бы ни сильна была тварь, ей не удавалось двигаться также быстро как Самхейну, который, не останавливаясь на достигнутом, отсёк ей одну из шести многосуставчатых лап, из обрубка которой тут же брызнула светло-зелёная жижа, после этого гигантский скорпион совершенно утратил подвижность и оборотню не составило никого труда вместе со своим союзником поневоле очень быстро изрубить бестию на куски. Хитиновый панцирь ей на этот раз не помог.

Покончив с чудовищем, оба воина напряжённо уставились друг на друга. Первым не выдержал напряжения путник и что-то спросил Самхейна на незнакомом языке.

-Нет, так дело не пойдёт, брат. — Ответил тому оборотень. — Говори на Всеобщем, не понимаю я твою тарабарщину.

-Откуда ты, воин? — Как оказалось на Всеобщем путник говорил довольно хорошо практически без акцента, что, в общем-то, не было особым достижением, поскольку, забегая вперёд, скажу, что все языки Силоры принадлежали к одной из двух огромных лингво-групп и восходили либо к языку эрдов (язык эльфов, Всеобщий, язык Героны), который отличался изрядной красотой и мелодичностью, либо к языку хорхов (языки гномов, сархалионцев, джеррийцев и харбрадцев), который, как вы уже, наверное, догадались, особой мелодичностью и красотой не отличался. — Я повидал на своём веку много стран, но никогда прежде мне не доводилось встречать такого могучего воителя как ты.

-Хм, спасибо за комплимент, ты тоже неплохо дрался. А что до вопроса, откуда я.... Да, отовсюду! Хотя родом из Мэртиса ... вроде бы.

-Ты очень странный человек, но всё равно, спасибо тебе. Без тебя я бы не одолел эту тварь.

-Не за что. Всегда пожалуйста.... Слушай, а что ты вообще здесь делал?

-Вообще-то я не привык говорить о своих делах с первым встречным, — нахмурился незнакомец — но ты спас мне жизнь и поэтому.... Я хочу попасть в город Крон, говорят, это древнейший город этого мира и в нём таятся бесчисленные сокровища только и ждущие того смельчака, который дерзнёт их взять. Если хочешь, то можешь отправиться со мной.... Кстати, меня зовут Рамзан, я воин и самую малость поэт.

-Самхейн, воин и, как ты выражаешься, самую малость менестрель.

-О, ты не представляешь, как приятно встретить родственную душу! — Оживился незнакомец. — А то мои соотечественники.... В общем, они не отличаются большой любовью к поэзии. Особенно к моей.

-Что так?

-А ты послушай, может быть, сам поймёшь.

-Ну, что ж, давай. — Согласился Самхейн. — Поэзию я люблю.

-Вообще-то обычно я пишу на сархалионском, но вот это на Всеобщем.... — И Рамзан начал красивым проникновенным голосом.

Не знаю, кто и где сказал

что наша жизнь несовершенна.

Коль жить давно ты опоздал,

Тогда, конечно же, всё верно.

Коль мучают же вас ханжи

Всё разговорами о Боге.

В ответ ты им тогда скажи,

где Он и кем ты стал в итоге.

Несчастный глупый мракобес

во тьме невежества заблудший,

В тебя безумья вторгся бес?

Считаешь мрак незнанья лучше?

Свет знаний, вот единый путь,

что всем откроется в итоге

Познать попробуй свою суть.

В себе, не в небе видя Бога.

-Твою мать! ... Рамзан! — Восторженно рявкнул Самхейн — да ты не поэт! Ты, мать его, настоящий философ! Хотя конечно я бы поспорил с тобой по поводу света знаний и мрака незнанья.... По мне, так наоборот мрак знания и свет незнания, ... но ладно, это всё лирика! И как тебя за такой вот стишок в твоём Сархалионе не казнили ?

-Чудом. Пришлось бежать. А до этого я однажды даже в самом Хатуме при дворе султана свои стихи читал.... Да было время.... — Рамзан задумчиво прикрыл глаза. — Может быть, и ты споёшь мне что-нибудь?

-Позже. Сейчас я думаю нам пора отправляться в путь, я тоже иду в Крон, меня интересует один артефакт, который по слухам там хранится.

-Что за артефакт?

-Сапфир Смерти, может, слышал?

-Слышал. Один из Великих Камней древности.... Но я не знал, что он хранится в Кроне.

-В Кроне, в Кроне, не сомневайся.... Кстати, может быть, поменяемся оружием? А то эта дрянь — Самхейн указал на свою саблю — гнётся, как сопля, во все стороны, ... в общем, не привык я!

-А зачем же ты ходишь с таким оружием?

-Да, видишь ли, я её у одного джеррийца отобрал, их там два десятка было.... В общем, я забрал лучшую.

-Ты в одиночку справился с двумя десятками? — Не поверил Рамзан. — Или с тобой был ещё кто-то?

Вот тут Самхейн понял, что сболтнул лишнего, но новоявленный товарищ вроде бы был порядочным человеком, поэтому он решил рассказать ему правду.

-Да нет, Рамзан, я был один. — Тяжело вздохнул сын Херреи. — Скажу больше, у меня даже не было при себе оружия.