— Может, и начну, — глухо сказал Кристиан. — Если меня оставят без присмотра. А если и не оставят... Как вы думаете, очень весело быть безумцем? Даже если впадаешь в безумие раз или два в месяц.
Я помолчала, обдумывая внезапно пришедшую в голову мысль.
— Знаете, Кристиан, однажды я копалась в библиотеке и нашла там одну книгу, как раз про оборотней. Это что-то вроде самоучителя. Прочтите её. Может быть, вам она поможет. Если вы научитесь контролировать себя...
— Если научусь?! — Кристиан рывком приподнялся на постели, и тут же, побелев, упал обратно. — Вы что, храните книги по тёмной магии?! Да оставьте вы меня в покое!
— Дайте, я просто посмотрю...
— Со мной всё в порядке, говорю я вам! Вы что, с ума сошли? За хранение таких книг...
— Их храню не я, а школьная библиотека, так что все претензии к ней.
— Вы её никому не показали? Значит, храните. А мне, больше того, предлагаете использовать. Вы представляете, в какое чудовище я превращусь, если буду учиться по этой вашей книге?!
— О да, вы превратитесь в совершенно удивительное чудовище! В чудовище, которое сможет удержаться от убийств!
Он не ответил. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
— Короче, я принесу вам эту книгу, — сказала я, отворачиваясь. — А вы поступайте, как хотите. Можете выкинуть её в окно.
Я направилась к двери и уже взялась за ручку, когда меня догнал его голос:
— Если нас с ней поймают, нам обоим не поздоровится.
Я обернулась. Кристиан сосредоточенно покусывал нижнюю губу.
— Можете сказать, что это я вам её подкинула, я разрешаю. Я её не использовала, так что уголовная ответственность мне не грозит. А вы не знали, что это такое, пока не открыли, и просто не успели передать её докторам.
Я вернулась к его кровати и положила ладони на спинку в ногах, оказавшись прямо напротив него.
— Хорош я буду, если начну всё валить на вас, — криво улыбнувшись, сказал он.
— Я всё равно попаду под подозрение. Ясно же, что вы сами её достать не могли. Нет, в самом деле, Кристиан, прочтите, хуже не будет. Не получится, так не получится. А если выйдет... Станете ли вы тогда чудовищем, зависит от вас и только от вас.
Он взглянул мне прямо в глаза, и я отметила, что они снова стали серыми. И его аура тоже успокоилась, хотя знакомая прожилка стала заметнее. Видимо, злость ускоряла преображение.
Я покосилась на принесённый мной обед, про который в пылу ссоры успела забыть.
— Но поесть вам всё же надо. Справитесь, или вам помочь?
— Не надо, я сам.
— Вы уверены?
— Уверен.
Я с некоторым сомнением посмотрела на него, но решила не спорить. Пусть восстанавливает пошатнувшееся самоуважение. Худшее, что может с ним сейчас случиться — съест меньше, чем мог бы.
Покинув палату, я направилась к кабинету госпожи Голино, продолжая думать о Кристиане и об оборотнях вообще. Хозяйка кабинета оказалась на месте.
— Госпожа Голино, можно задать вам вопрос? — спросила я, едва переступив порог кабинета.
— Да, разумеется, — она оторвалась от бумаг, которые просматривала.
— Я тут подумала... Маги очень редко становятся оборотнями.
— Да, верно.
— А нам на уроках, ещё на подготовительных курсах, говорили, что оборотень подлежит немедленному уничтожению, если только сам не заявит в соответствующие органы Ассамблеи. Но если оборотнем может стать только обычный человек, то как он может заявить в Ассамблею, если даже не подозревает о её существовании?
— Да, большинство оборотней не подозревают, — госпожа Голино вздохнула. — Те оборотни, которых берут под присмотр, как правило, являются членами семей магов, которые могут распознать, что происходит, и подсказать, куда обратиться.
— А все остальные? Их что же, просто убивают на месте?
— Это всё же меньшее зло по сравнению с тем, что они способны принести. Одна жизнь, или десятки?
— Но ведь это неправильно! — горячо возразила я. — Одно дело, если он мог признаться и не признался. Но если он не мог никому ничего сказать, как же можно его судить за то, что он совершал в помрачении сознания?
— Александра... Как же вы молоды. К сожалению, у нас нет возможности содержать всех выявленных оборотней. Ассамблея однажды попробовала. В одну прекрасную ночь стая волков-убийц вырвалась на свободу, перебив немало народа. Их пришлось вылавливать по одному, долго и трудно. Кстати, споры о том, был ли их прорыв спонтанным, или за ним кто-то стоял, идут до сих пор. Для содержавшихся по отдельности безумцев они действовали на редкость согласованно.
— Ясно, — угрюмо сказала я. — Кстати, раз уж об этом зашла речь... Госпожа Голино, а куда надо обращаться, если что-то подобное, не дай бог, произойдёт с кем-то из моих близких?
— К любому целителю-магу, или в любой из отделов Службы по борьбе с тёмной магией. Ещё можно в Службу безопасности.
— При Ассамблее есть и такая?
— Разумеется.
Я кивнула. Своя тюрьма, своя Служба безопасности... Даже маги без всего этого жить не могут. Хотя чему тут удивляться, маги — те же люди.
Книгу я утащила из библиотеки тем же вечером. Зайдя якобы за пособием по фармацевтике, я, улучив момент, проскользнула в заднюю комнату и выудила "Ликантропию", так и лежавшую в стопке книг по биологии. Труднее оказалось вынуть карточку из картотеки, пришлось дождаться, пока господин Кокс отлучится. Прихватив для маскировки несколько журналов, я отправилась к себе, поскольку моё дежурство в больнице к тому времени уже закончилось.
Следующее начиналось на другой день после обеда. Подходя к палате Кристиана, я встретила в коридоре Люси, бледную, с покрасневшими глазами. Она молча прошла мимо. Проводив её взглядом, я постучалась и вошла в палату. Кристиан лежал на кровати и, как обычно, смотрел в потолок. Ну вот, только не хватало, чтобы он снова вернулся к тому, от чего ушёл вчера.
— Я принесла вам книгу, — делая вид, будто не замечаю его состояния, бодро сказала я. — Вот, возьмите. Там, правда, постоянные ссылки на Повелителя, но я думаю, вы и без него разберётесь. А это журналы, на случай, если спросят, что я вам принесла.
— Спасибо, — не сразу, но всё же отозвался он, когда я сложила всё на тумбочку у его изголовья. — Как вас зовут?
— Александра.
— Александра, можно вас попросить? Возьмите эти цветы и выбросьте.
— Зачем? Когда ваша подруга снова придёт...
— Она не придёт.
Больше не споря, я взяла вазу с открыткой и вынесла их в коридор. Там постояла в нерешительности, но выбрасывать ни в чём не повинные розы мне стало жалко, и я отнесла их в ординаторскую.
Отныне всё начало как-то налаживаться, если не считать того, что Люси перестала крутиться около больницы. Кристиан от этого, естественно, не повеселел, но всё же ожил, и, хотя "Ликантропии" в его руках я ни разу не видела, я была уверена, что он тайком её просматривает. Отмечала я и новые перемены в его ауре, а однажды он спросил меня, что это за тень над соседней кроватью. Я объяснила, и он молча кивнул, но мне показалось, что в его взгляде промелькнуло что-то странное. Но спрашивать я, само собой, не стала, опасаясь нарваться на очередную отповедь. Впрочем, он стал заметно терпимее, и порой мне даже казалось, что он рад моему приходу. Наверно, моё общество отвлекало его от мрачных мыслей
О себе Кристиан говорить не желал, школьные новости и сплетни его тоже мало интересовали, но всё же он соглашался их выслушивать.
— Знаете, — как-то сказала я ему, — мне кажется, что оборотень, которого вы убили, не был безумен. Скорее он просто радовался чему-то, только эту радость выражал на свой лад. Ну, а когда увидел вас... Как известно, лучшая оборона — это нападение.
— Может быть, вы и правы, — отозвался он после паузы.
Однажды Кристиан спросил, как произошла моя инициация.
— Двое магов отбили меня у вампира, — сказала я. — А когда они уговаривали меня всё забыть и идти домой, это и случилось.
— И что же вы почувствовали?
— Ну, это было на редкость неприятно. Не больно, но в голове словно отбойный молоток заработал. Вот тогда они и предложили мне пойти учиться.
— Понятно... И что было дальше?
— Дальше... У меня оказалась большая чувствительность, но довольно скромный Дар. Во всяком случае, учителя и дома, и здесь сомневались, стоит ли мне продолжать обучение.
— Но вы настояли на своём.
— Да, но мой потенциал почти исчерпан. Этот год закончу, и всё.
— И что потом?
— Мединститут или школа медсестёр, как получится.
— Вернётесь домой?
— Может быть, пока не решила.
— Вы будете хорошим врачом, Александра.
— Спасибо, Кристиан.
Между тем его здоровье стремительно улучшалось. Повязки сняли уже на восьмой день, и красные полосы шрамов бледнели прямо на глазах. Должно быть, после того, как он хоть раз перекинется, от них не останется и следа, решила я, вспоминая, как описывалась в книге перестройка всего организма при обращении. А поделившись этой мыслью с Кристианом, я услышала в ответ:
— Вы меня утешили. Жаль только, что я не дама и не ношу открытых платьев.
Я с готовностью рассмеялась — ведь это была его первая попытка пошутить, пусть и не очень весело.
Если раньше я была уверена, что он не сможет встать до нового полнолуния, то теперь становилось ясно, что не сегодня-завтра его выпишут. Выпишут, и куда-то увезут. Несколько раз я встречала в коридорах больницы незнакомых мне прежде магов, иногда видела, как они заходили к нему в палату. Из обрывков разговоров я поняла, что это были отец Кристиана и сотрудники Службы по борьбе с тёмной магией. О чём они с ним говорили, я спросить не решалась, а сам он не рассказывал. Но однажды, когда я несла Кристиану ужин, один из приезжих остановил меня в коридоре.
— Добрый вечер, мадмуазель, — сказал он. — Я Симон де Лиль.
— Добрый вечер, месье, — отозвалась я, во все глаза глядя на отца Кристиана. Они были не очень похожи, видимо, сын пошёл лицом в мать. Де Лиль-старший, элегантный, подтянутый, с заметной сединой на висках, казался спокойным и уверенным в себе, но горькие складочки в углах губ, похоже, появились совсем недавно. На вид ему можно было дать от сорока до шестидесяти.
— Мой сын сказал, что он обязан вам жизнью.
— Ну... в общем, да, — смущённо призналась я.
— Полагаю, излишне объяснять, как мы — мадам де Лиль и я — вам благодарны. Мне очень жаль, что всё сложилось так... нелепо. Я был бы рад познакомиться с вами при иных обстоятельствах.
Он поклонился и ушёл. Поразмыслив над этим коротким разговором, я решила, что он, наверное, сделал из рассказа сына слегка неверный вывод. Разумеется, Кристиану я ничего говорить не стала.
Кристиан уехал примерно через полторы недели после того, как я отдала ему книгу. Прямо к крыльцу больницы подкатил автомобиль, де Лиль-старший ещё раз поблагодарил весь персонал, включая и меня, за заботу об его сыне. Это было утром, когда занятия были в самом разгаре, и на и так обычно пустой улице перед больничным корпусом не было ни единого человека. Мне пришлось пропустить урок латыни, чтобы проводить Кристиана. Стоя у крыльца, я видела, как он выходит из дверей, ещё бледный, но вполне твёрдо держась на ногах, и на мгновение приостанавливается, чтобы застёгнуть свою красно-бело-чёрную куртку. На плече у него висела спортивная сумка. Потом он бок о бок с отцом спустился с крыльца.
— До свидания, Александра, — сказал он, проходя мимо меня.
Де Лили сели в машину, шофёр дал газ, и автомобиль быстро скрылся за поворотом. Я ещё немного постояла, глядя на рассеивающееся в воздухе облачко выхлопа.
— Идите на занятия, Александра, — сказала мне госпожа Голино.
Странно, в комнате Кристиана жили ещё двое студентов, но мне всё казалось, что она опустела. Быть может, потому, что теперь в неё не заваливалась регулярно компания развесёлых друзей, не слышались звуки гитары (не сам ли он на ней играл?), не доносились смех и пение. Нового жильца в ней поселят не раньше следующего учебного года, а до тех пор одна из кроватей будет пустовать. Что, впрочем, не такая уж редкость, жилых мест в домах Штернштадта всегда было больше, чем жильцов.
Не знаю, сколько ещё студентов сумели сложить два и два и понять, что произошло с Кристианом на самом деле. Его друзья первое время выглядели изрядно подавленными, но это могло объясняться и потерей вожака их компании. Так или иначе, разговоры вскоре стали затихать. Люси я почти не видела, но, насколько я могла судить, она пока была одна. Меня же почти не расспрашивали о том, куда делся мой сосед, вполне удовлетворившись моим враньём, что родители забрали его домой. Хотя, быть может, не такое уж это было и враньё. Я же не знала толком, куда его увезли.
Всё потекло обычным порядком. Катерина всё же обзавелась другом среди студентов и теперь усиленно сватала мне его приятеля. Тот и в самом деле был неплохим парнем, мы пару раз сходили с ним в кино и на танцы, но ничего серьёзного между нами так и не завязалось. Слишком велика была учебная нагрузка, хотя, говоря откровенно, я чаще использовала её как предлог, чтобы уклоняться от встреч. И слишком свежа ещё была память о Кристиане. К тому же меня не оставляло чувство, что он отнюдь не исчез из моей жизни.
Быть может, то, что я держала его жизнь в руках, протянуло какую-то ниточку между нами, но я то и дело чувствовала его словно бы совсем рядом с собой. В первый раз это произошло прямо на занятиях, на уроке практической магии. У меня было полное ощущение, что он подошёл ко мне и наклонился над моим плечом, я даже обернулась, но никого, естественно не увидела. Потом такое чувство возникало неоднократно. Однажды я увидела его перед собой как живого, и вид у него был хмурый и упрямый одновременно. Не знаю как, но я поняла, что у него возникли какие-то трудности, которые он никак не может преодолеть, но намерен сражаться с ними до последнего.
"Ничего, Крис, — мысленно шепнула я, потянувшись к нему своей Силой, словно моя слабенькая магия могла чем-то ему помочь, — ничего, у тебя всё получится".
Кристиан ничего не ответил, и вскоре ощущение его присутствия исчезло, чтобы через некоторое время возникнуть снова. Чаще всего я чувствовала его недовольство, злость, куда реже — радость, но всё равно он постоянно был где-то рядом, сколько бы километров на самом деле нас не разделяло. Иногда я задумывалась, способен ли и он точно так же улавливать мои чувства, и не является ли всё это плодом моего разыгравшегося воображения. Но уж слишком отчётливо я всё это ощущала.
Между тем прошла осень, наступила зима. Снова надвинулась сессия, снова начали набирать желающих для участия в праздничных концертах. На этот раз Катя оказалась среди участников, и теперь клялась и божилась, что эти праздники превзойдут прошлогодние по всем статьям.
— Так это ты из-за них вечно что-то бормочешь? — недовольно спросила Наталья. В последнее время она стала раздражительной и ворчливой. Должно быть, что-то не ладилось на уроках.
— Мне текст учить надо, — виновато сказала Катя.
