Наконец в войне Персии с Турцией наступил перелом. Неожиданно для османов персидские военачальники в феврале, не смотря на зиму, совершили стремительный рейд под стены Багдада, сумев доставить с собой и купленные на Руси осадные орудия. Которыми и проломили при осаде города его стены и ворота, после чего древний Багдад был взять приступом. За ним к ногам кызылбашей упали и другие города и селения Месопотамии. За какие-то два месяца вся древняя земля междуречья перешла под руку шаха Тахмаспа I. Но персы на этом не остановились, и вскоре конница кызылбашей появились в тылу турецких войск, бившихся с иранцами в Западной Армении. После чего османские паши сочли за лучшее уйти из этих гор, оставив их персам, чем потерять и землю и свои войска, в случае совместных ударов с двух сторон по их армии.

Добыча была собрана богатая, в том числе, кроме драгоценных металлов, каменьев, товаром и недвижимости, захватили огромное количества скота и пленников. Ясыра было столько, что цена на него на базарах персидских городов резко упала в три, а в самом лагере 'красноголовых' и в семь раза, от бывшей стоимости рабой до победы шахского оружия. Чем не преминули воспользоваться купцы из 'Московской-Туркестанской торговой компании', осторожно, что бы не создавать ажиотаж и не поднять цены, начавшие скупать прямо в воинских лагерях иранцев 'живой товар'. Брали здоровых мужчин и женщин. Подростков по половинной цене взрослого. А от детей и стариков отказывались. И только оказывая уважения продавцу, соглашались, себе в убыток, в качестве довеска к взрослому взять пару мальцов или стариков. А куда было девать ненужный 'товар' воинам шаха. Убить, так им же ещё жить в этом лагере, как хоронить большое количество трупов. Их утилизацией никто не хотел заниматься. Вот и всучивали ненужную 'ходящую вещь' северным купцам, что бы самим не нести расходов на их кормежку или избавления от тел. За выброшенные в районе лагеря трупы, несколько 'красноголовых' уже пострадали, всыпали не слабо по пяткам палкой и наложили такой штраф, что и всего оставшегося хабара на его оплату не хватала. И правильно, нечего подвергать правоверных опасности накликать на их воинство 'черную смерть'. Так что огромные караваны рабов тянулись из воинских лагерей шахской армии по дорогам, вглубь персидской земли. И немалое число невольников из этих караванов закончили свой маршрут в каспийских портах шахской державы.

Но не долго длилось такое 'счастье'. 14 мая 1576 года в городе Казвин скончался Тахмасп I -шах Ирана, второй шах из правившей династии. Старший сын основателя династии Сефевидов Исмаила I. И началась борьба за наследование трона империи. В итоге всех интриг и противостояний знати, трон почившего правителя наследовал его второй сын, под именем Исмаил II.

Еще в прошедшем году у Тахмаспа начались проблемы со здоровьем, поэтому остро встал вопрос о престолонаследии. Старший из его сыновей, Мухаммад Худабенде, был очень болезненным и почти слепым. В связи с чем и не рассматривался отцом, как претендент на престол. Второй сын, Исмаил, по распоряжению бати уже давненько сидел в тюрьме, уж очень он внимательно присматривался к родительскому трону. В связи с чем папа Тахмасп привлек к управлению третьего сына, Хайдара. Которого ещё с смолоду стал натаскивать в управлении империей, вовлекая его к участию в государственных делах. И уже в семьдесят первом году, восемнадцатилетний Хайдар считался вторым человеком в государстве.

Как только стало известно о тяжелой болезни шаха, кызылбашская знать раскололась— одни были за Мухаммад Худабенде-Мирзу, другие за Хайдара-Мирзу, третьи, но не выражая это публично, за Исмаила-Мирзу. Сразу после смерти старого владыки Персии, сторонники Исмаила стали действовать стремительно: Хайдар со своими сторонниками был схвачен и обезглавлен, а Исмаил через два дня был освобожден, и уже 22 августа сего года был провозглашен новым шах-ин-шахом Персии.

Однако многолетнее заточение не прошло даром. Новый правитель Ирана был очень подозрительным и крайне жестоким человеком. Первым делом, для собственного спокойствия, еще до окончания 1576 года, он избавился от братьев— Мустафы и Сулеймана, приказав их умертвить. Спустя короткое время, в этом же году, по его приказу были убиты ещё три принца— Махмуд (вместе с его годовалым сыном), Имамкули и Ахмад. Вслед за этим, но уже в будущем 1577 году, последовали казни других родственников и высших сановников, в том числе и тех, кто привел его к власти и возвел на трон. Эти беззаконные расправы, а также постоянный рост налогов вызвали возмущение в народе, среди простых кызылбашей, их знати и сановников шаха. Что не замедлилось сказаться на течении войны. Уже к концу года переброшенные со всех сторон османской империи войска начали теснить персов и в горах Армении, и на равнинах Месопотамии. Все-таки вера воинов в своего монарха многое значило в эту эпоху.

* * *

Поражение, нанесенное персами в начале года в Месопотамии, с потерей Багдада, а затем и бегство турецких войск из Западной Армении, с оставлением этой земли под властью Сефевидов, вынудило султана Мурада III, его мать Нурбану, которой при правлении сына фактически принадлежала власть в империи, и Диван, перебросить все имеющиеся силы в междуречье и в горы Западной Армении, почти оголив от войск земли Румелийского беглярбегства. Что в сочетании с разразившейся замятней в персидской державе, связанной со смертью предыдущего монарха и несколько неадекватным отношением к своим подданным нового шах-ин-шаха, что не добавляло уверенности и доблести его военачальникам и рядовым воинам, позволило османам к концу года несколько потеснить сефевидов в Закавказье и Междуречье.

В этом же году султан взял под свой контроль всю территорию Египта, установив прямое правление османской администрации на территории Верхнего Египта, отстранив от власти бедуинских шейхов, большая часть которого ранее до этого была под их фактической властью. Теперь и земли Верхнего Египта управлялись турецким наместником— пашой. А так же его политико-военными противовесами в виде Дивана из семи находящихся в Египте имперских чиновников, в подчинении которых находились двадцать четыре начальника отрядов мамелюков-беев, так же занимающих должности правителей египетских провинций.

Отличился в Средиземном море и османский флот, который под командованием капуд-паши Улуч Али, своими силами и приписанными к нему морскими азапами — дениз азеблер (османская морская пехота), как-то удивительно просто и подозрительно быстро захватил у Светлейшей Республики Венеция остров Крит. Правда, такой мелочи, как официальное объявление войны Константинополем Венеции не было, и данной формальностью Улуч Али пренебрег. И действительно, победителя Мурада III судить не стал. Хотя за удачливого капуд-пашу заступилась валиде-султан Нурбану. По Топкапы ходили упорные слухи о выполнении командующим флотом указаний валиде, при захвате Крита.

'Уши' поговорки про осла груженного золотом с легкостью берущего неприступные крепости, откровенно торчали из любого штурма венецианских укреплений на острове. В течении трех с половиной месяцев турецкий флот и его десант, с легкостью, один за другим, захватывал серьёзно укрепленные города-порты Венецианской республики. И это при том, что столько, а то и намного больше времени должно было затрачено на осаду и взятие только одного города-крепости.

Так первым пал город Ханья или как его называли граждане республики дожей— Ла Канеу, второй по величине город острова. Его взяли простым морским изгоном. Турецкие галеры, поздним утром, без какого-либо сопротивления зашли в его порт и высадили дениз азеблер на городские пристани. И в течении трех часов город сменил хозяев. Притом, что большая часть гарнизона каким-то образом, в том числе и все крепостные канониры, были выведены под различными предлогами из города. Так, что и боев то как таковых не было. Небольшие, скоротечные схватки, захваченных врасплох и растерявшихся воинов дожа с морскими азапами султана, как правило оканчивались победой мусульман.

Вторым, при таких же подозрительных обстоятельствах, пал другой город-порт Реттимо. И был захвачен точно таким же способом, что и Канеа. За исключением того, что гарнизон и его командование оказались заблокированными в казармах и домах, по месту проживания, в абсолютно не боеспособном состоянии, по причине принятие прошедшим днем, в общем то небольшого количества вина. Правда, в вине присутствовал какой-то странный привкус, знатоки или химик-эксперт определили бы его, как вкус растворенного в алкоголе сонного загустевшего макового сока. Перевязать запертых и лежащих в невменяемом состоянии вояк, воинам ислама не представилось большого труда.

Третьей под удар захватчиков попала островная столица — город, крепость и порт Кандия. Имевшая и другие исторические названия: Ираклион (Гераклион— назван в честь эллинского героя Геракла), Хандак, Мегало Кастро, Хандакас, Гераклея. Этот хорошо укрытый искусственным молом от морской стихии порт был 'лакомым куском' для Улуч Али. Упомянутый мол венецианцы возводили годами. Они ежегодно использовали старые, обветшалые суда для перевозки большого количества природного камня с острова Диа и Фраскии, пляжа ниже Рогдии. Близ порта Кандии корабли с камнем затапливались, чтобы образовать мол, способный защитить гавань от разрушительных волн со стороны моря.

Как и полагается столице, город являлся и сильной крепостью, в которой кроме стен и иных укреплений прикрывающих собственно сам город, имелась и цитадель, прикрывавшая гавань и саму Кандию— Росса ал Маре (Rocca al Mare), с общей площадью всех своих помещений в 3600 квадратных метров. В период турецкого владычества крепость получила название Кулес (морская крепость).

Вот Кандию турки осаждали и штурмовали как полагается, целых двенадцать дней и ночей, и провели аж один приступ, в ходе которого легко поднялись на не разрушенные стены, при не подавленной, находящейся в башнях артиллерии. За то гарнизон добился почетной капитуляции, выйдя из города без оружия и доспехов, зато под войсковыми штандартами. А командиры и с тяжелыми кошелями, набитыми золотыми османскими дукатами— султани. Все это 'воинство' ушло не далеко, уже через пару километров они свернули к рыбачьей деревне, где и переправились на небольшие каботажные суда, доставившие их до венецианских земель.

И это выглядит особенно неприглядно при сравнении с историей осады турками Кандии в мире 'витязей', взятой после многочисленных штурмов и полного разрушения большей части укреплений, после шестнадцатилетней осады и предательства полковник Андреа Бароцци, сдавшего османам планы всей обороны города.

32 Город Кандия и его укрепления.

Вслед за столицей, уже даже без какого-либо спектакля о сопротивлении, сдались на милость османом и другие венецианские города на острове. А у жителей деревень и иных селений Крита, завоеватели их мнения о смене власти дожей на закон султана и не спрашивали. Заняли их по праву сильного и установили османские порядки.

* * *

В 1576 году Османская империя была вынуждена стянуть все возможные войска на фронт против державы Сефевидов и оказать действенную поддержку своему протеже на троне Речи Посполитов Стефану Баторию воинской силой была не в стоянии. Однако монет Баторию, и в этом году Блистательная Порта подбросила изрядно. Рассудив логично, если нельзя воевать армией, то пусть воюет золото. Круль распорядился полученными деньгами разумно, потратил на те цели, на которые они и были выделены 'спонсором', то есть большая часть монет ушла на формирование, вооружение, снаряжение компутового войска и найм европейских наемников. Но и шляхте кое-что перепало. Нельзя было не подбросить 'крошек' с 'хозяйского стола' гонористым 'холопам'. Вот и приходилось монарху Польши и Литвы скрупулезно выполнять все, что требовал его патрон, ибо кто платит, тот и заказывает музыку. Тем более, что кроме султана, ни где более нельзя было получить заём. Люди Батория попытались занять денег в Европе для войны с восточным соседом. Однако, объездив все города Европы, в которых можно было занять золото с серебром и обратившись ко всем 'денежным мешкам', обычно предоставляющих европейским монархам кредиты, правда, под очень приличные проценты, королевские доверенные чиновники получили отказ. О причине отказа Батория не мог вспоминать спокойно, даже не владея языком своих подданных, он выражал свой гнев теми немногими словами, которые сами легко запомнились. 'Проклятые тупоголовые лайдаки, как они посмели так опозорить своего короля', так и даже намного матернее думал Батория о поляках, умудрившихся в прошедшем году занять от его имени денег у лионских купцов по фальшивым векселям, и пропавших, когда пришел срок оплачивать проценты по займу. Зная своих новых подданных, польский круль ни грамма не сомневался, что жадность шляхтичей и даже магнатов, могла подвигнуть их на эту авантюру и обман французских негоциантов.

Но не смотря на все препоны, остатки Речи Посполитой, весь год продолжали готовились к войне-реванша с Московией.

* * *

В Испанском королевстве в этом году опять был не спокойно. Да так, что король с трудом смог выполнить свои обязательства по договору с русским царем, выделив для совместного похода на турок и иных неверных совсем незначительные силы. Основную 'головную боль' властям Мадрида и самому монарху, вот уже несколько лет подряд доставляли нидерландские земли.

В этом году, для разнообразия, к дополнению к уже привычным бунтам населения, подняли мятеж находящиеся в Нидерландах испанские войска. Наемники взбунтовались из-за очередной длительной задержки жалования. Воинские мятежники, сместив своих командиров, двинулись на юг и 4 ноября 1576 года подойдя к Антверпену, заняли его. После чего город подвергся классическому разграблению 'взятого штурмом и отданного на три дня в полное владение победившей солдатне селения', со всеми сопутствующими этим действиям 'прелестями' и иными 'приятными неожиданностями' для побежденных жителей. Антверпен был ограблен 'до последней нитки' и подожжен озлобленной пьяной солдатней. После потери убитыми восьми тысяч жителей, что составляло почти десятую часть горожан, сожжения свыше шести сотен зданий, уничтожения городской цитадели, город долго не мог оправиться.

При том, что это физическое разорение, наложилось на разорение финансовое, постигшее многих уважаемых негоциантов летом этого года на городской бирже. Какие-то негодяи пустили слух об захвате берберскими пиратам ежегодного португальского каравана судов из Ост-Индии груженных специями, которые и правда в этом году очень сильно задержались с прибытием в порт Антверпена из-за варварийских морских разбойников, перекрывших путь судам из 'каравана специй' лиссабонского монарха. Под эти новости цена на перец, являющегося основой ценообразования товаров на Антверпенской бирже, и иные заморские приправы поднялась в разы. Все бросились покупать имеющиеся контракты на пряности. А тут ещё появлялась компания с соседнего Острова, которая стала предлагать, так же по завышенным, но несколько меньшим ценам, контракты на поставки подобного товара из Вест-Индии. Этим сумели воспользоваться московиты, продавшие груз специй с нескольких своих галеонов, которые они ранее ежегодно сбывали в Ла Рошеле, на бирже, по очень 'сладкой' цене. Конец ажиотажу наступил, когда в августе на горизонте показались паруса спешащих в порт португальских судов с грузом специй из Ост-Индии в трюмах. В связи с чем цена на перец и иные заморские приправы рухнула и вернулась к доаферному времени, даже прилично просев вниз, по сравнению с прошлогодней. Но окончательно подкосило многих купцов и высветлило суть аферы, известие, что торговая компания из Британии, торговавшая контрактами на Вест-Индские пряности, пропала со всеми собранными ею за 'воздух' реальными деньгами, оказалась фальшивкой, как и её контракты и иные обязательства. Гнев достопочтенных негоциантов, в раз потерявших большую часть своих состояний был яростен и направлен на этих проклятых пройдох англичашек. Хотя, и английская королева, и её правительство и островной парламент, отрицали своё участие в этой аферы и даже провели расследования, ожидаемо не давшее никакого результата, им никто в Объединенных провинциях не верил. Эти англичане всегда все воруют, а потом с пеной у рта отрицают очевидные факты своего участия в преступлении. Антверпен бывший культурным, финансовым и экономическим центром испанских Нидерландов, сразу скатился из разряда богатых и преуспевающих городов, в разряд заштатных, бедных городков.