Три дня в Шадизаре - роман закончен

— Желательно что-нибудь особенное, — подыграл тот, и перекупщик кивнул.

— Все, что вам угодно и у меня имеется, — ответил Корруд.

Он был лыс и стар, с хитрым огоньком в единственном глазу, правый закрыт черной повязкой. Вместе с тем по его осанке и манере держаться Даркл определил, что этот человек знавал и лучшие времена, много лучшие. Он не утратил после многих ударов судьбы чистоплотности и определенной харизмы, вероятно, именно это и позволяло ему как-то выживать в преступном мире, являясь при этом осведомителем. Корруд не имел никаких запоминающихся примет помимо потерянного глаза да множества украшений на нем: кольца, браслеты, цепочки и одна красивая брошь. Пряжка на тунике, вероятно, также была товаром.

— Маг-преступник, — тихо сказал Даркл, усердно изучая кольца на левой руке торговца.

— Боюсь, таких редких вещей мне в Шадизаре видеть не доводилось. Слышал, конечно, но у меня точно нет, — спокойно ответил перекупщик.

— Но мне сказали, что сегодня пополудни тебе принесут. Я за ценой не постою.

— Рад бы продать, да только не имеется такого. А что принесут — так мне никто не говорил, спроси того, кто тебе сказал. Как принесут — так сразу тебе и продам, ежели правда.

Даркл пристально посмотрел продавцу в глаза, и тот выдержал этот взгляд:

— Я не обманываю своих покупателей, — с достоинством ответил Корруд.

— Ну что ж. А еще я слышал о кольцах, которые носили ассасины. Говорят, у них есть магические.

Перекупщик покачал головой:

— Это уж и вовсе редкий товар, и тут его не бывает. Здешним покупателям он не по карману. К тому же они считаются контрабандой, и сатрап позаботился, чтобы их нельзя было так просто купить, а ежели кто и покупает где-то в чужих краях — не треплется о том.

— Тогда, может быть, есть что-то просто необычное? — вмешалась Кира.

Корруд снял с руки медный браслет, протянул Дарклу, показывая на орнамент, и тихо прошептал:

— Сегодня ночью кто-то взломал решетку канализации, как раз под моим окном. Я живу напротив "Полбутылки", и мне видны окна второго этажа, там, где съемные комнаты. Я проснулся от скрипа и успел услышать, как решетка снова закрылась. А в окне третьей комнаты стоял жилец и смотрел вниз, как раз туда, где решетка. Когда решетка закрылась, он закрыл свое окно. Такое впечатление, что с решеткой возился его подельник... если у него таковой есть.

— А с чего ты взял, что он связан с преступностью?

— Так показалось, что это человек нехороший, привыкший считать себя выше других. Я привык доверять своему опыту и интуиции.

— А больше ничего? И где этот постоялец?

— У себя. Он спускается только после полудня, обедает и уходит. Возвращается ночью. И так все два месяца, что он тут живет. Только пять дней... да, именно пять дней назад он уехал ранним утром, на двух лошадях. То есть, на одной ехал, другая шла без груза. Вернулся только вчера утром и сразу встретился здесь с одним типом, по виду — чистый головорез. Да и сам он явно непрост. Бритоголовый кхитаец, лицо каменное, одет аскетически, не пьет, кальян не курит, но деньжата у него есть, и он не привык их считать. Кстати, я никогда не видел, чтоб к нему кто-то подсел. Как бы много народу не набилось, он всегда сидит в гордом одиночестве, и мне кажется, его тут побаиваются, и сам хозяин уж не рад такому постояльцу. Так что, браслет нравится?

— Да, — кивнул эдил, — а из чего он?

— Не знаю. По виду — идеально отшлифованная блестящая бронза, но не зеленеет. Он у меня уже несколько месяцев. Резьба просто безупречна, орнамент изящен и неподражаем. Широкий, вам как раз в полпредплечья. Думаю, это были боевые наручи, но правый потерялся, а может, и не существовал...

— А почему обязательно наручи? — удивился Даркл, — с виду просто красивый браслет...

— Только материал очень прочен и не царапается даже кинжалом. Был бы золотой — цены б ему не было, а иначе зачем делать такую совершенную резьбу на медяшке? Видимо, это нарукавник. Можете испытать своим мечом.

— Верю. Сколько хочешь за него?

— Пятнадцати будет достаточно. Мне он достался за двенадцать, но продать все никак не могу, потому так дешево...

Кира угрожающе кашлянула. Корруд извиняющимся тоном сказал:

— Это правда. Дешевле его не отдам. Если угодно, могу предложить хорошие кольца, серебряные, по шесть за штуку...

— Я беру, — Даркл отсчитал перекупщику пятнадцать корон и надел браслет на руку.

Кому-то этот раскрывающийся браслет шириной почти в локоть был нарукавником, но на массивное предплечье Даркла он пришелся как раз впору без всяких рукавов, и к тому же легко скрылся под этим самым рукавом: к чему привлекать к себе внимание блестящим нарукавником? Мужчины его племени не ценили золотых украшений, но вещь, полезная в бою, да еще такая изящная, вполне удовлетворяла незатейливый вкус северянина. Обычай предков, гласящий, что единственными украшениями на мужчине могут быть его оружие и доспехи, не нарушен.

— За пятнадцать корон ты мог бы купить неплохой серебряный браслет, а не эту бронзовую безделушку, — заметила Кира, когда они покинули кабак, — впрочем, тебе ведь без разницы, за что платить казенные деньги и что потом сдавать, чем хуже вещь, тем легче с ней расстаться...

— Во-первых, это не бронза, в моем краю бронзовые инструменты еще в ходу, и как она выглядит, я знаю, — насмешливо ответил Даркл, — во-вторых, золотые и серебряные браслеты не для воина, а скорее для помощников эдила женского пола. А в-третьих, я заплатил своими деньгами и сдавать этот чудесный нарукавник кому-либо не собираюсь.

Кира только пожала в отчаянье плечами:

— Да, варвар есть варвар, это навсегда. Впрочем, это дело вкуса. Как по мне, ты уплатил за ничего не стоящую поделку, но каждый сам решает, на что тратить свои деньги. Кстати, я сама тоже не люблю украшений... хотя мне их как-то подарили несколько, но я их продала, чтоб купить мечи получше.

— А что, тебе выдали негодное оружие?

— Выдать-то хорошее выдали, но я не люблю сабли, да еще грубые, тяжелые и некрасивые. Предпочитаю слегка изогнутые восточные мечи, и чтоб были легкие и изящные...

Он расхохотался:

— Так ты любишь, чтоб оружие было еще и изящным? Ну, ты не так безнадежна, как кажешься. Только в оружии самое главное — это все-таки его надежность и качество.

— Конечно, — согласилась Кира, — но ты — парень рослый и крепкий, тебе хоть двуручный меч, хоть двустороннюю секиру, без разницы. А я все-таки женщина. Ты можешь представить меня с топором или моргенштерном?!!

— Согласен. Твои мечи тебе идут больше, чем моргенштерн. Но в хорошей свалке или против врага в доспехах я бы предпочел именно моргенштерн, да покрепче. Это если бы не имел моего меча, разумеется. Впрочем, хватит об этом. Давай перекусим и подумаем, как нам быть дальше.

Они купили у уличного торговца жареных колбасок и соус в глиняных чашках с хлебом и с аппетитом поели, присев на невысокий каменный парапет. Потом Кира отнесла чашки обратно и они двинулись к небольшому скверику, находившемуся в соседнем, чуть более респектабельном квартале, нашли свободную скамейку и присели.

— Я думаю, нам следует вернуться туда еще раз, и после полудня. Видимо, неизвестный доброжелатель не зря указал время.

— Я полагаю, нет, — покачал головой Даркл, — мы уже узнали, что хотели. Похоже, кто-то хотел столкнуть нас лбами с тем подозрительным постояльцем. И мне думается, что одна старая история будет иметь продолжение...

— Не поняла. Какая история? И тот постоялец, возможно, ни при чем.

— Возможно, но я не верю в совпадения. Шесть дней назад, вечером, я прикончил одного кхитайца, маскировавшегося под гхуула. На следующее утро этот кхитаец, который живет в кабаке, уезжает с двумя лошадьми. Где-то пропадает несколько дней и возвращается вчера утром. Днем на нас нападают, и цель — я. Этой ночью на меня нападает ассасин. Должен заметить, что убитый мною кхитаец был ничуть не медленнее этого ассасина, и роста примерно того же. Это очень занятные совпадения, не так ли? Впечатление такое, что кто-то хочет не остановить расследование, а прикончить меня лично. Ведь вместо нападения на нас можно было сжечь дом за несколько минут до нашего приезда, и одинокий стражник им бы не помешал. Но нет, кто-то идет на жуткие расходы, и все ради меня.

Кира кивнула, соглашаясь:

— Логично. Однако тогда возникает вопрос, какой мотив убийства Моллариса? Если убийца хочет сразу двух зайцев поймать...

— Не исключено. Давай представим на секунду, что записи чародея исключительно правдивы и точны. Тогда выходит, что происходят некие странные, а точнее, страшные события, в которых мне уготована какая-то роль. Молларис как-то узнал об этом, и его убрали...

— Причем весьма нагло и дерзко, а в придачу убийцы не особо-то и озабочены расследованием, так как уверены в своей безнаказанности.

— Да, не без этого. Теперь пытаются убить меня, но не торопятся сжечь дом. Значит, они не знают, что Молларис их все-таки обставил и оставил записи. Это хорошо, конечно, но сейчас ситуация напоминает кулачный бой, когда руки одного из противников обвязаны мягкими подушечками: он может только защищаться, но не способен нанести ответный удар. И пока мы не знаем нашего врага, наши руки связаны.

— Полагаю, в этой ситуации нам нужно пойти на обострение. Так противник может допустить оплошность и тогда...

— Тогда, — руки Даркла непроизвольно сжались в кулаки, — тогда я верну им один должок...

Кира кивнула:

— Только если это обострение пойдет по нашему плану. И мне кажется, что на того кхитайца стоит поглядеть поближе...

— Ты права, — согласился он, — но следует принять кое-какие меры предосторожности. Самое время сходить в гости на ближайший пост стражи и пригласить парней на одно увеселительное мероприятие в "Полбутылки".

День второй. Полдень.

Когда солнце стояло в зените, Даркл и Кира вновь появились возле кабака, но уже порознь. Даркл устроился у стены так, чтоб видеть все, что происходит в зале, его помощница сидела за столиком в противоположном конце помещения, а на улице как бы невзначай расположилась в тени группа из шести стражников. Они сидели под деревом на пустых ящиках неизвестно из под чего, травили соленые байки и передавали по кругу солидную бутыль с холодным шербетом, которую заблаговременно купил им Даркл.

В самом кабаке было лишь несколько посетителей, довольно мирно накачивающихся какой-то дрянью. Кхитаец еще не спустился. Эдил проверил, легко ли вынимается меч, надвинул капюшон и приготовился к длительному ожиданию. Так прошло некоторое время. Даркл неустанно осматривал зал, Кира следила за ступенями, ведущими на второй этаж. Время тянулось крайне медленно, но северянин с детства привык терпеливо выслеживать дичь, подолгу лежа в засаде, и теперь это умение ему пригодилось.

В какой-то момент Даркл скользнул взглядом по окнам дома напротив, и ему почудилось, что он увидел знакомое лицо, но когда снова посмотрел туда, там никого не оказалось.

Тут Кира сделала знак. Эдил обернулся и увидел кхитайца, спускающегося по ступеням. И тотчас же его узнал. Те же аскетичные черты лица, те же холодные глаза... Казалось, тот кхитаец из постоялого двора воскрес из мертвых и теперь уселся за соседний столик. Однако это был все же другой человек. Очень похожий, но другой. Старше. Кхитайцы, по правде говоря, все кажутся на одно лицо.

'Что за наваждение', мысленно ругнулся Даркл и посмотрел в окно. Встретившись взглядом с командиром стражников, он едва заметно кивнул, затем сделал такой же знак Кире. Потом, воззвав в душе к Митре, встал и подошел к стойке, за которой восседал трактирщик. Купив еще одну кружку шербета, он двинулся к столу, за который только что сел кхитаец.

— Простите, возле вас не занято? — подчеркнуто вежливо спросил Даркл.

— Нет, — ровно ответил тот, — хотя я вижу здесь несколько совсем незанятых столиков.

— Я тоже, — согласился эдил, — но мне хочется посидеть в вашем обществе.

Кхитаец поднял голову и встретился взглядом с Дарклом. Даркл ожидал почти любой реакции, но тот только спокойно сказал:

— Как вам угодно.

Северянин сел на стул и снова посмотрел в глаза своему оппоненту.

— Мне кажется, я уже видел вас где-то. И знаю, где именно.

— Зато я в тот момент наверняка смотрел в другую сторону и не заметил вас, — отозвался тот ледяным голосом.

— Я имею в виду некий постоялый двор, и одну историю, связанную с пропажей людей в другом караван-сарае.

Кхитаец резко вскинул голову:

— Ах вот оно что! Вот он ты какой, варвар с севера!

— Вижу, ты тоже меня знаешь... заочно.

— Я и не мечтал встретиться с тобой лично. Но великий Сет услышал мои мольбы...

— Еще бы! Только твой лжебог тут ни при чем. Просто я не дал твоим наемникам убить себя. Обидно, не так ли? — Даркл почувствовал, как внутри закипает ярость.

— Нет. Вовсе не обидно. Смерть от их рук — этого мало для тебя, чтобы сполна отомстить за моего брата. Но не волнуйся, очень скоро ты снова с ним встретишься.

— Ага, конечно. Ты, я вижу, уже вынес мне приговор... Может, тогда объяснишь мне, что за ерунду об обвалах нес твой братец перед тем, как я вбил его носовой хрящ в его мозг?

Глаза кхитайца полыхнули ненавистью:

— С удовольствием, варвар! Ты оказался умен, но судьба мира уже почти решена. Осталось сделать совсем немного. Древние владыки мира вернутся... скоро. Но ты этого уже не увидишь.

— Вот ты так точно не увидишь! Стража! Взять его! И в тюрьму!

Кхитаец только усмехнулся, когда шестеро стражников схватили его:

— Ты не дослушал, варвар. Я должен заметить, что сделать осталось немного, но делать это буду уже не я. Что должен был сделать я, уже сделано. И ты ничего не поделаешь. Ничего.

— Помнится, твой братец говорил то же самое. На сей веселой ноте вверяю тебя в добрые руки стражи. Надеюсь, в тюрьме тебе понравится, а я еще навещу тебя сегодня.

Четверка стражников увела закованного кхитайца, а Даркл кивнул Кире и двум оставшимся:

— Полагаю, самое время пошарить в его комнате.

— Да, но не думаю, что мы что-то найдем, — заметила та, поднимаясь за эдилом по ступенькам.

— Почему?

— Интуиция. Проблема в том, что если никаких доказательств его вины — я имею в виду, любой вины — не будет найдено, то его придется отпустить. Учитывая твой, хм, особый статус, этого сукина сына удастся продержать дней пять-семь, но не более того. Я бы его основательно попытала, но пытки полностью запрещены уже лет сто как. Купцам положить на трудности стражи, о репутации города, достойного называться центром цивилизованного мира, пекутся. И сатрапы, ясное дело, вынуждены плясать под эту дудку. А мы — под дудку сатрапа.

— Полагаю, этого нам хватит, — с этими словами Даркл вошел в комнату кхитайца.

С первого взгляда в глаза бросилась целая куча толстенных книг. Кира наскоро пересмотрела названия и заметила:

— А ведь этот проклятый пройдоха еще и маг. Да еще и некромант, я смотрю.

— Ага! — ликующе воскликнул Даркл, — я так и подозревал! Подозревал... и надеялся! Чует сердце — недолго до расплаты осталось, ох недолго! Но он не один, это и без его слов ясно. Только вот кто этот гад? Пешка? Или сердце всего заговора?