Cо змеем на плече (Янтарь-сердце)

Не будь я Шестопалой, но эти вещи сделаны из чего угодно, только не из металла!

— Каким образом? — Я недоверчиво посмотрела на своего спутника, даже не особо поинтересовавшись, куда отошли Йалка и Шарик.

Судя по тому, что змей не переставая что-то жевал, скорее всего они направились к лавке с бубликами.

— Если хочешь, могу отвести в свою кузницу, там и посмотришь, — предложил кузнец, правда, серые глаза смотрели с явным непониманием.

— Я вижу дома из камня, — пришлось пояснить мне, — но нигде нет металла.

— А что, ковке поддается только металл?

Изумление Кьяла было настолько искренним и неподдельным, что я растерялась. Так, это что-то новенькое. Неужели и хваленый бурштын...

— Мы в основном куем из камня, — сказал он, словно пытаясь что-то пояснить и мне, и себе одновременно. — Конечно, для этого годится не всякий, поэтому приходится ходить в пещеры. Но это никак не металл. Его здесь не так много.

Пока я соображала, что к чему, рядом раздался звонкий смех Йалки и шипящее хихиканье Шарика.

— Нам дали бублики с орехами, — оповестил шаркань с таким видом, словно это было безумно важным делом. — А после того как я спел, еще и угостили конфетами.

Я покосилась на змея. Что ж, если не получится отсюда выбраться и вернуться домой, сможем зарабатывать моими целительскими способностями и змеиным пением. Если учесть тот момент, что певец из него никакой, то, вероятно, конфеты им дали, чтобы поскорее покинули бедную лавку.

— Вика, а еще, — Йалка обернулась назад и указала на невысокую женщину, находящуюся возле той же лавки, — она просила, чтобы ты подошла к ней.

— Я? Зачем?

Сказать, что я была поражена, ничего не сказать. Хотя через несколько секунд до меня дошло, что это как раз та, которая говорила с Йалкой, как только мы встретились.

Кьял чуть нахмурился:

— Лучше подойди. Это Соинга — моя двоюродная сестра, она принадлежит к разгадывающим сны. Просто так, поверь, она бы тебя не побеспокоила. Если уж зовет, то хочет сказать что-то важное.

Я пожала плечами:

— Тогда идем.

— Нет, — покачал головой Кьял, — она позвала только тебя. Значит, нам там нет места.

Я кинула быстрый взгляд на Шарика. Змей перестал трещать о бубликах и выступлениях, тоже прислушиваясь к нашему разговору. Он прекрасно понимал, что если придется делать ноги, то лучше их делать вместе. Поодиночке у нас ничего хорошего не выйдет. Однако Кьял был категорически против, чтобы меня кто-то сопровождал. Так что тут в любом случае придется действовать по обстоятельствам.

Решив не спорить, я снова пожала плечами и направилась к женщине.

Соинга ждала меня, не сдвинувшись с места, и внимательно следила за каждым движением, словно я могла резко надумать сбежать. Хм, я сразу решила, что она пожилая... И хотя в уголках глаз собрались лучики морщин, все же что-то не так. В серебристых волосах седины не разглядеть, а под одеждой можно спрятать далеко не юное тело, но вот глаза... Глаза — молодые, живые, яркие. Смотрят так, будто хотят разглядеть душу.

— Ты прости, что я позвала тебя через других, — произнесла Соинга глубоким грудным голосом и протянула руку, — но только время не ждет.

Мое запястье обжег холод металлических браслетов, а от ее прикосновения перед глазами вдруг все поплыло.

Мгновение — и вокруг поднялся сильный ветер, появилось странное ощущение, что сейчас на людной шакарской улице остались только я и Соинга. Ветер мягко позванивал ее украшениями, серебристые волосы развевались за спиной. И только глаза — темно-серые, как грозовое небо, продолжали смотреть на меня.

— Ты чужая. Пришла из чужой страны, вернешься назад. Нет здесь тебе места, а уйти не можешь.

Грудной голос звучал подобно колоколу. Громко и в то же время отчетливо, каждое слово будто эхом отдавалось внутри.

— Снятся тебе сны, но сути понять их не можешь. Ищи ответы у воды, уходи от огня. Ищи потерянное, но не затягивай, иначе быть беде. Не твоя родина Коловрат, не нужно тебе здесь задерживаться.

— Да я и сама не в восторге, — ответила я, поднимая руку и пытаясь убрать лезущие в глаза пряди.

Откуда взялся этот чертов ветер? Кстати, что самое интересное, на нас никто не обращал внимания. Видно, и впрямь эти люди, разгадывающие сны, обладают какой-то необыкновенной силой.

— Куда мне идти и что делать?

— Твой путь по воде лежит к острову, будь осторожна.

Я лишь усмехнулась. Спасибо за предупреждение, оно мне очень помогло. Кстати, кажется, опять невольно приняла личину Шестопалой. Нехорошо, совсем себя не контролирую. Да и не зря, видно. В этом облике я всегда себя чувствую в большей безопасности, нежели в своем обычном человеческом.

— Воспользуйся помощью друзей и возьми амулет.

Это было уже интересней, однако попытка переспросить провалилась. Глаза Соинги полыхнули огнем — будто ослепительно-белая молния прочертила грозовое небо, и все тут же исчезло. Я снова находилась среди шумной улицы, возле меня, чуть улыбаясь, стояла простая пожилая женщина из народа шакаров.

— Ты справишься, Шестопалая, — мягко произнесла она и погладила меня по руке. На этот раз ее прикосновение было теплым и приятным. — Ты — дхайя. Но если захочешь, сумеешь нам помочь. А мы поможем тебе. Все будет хорошо.

Неожиданно я поняла, что ответить-то и нечего. Она права. Да и сморит, как на маленькую. Способную, но маленькую.

— Спасибо, — вздохнула я. — Постараюсь что-нибудь придумать.

— Помни, не тот первый враг, кто явно идет против тебя, а тот, кто стоит за спиной и строит козни.

— Да, это так...

Соинга вложила мне что-то в ладонь:

— Иди, тебя уже заждались. Хорошие у тебя друзья, — неожиданно сказала она и скользнула под навес лавки.

Несколько секунд я молча смотрела вслед ушедшей женщине, а потом опустила взгляд и раскрыла ладонь. Хм, серебряная бляшка с изящной гравировкой. Какие-то символы, мне неизвестные, но смутно знакомые. Что ж. Будем считать шакарским сувениром.

— Вика! — послышался голос Йалки.

— Иду, — отозвалась я и сунула бляшку в карман.

Глава 15. Тингу-Тонг и большие неприятности

Кьял усадил нас на длинную полукруглую лавку, находящуюся во втором ряду от сцены, возведенной прямо в середине озера. Присмотревшись, я поняла, что сцена — эдакий пьедестал из прозрачного материала. Только вот как подобраться к нему, оставалось загадкой. Какова глубина озера?

Шарик, сопя, устроился у меня на плече и, вытягивая шею (если так можно сказать о змее), пытался рассмотреть окружающее.

Устроившаяся справа Йалка сунула мне в руки несколько маленьких бубличков. И тут же принялась сама уминать оставшиеся.

— Когда нервничаю, начинаю есть все подряд, — пожаловалась она.

Подавив мимолетную зависть к ее фигуре, я только вздохнула:

— Ну, это нормально. У многих так. А чего переживаешь-то сейчас?

— Ритуал тингу-тонг — это такое зрелище, — почти шепотом ответила девушка, — никогда на нем не бывала. Зато сказок наслушалась — о-го-го!

— Да? — заинтересовалась я. — И страшные очень?

Йалка кивнула, потом шумно вздохнула:

— Рассказывают, что хранительница озера может утянуть к себе понравившегося человека. Или же осыпать его благодатью на земле. А если кто провинился и озеро не почитает, то может и не уйти с праздника живым.

Перспектива мне не понравилась. То есть никакой хранительницы озера я в глаза не видывала, но вдруг она ошибется? Решит, что человек из другого мира — 'не комильфо'? Или просто из вредности притопит?

Но удирать мне все равно некуда, поэтому придется сидеть и надеяться, что пронесет. Честное слово, я уже была бы согласна оказаться где-нибудь в темнице с Радиставом в соседях. А что? Там хотя бы ясно, что, где и с кем. Ну, почти.

От размышлений меня оторвал хрустальный звук — чистый, прозрачный, как родниковая вода, и высокий. Секунда — повтор; вплетение частой дроби, от которой вдруг заколотилось сердце.

Шарик ойкнул и прижался ко мне. Кьял улыбнулся уголком губ, однако не двинулся с места. Йалка шумно выдохнула и сжала руки в кулаки. Аж костяшки побелели, да уж. Кажется, и впрямь девчонка нервничает о-го-го.

На противоположном берегу показались музыканты в серебристых одеждах. Они били в круглые барабаны, играли на тонких флейтах (по виду отлитых из какого-то серебристого металла), встряхивали квадратными рамками с множеством звенящих колокольчиков.

Эта музыка была странной, ни на что не похожей. Будто вода вдруг ожила и решила поговорить на своем языке с обитателями суши.

На пьедестале заклубился молочно-белый туман. Музыка зазвучала быстрее, энергичнее, появились торжественные нотки.

Если раньше еще был слышен гомон человеческих голосов с лавок, но теперь все смолкли. Я не сразу даже поняла, что подалась вперед, чтобы внимательнее рассмотреть происходящее.

Туман становился все гуще, молочно-белый цвет сменился сверкающим серебром. Всего несколько мгновений — и на пьедестале распустился огромный цветок, а по озерной воде пошли разноцветные круги.

Йалка тихо охнула рядом, по скамьям прошел гул. Шарик шлепнул меня хвостом по руке, поэтому тут же пришлось на него шикнуть. На что он не замедлил обидеться, показал мне язык и обвил мое предплечье еще крепче.

Только покачав головой, я вновь глянула на озеро. И замерла, увидев происходящее: в середине цветка стояла прекрасная женщина. Тоненькая, изящная, будто сотканная из водяных капель. Нереальная, ни одна из наших водяниц до нее не дотянет ни красотой, ни грациозностью. Сердце почему-то бешено застучало, словно появление женщины обозначало для меня что-то важное.

— Вика, мне это не нравится, — шепнул на ухо Шарик.

Я быстро осмотрела окружающих — все увлечены происходящим на озере, оно и ясно. Но внутри заскреблось какое-то мерзкое предчувствие, подтверждающее, что Шарик прав. Только куда бежать? Проталкиваться сквозь орду сидящих людей — не выход. Еще сочтут оскорблением.

— Ой, мамочки! — рядом охнула Йалка.

Я снова глянула на озеро и замерла. Прямо от волшебного цветка, изгибаясь серебристой змеей, над водой полз хрустальный мост. Показалось, что причудливая музыка празднества стихла, даже барабанная дробь исчезла.

Мост полз прямо ко мне. Внутри вспыхнула паника, Шарик на плече сосредоточенно засопел.

'Надо валить, пока еще можно', — заметались мысли.

Я вскочила, но двинуться не смогла. Ледяное серебро коснулось ступней, по телу пробежала дрожь. Шарик тихонько пискнул.

— О-о-о! — пронеслось где-то за спиной. — Хранительница озера выбрала жертву! Выбрала жертву!

Женщина из водяных капель поманила меня к себе. Ноги сами понесли меня ей навстречу. Нет-нет-нет! Я не хочу! Не пойду! Что значит 'жертва'? Мы так не договаривались!

Но шаг за шагом я приближалась к огромному цветку, и никто даже не подумал встать и помочь мне. Ни гостеприимный Кьял, ни смешливая Йалка. Впрочем, обидеться и разозлиться я толком не успела, потому с неба на озеро неожиданно упала большая тень. На мгновение вырвавшись из чар хранительницы озера, я остановилась и посмотрела вверх. Оно не было голубым и чистым — все небо, пока хватало глаз, было усеяно крылатыми людьми. Однако, присмотревшись, я все же поняла, что это не фалрьяны. Каждый взмах крыльев — и вспышка рыжего огня! Это же огневики, воины Светодара!

— А я говорил, что надо сматываться, — философски изрек Шарик.

Ладно, все метания на потом. Назад в Даарью мне никак нельзя. И так в тюрьму сунули, а я еще и сбежала, прихватив Радистава. Хотя кто кого прихватил, еще большой вопрос.

Хранительница озера подняла руки, запела и вдруг закружилась в каком-то чудном танце. Как по команде поднялась водная пыль и, замерцав, словно живой опал, застыла куполом над озером. И очень вовремя. Потому что, едва купол укрепился, в него со свистом и шипением полетели огненные стрелы. Вскрикнув, я понеслась прямо к хранительнице озера. Тут хоть какая-то надежда есть! Из озера еще можно выплыть, а вот из костра — никак.

Она посмотрела на меня и загадочно улыбнулась. Снова воздела руки к небу, произнесла тягучие непонятные слова и... исчезла.

— Что за... — начала я, но цветок уже испарился, серебристый мост рассыпался под ногами.

Воды я не почувствовала, вместо этого — сухое песчаное дно, в которое тут же провалилось по колено. Взвизгнув и нелепо взмахнув руками, я попыталась обрести равновесие, чтобы вылезти, однако ушла по грудь. Визг справа оглушил. Не сразу дошло, что верещит Шарик. С неба все летели огненные стрелы. Я охнула, понимая, что не выбраться, что...

Тело вдруг скользнуло куда-то вниз, а песок набился в рот. Онемев от ужаса, я пронеслась по какому-то черному тоннелю, не чувствуя ни рук, ни ног. Шарика не чувствовала тоже, только могла идентифицировать его несуразные вопли. Откровенно говоря, вопить и самой хотелось, только голос куда-то подевался.

Шлепнувшись на что-то не слишком твердое, но все же не мягкое, почувствовала боль. Приглушенную, но явно настроенную поселиться во мне надолго. Бедро и ту часть, где спина теряет свое благородное название, отшибла на славу.

Шарик шмякнулся рядом и тут же заголосил:

— Ой, пропали, пропали! Что же делать, как быть? А...

— Цыц! — сплюнув песок, рявкнула я, потирая пострадавший зад, даже боясь представить, какого размера там будет синячище.

Шарик на удивление послушался. Видимо, окончательно выбился из сил. Тишина подействовала умиротворяюще. А вот темнота, царившая вокруг, да такая, что хоть глаз выколи, не видать не зги, заставляла понервничать. Стрелы огневиков нас не достанут — это хорошо. Но можно век блуждать по подземелью и так и найти выхода. А потом умереть от голода и жажды. Это плохо. Шарик рядом снова засопел и прижался к моей ноге.

— Вика, — медленно начал он.

— Тихо, — шикнула я. — Дай подумать.

Змей покорно выждал несколько секунд, видимо, искренне надеясь, что меня озарит какая-нибудь гениальная мысль.

Я только вздохнула и передернула плечами. Тут было тепло, даже жарковато. Решительно отогнав все панические мысли и стараясь не думать о ноющих частях тела, прикрыла глаза, вызывая нужный образ. Секунда — боль исчезла, а тело стало почти невесомым. Оглядев сияющую радужным светом оболочку, довольно усмехнулась. Так-то лучше. Все равно у меня нет ни фонарика, ни факела. А тут и польза, и не слишком энергия расходуется.

Шарик оглядел меня, присвистнул:

— Вик, ты как-то не так светишься.

— Как? — переспросила я.

Все же после падения голова хоть соображала, но туговато. Еще раз оглядела себя. Да вроде все как обычно. Что это он увидел?

— Ярче, — произнес Шарик. — Я же знаю, как оно. Такого раньше не было. А сейчас прямо сверкаешь, хоть бери черные очки.

— Тоже мне модник, — пробормотала я. — Это, наверное, из-за темноты.

Шарик зашипел, выражая мнение по поводу моего упорства. Однако сейчас были проблемы понасущнее спора о сиянии шестопаловского тела. Оглядевшись по сторонам, пришла к выводу, что рухнули мы в узкий тоннель, стены которого были выложены странным коричневым камнем. На ощупь он оказался теплым и чуть шершавым. Мое падение смягчил ворох травы и каких-то опилок, однако определить их происхождение не получалось. Кстати, ни намека на гниль: все сухое, словно тщательно перебрали, а потом принесли сюда. Мысль о том, что в этом тоннеле может жить какая-нибудь зверюга, меня на подвиги не вдохновила. Скорее наоборот.