После войны ситуацию думали улучшить, но не вышло. Бывшие военные не торопились менять кавалерийские шпоры на нарукавники от чернил. Основная масса ушла в предпринимательство и бизнес. Типа свободу мы завоевали пора и богатеть. Власти, чтобы хоть как-то закрыть бреши в аппарате шли несколькими путями. Во-первых, перекладывали часть управленческих функций на местное самоуправление старшин и общинников по принципу — "спасение утопающих дело рук самих утопающих". Второй путь был также прост, как и всё гениальное, раз лучшие администраторы у военных, так на военных стоит и свешать часть управленческих функций. Так в военное ведомство попали все вопросы железных дорог, связисты, метеорологи и почти все предприятия ВПК. Особенно любили передавать гражданские функции военным в зонах боевых действий и прифронтовых зонах. Как только войска отбивали у красных селение за всё, что бы там ни слчилось они и отвечали. В прифронтовых зонах под видом обеспечения боевых действий всё руководство опять вешалось на военных. Правда, тут и обратная тенденция сразу наметилась. Военные, как только заканчивали боевые действия, старались быстро вывести войска и передать власть гражданским властям. Ну и третий способ это свешать несколько функций на одного человека, который проявил хоть какие-то администраторские способности. В результате зачастую возникал вакуум власти, как это имело место в Семиреченской области. Военные как только выбили советские войска, перебросили все войска за территорию области и сняли с себя всю ответственность за происходящее. В результате какое-то время было безвластие, а затем на присланного из центра верховного судью свалили всё, что можно и нельзя, не торопясь укреплять кадрами. Естественно, что тот в свою очередь постарался перебросить часть груза власти на местный уровень, на те же колонии немцев, казачьи круги и крестьянские общины.

Еще больше ущерба бюрократической неналаженой системе нанесло предпринимательство чиновников. Те немногие, кто всё же вошел в аппарат управления, зачастую рассматривал его как бесплатное приложение к своему бизнесу и без зазрения совести продвигал, пользуясь своим служебным положением, личные дела. Дошло до того, что часть должностей стала неоплачиваемых и их занимали лишь те, кому было это выгодно для своего бизнеса.

Был ещё и четвёртый способ замещения бюрократии, неприветствуемый в современных светских обществах. Ну да Хива и не провозглашала себя обществом светским. Часть функций власти передали религиозным организациям и включили их таким образом в аппарат управления. Так в Хиве не было министерства образования, всё образование пустили по религиозному руслу в виде начальных школ-медресе при мечетях и при других конфессиях. В городах были частные светские школы и гимназии на частные средства. Большинство специализированных учебных заведений финансировались за счет промышленных предприятий, на которые в дальнейшем поступали выпускники. За счет религии содержались почти все радиостанции в стране, а также большинство типографий.

По части территорий ещё сама Хива не определилась со статусом и соответственно с организацией власти. Хуже всего ситуация была в Кокандском ханстве. Там централизованная власть существовала только в самом Коканде и практически ничего не могла контролировать. Курбанбаши на местах обладали всей полнотой власти, но некоторые восстанавливали старые структуры, некоторые новые, а большинство замкнули все властные полномочия на себя и ни с кем делиться не хотели. Но такая ситуация как никогда устраивала Хиву, вернее её промышленников и дельцов, можно было за небольшую мзду на месте купить права на землю и ту же нефть качать практически задарма.

Маленький бизнес рыбака Петрухи

Однажды на нижегородской ярмарке ещё до войны брат богатого казанского купца Насибулла увидел стоящего перед конём калмыка. Калмык хотел купить коня, но денег не хватало, а продавец не уступал. И Насибулла добавил, сколько не хватало. Калмык Укурч поклялся вернуть долг. Насибулла был добр и вскоре о своём благодеянии забыл. Шли годы, менялась страна.

В 1922 году летом в Саратове встретились Насибулла и Укурч на базаре. Еле узнал бывшего веселого казанского татарина калмык. Насибулла схоронил жену и теперь брался за любую работу лишь бы прокормить четверых вечно голодных детей.

— Ассаляму алейкум уважаемый Насибулла.

— Алейкум ассалям добрый человек.

— Вы не узнаёте меня?

— Простите, если не признал.

— Я Укурч, Вы мне коня помогли купить. Я должник Ваш.

— Может быть, может быть, сейчас многое изменилось. Вам не нужен работник уважаемый Укурч, я работаю за еду?

— Зачем работник работнику? Я всю жизнь сам пас отары, но добро я помню. Тогда я был в нужде, а теперь я вижу в нужде уважаемый Насибулла.

— На всё воля Аллаха.

— Как говорят русские: "на Будду надейся, но и сам не плошай". Боги у нас разные, но за добро нужно отвечать добром. Я помогу тебе уважамый Насибулла и верну долг. Возьми своих детей и приходи в мою кибитку, вон она, видишь за лабазом.

Вечером Насибулла пришел с детьми и впервые за этот год наелся до отвала сам и наелись его дети, хоть и простой пищи. Кибитки калмыков медленно потянулись на юг в края астраханских арбузов. Важно вышагивали верблюды. Солнце неимоверно палило. Шли несколько дней, пока не достигли городка Енотаевска прильнувшего к Волге как раз посередине между Царицыным и Астраханью. Здесь на базаре браконьеры из-под полы торговали черной осетровой икрой, нэпманы, проворачивали свои тёмные делишки. Укурч всех тут знал и быстро выудил из толпы нужного человека. Босого, в драной нательной рубахе, латаных красноармейских портках и будёновке бывшего красноармейца Петруху, а нынче рыбаря. Петруха себя долго упрашивать не дал и забравшись в кибитку номада принялся пить густой калмыцкий чай хурдынг ця — зелёный с молоком, поджаренной мукой и куском масла, весёлым жёлтым пятном таявшего в кипятке. Петруха крепко посолил чай и с видимым удовольствием попивал его маленькими глоточками. На его конопатом носу выступили капельки пота. Давно не стриженые выгоревшие на солнце вихры Петрухи выбивались из под будёновки и норовили залезть в голубые глаза.

— Пей Петя, сегодня жарко, хурдынг ця пить надо.

Петруха и не возражал, в такую жару никакая работа его не прельщала, а в кибитке от солнышка крыша войлочная защищает, хорошо вот так попить чайку.

— Петя, человеку хорошему помочь нужно.

— Была б деньга, отчего не помочь.

— Нету у него денег Петя.

— Нету денег нет и разговора.

— Я тебе Петя за него заплачу.

— А тебе он что, родственник?

— Не родственник, должник я ему, большой доброты человек, коня мне помог купить первого. Сам знаешь, что для калмыка значит конь. Я не одно лето денег копил на своего первого коня, молодой был, здоровый как ты. Надо его на юг переправить.

— Так в Астрахань можно и на телеге доехать, — парировал Петруха.

— Петя ему южнее Астрахани надо, — Укурч понимал, что Петро всё уже уяснил, но набивает себе цену.

— Дык там же Каспий?

— Надо к людям его веры переправить всю семью. Единоверцам они помогают.

— Да они всех гребут, там работы полно. Только мне то что с того будет? — Петруха выглядывал из кибитки и жмурился от солнца.

— Верблюд, какой сам покажешь. Пасти со своим стадом буду, когда скажешь, отдам и куда хочешь приведу.

— Верблюд это за взрослого, а с ним ещё четверо голопузов, — торговался Петруха.

— Возьми за каждого овцу, у моих овец хорошая шерсть, сам знаешь, — Укурч готов был пойти и на такую жертву.

— Ладно я сегодня ночью пойду на ерик пониже острова, где картошку садим, раков половить. Там меня и жди.

Укурч сунул бывшему красноармейцу в руку кулёк с семечками и Петруха растворился в базарной толпе лузгая и плюясь во все стороны.

Ночью Насибулла попрощался со своим нежданным благодетелем и вместе с детьми погрузился в лодку Петрухи. Тот накрыл спящих детей и Насибуллу вонючими старыми перемётами и погнал вниз по Волге-матушке неслышной тёмной тенью, скрываясь от недобрых глаз в тени прибрежных зарослей. Уже днём он был в Астраханской дельте и только ему известными путями петлял к Каспийскому морю. Выходить днём в море он конечно не стал, а взял солидную бутыль первача и парочку копчёных балыков, с чем и потопал к погранцам. Нужный человек самогон и балык принял и пообещал, что ночью пограничный катер в море не пойдёт, мотор чегой-то забарахлил, перебрать не помешает. Но только на одну ночь.

За ночь лодка Петрухи достаточно далеко отошла от берега и с помощью Насибуллы, он начал лов рыбы. Вскоре показалось рыболовное судно под хивинским флагом. Петруха помахал призывно своей драной рубахой и вскоре судно толкнуло бортом его лодчёнку. Насибулла с детьми перешел на борт хивинца, команда которого была сплошным интернационалом. Азербайджанец, армянин, казах, русский, туркмен и даже несколько персов. Хозяином был загоревший до черноты старый итальянец, разорившийся у себя и решивший попытать счастья за океаном. Тут ему неожиданно дали кредит в Армянском банке и он приобрел на родине и перевез по запчастям вместимую мореходную посудину и не суперскоростной, зато надёжный мотор, хоть и не новый, зато перебранный, смазанный и работающий как часы. Рыбу охотно скупали по неплохим ценам и хватало на жизнь и расплачиваться с банком по процентам. С Петрухой итальянец был незнаком, но в одном полку с ним служил его наёмный рабочий из бывших красных военнопленных ещё 11 армии РККА не пожелавших возвернуться в голодающую страну. Был он из комиссаров и хоть и попал в плен раненым и контуженым очень опасался, что ему проститься разгром армии. Красовался он в полосатом бухарском халате на голое пузо, выцветшей казачей фуражке с ремешком под подбородком, чтобы не свалилась во время работы, персидские шальвары дополняли его костюм.

С Петрухой у него был налажен стабильный бизнес по переправке "бегунцов" через границу. Вся рыба из лодки Петрухи была переправлена в трюм хивинца, а в лодку был опущен солидный бутыль чистого спирта. Вскоре Петруха ужрался в полный нуль и вырубился в лодке. Через несколько часов в таком состоянии его и нашли пограничники, вернее им сообщила о лодке с Петрухой артель рыбаков, а потом уж его выловили. Наличие контакта с контрой было налицо, спирт был хивинский, а рыбы не было. Значит сменял. Лодку обшарили, спирт изъяли, Петруху взяли под арест, а когда проспался, учтя крестьянское происхождение и героические подвиги времен гражданской войны, дали под зад пинка и вернули лодку со снастью.

Насибулла вскоре очутился на территории Хивинского ханства и первым делом пошёл в мечеть и помолился. Тут же мулла мечети выспросил всё о его биографии, и так как мусульмане должны друг другу помогать, определил в дом к одинокой вдове и принес ей кусок ткани для пошива одежды для детей и самого Насибуллы. А вот работа для Насибуллы нашлась неожиданно быстро и как-то буднично. Насибуллу нашел итальянец-судовладелец и через бывшего комиссара РККА сообщил, что его земляк собрался строить макаронную фабрику в Красноводске, так как продукт этот востребован, особенно со всё увеличивающимся числом итальянцев. Вскоре Насибулла вышел в большие люди, став главным закупщиком зерна и яиц для макаронной фабрики. По своей крестьянской натуре он разбирался и в-первом, и во-втором, и обмануть его было очень сложно. Так как иметь дело приходилось с дехканами-мусульманами, то тут Насибулла был незаменимым человеком, а попадались и русские крестьяне-переселенцы и осевшие казаки с которыми опять же Насибулла находил общий язык. Вскоре, вникнув в производство и женившись на одинокой вдове-домохозяйке, бывший казанский татарин завел собственный птичник, нанял работников и работниц и начал сам поставлять яйца на макаронную фабрику, а пух, перья и мясо кур на местный рынок.

Дипломатия

Как только был заключен мир с РСФСР Хива развила бурную дипломатическую деятельность. В РСФСР было пять крупных диппредставительств: в Астрахани, Казани, Баку, Москве и Питере. Главной задачей этих представительств было всяческая помощь братьям-мусульманам в деле свершения священного Хаджа. Любое действие советских властей против, рассматривалось как ущемление религиозных чувств верующих. Появились организации красного полумесяца, оказывающие помощь, в том числе материальную для нуждающихся братьев по вере.

Другим интересным направлением деятельности стал Молоканский вопрос. До революции насчитывалось до полумиллиона молокан. После того как Советы отдали Карскую область Турции, верующие — молокане пожелали оттуда вернуться в Россию. Всё бы ничего и какое дело до каких-то молокан Хиве. НО! Консерваторы же поделились на две партии и победила партия, провозгласившая религиозную терпимость и мусульманское мессионерство. Кого же обращать в истинную веру? А молокан!

Молокане отличаются символическим и аллегорическим толкованием текстов Библии. Они:

— признают поклонение Богу только в духе и истине (Иоан.4:23),

— не признавая видимых икон,

— не признают святых,

— не имеют церковной иерархии, клира,

— не употребляют в пищу свинину, спиртное, не курят.

— не делают изображения креста и не поклоняются ему, не творят крестного знамения.

Пятый пунктик мессионеров от полумесяца добил окончательно и в Турцию были посланы полномочные представители Хивы с целью молокан переманить в Хиву. И часть переманили. РСФСР предоставило полупустынные Сальские степи для поселенцев, а хивинцы постарались включить их в экономический оборот, но выяснилось, что молокане народ затурканный крестьянский и к любым властям относящийся с подозрением и неприятием. После первых же проповедей мусульман общины замкнулись сами в себе. Однако народ был работящий и как только от них отстали духовные учителя, стали жить поживать и добра наживать, богатеть то есть. Правда с их образованием был большой пробел. В медресе при мечетях они детей не отдавали, а сами оплатить обучение в частных школах были не в состоянии. И тут их упёртость сослужила им хорошую службу. Местные мессионеры собравшись и покумекав, решили провозгласить их переходным звеном между православием и мусульманством. А раз так, получалось, что молокане по религии ближе к мусульманам, чем православные. Сама по себе молоканская вера объявлялась чуть ли не дружественной и приемлемой. И мусульмане начали помогать братьям своим меньшим обустроиться и организовать свою религию. Для них бесплатно строились дома собраний. Помогали с семенами и рабочими местами. Местное население тоже видя, что молокане наотрез отказываются от свинины, спиртного и курева прониклось к ним симпатией. И получилось довольно быстрое "вливание" молокан в Хивинское ханство.

И наконец, немецкий вопрос. После дикого голода в Поволжье и на Украине многие немцы собрались на свою историческую родину. Только на родине их не ждали. А в Хиве требовались квалифицированные работники, да и почему бы не принять европейский элемент, раз городского населения не хватает. Среди немцев было много врачей и других специалистов. Поэтому возле немецкого посольства, возле будки охраны теперь постоянно находился диппредставитель Хивы. Стоял себе скромненько и всех недовольных направлял в своё диппредставительство. А там уже окучивали сразу и много. Обычно обещали транзит в Европу, мол сначала Хива, затем Италия, а потом фатерлянд. Как только немцы соглашались, их переправляли в ханство, а затем старались расселить, пока оформляются документы по немецким колониям. Ну как могут немцы сидеть без дела, да ещё когда рядом работают другие немцы. В результате транзитные граждане становились постоянными подданными. Немецкие колонии росли и расширялись. А значит дипломатические усилия были не напрасны.