#duo

Раз в неделю аккуратно набивал мой холодильник едой. Сам, правда, по магазинам не бегал, но, в отличие от Бергера, который вечно вешал эту проблему на меня, Соболев решил этот вопрос, договорившись с кладовщиком из близлежащего 'Перекрёстка'. В итоге, я получала свежие овощи, фрукты и ягоды, и забыла про пиццу, которая уже начала сказываться на моей фигуре. Хоть раз, но обязательно звонил мне днём, чтобы сказать: 'Я по тебе соскучился'. И даже когда был занят, всегда находил для меня минутку.

Он был идеальным во всём. Почти... Но постепенно ко мне пришло понимание: как бы я ни старалась, главным в отношениях всегда будет он. И это нельзя переделать. Артёма вообще невозможно было прибрать к рукам. Да, он был мне верен, был моим, но я так и не смогла подмять его под себя. Когда мы только начали, я показала ему свой характер. Он промолчал (в отличие от Бергера, который не преминул бы закатить мне истерику) и невозмутимо продолжил всё делать по-своему — так, как считал нужным. Наиболее ярко эта черта характера Артёма проявлялась в том, как он организовывал свой рабочий день. Спокойно, авторитарно, чётко. В бизнесе у Соболева категория 'друзья' отсутствовала. Даже с Ильёй Дробиным, с которым он искренне дружил, если дело касалось бизнеса, дружеское общение моментально принимало чётко-очерченную форму 'я — хозяин, ты — подчинённый'.

— И как ты его терпишь? — однажды спросила я у Ильи, с которым Артём познакомил меня в середине июля.

— Он очень умный, Катя. — Сидя на лавочке перед своей адвокатской конторой, Дробин перевёл взгляд на Артёма, расхаживающего по двору с телефонной трубкой у уха. — Но Артём — как хозяин маленького государства. Я не сразу привык к этой его манере отделять личное от рабочего. А потом мне даже понравилось: Артём всегда берёт на себя всю ответственность. Таких людей мало. Но ты должна знать одну вещь, — Илья внимательно посмотрел на меня, — если Артём узнает, что ты смеёшься над ним, или обсуждаешь его за глаза, или его обманываешь, то он уйдёт и обрежет все связи. Раз и навсегда. Сразу. Так было с Аллой. Знаешь про такую?

— Да, знаю. Скажи, а Артём очень её любил? — рискнула спросить я.

— Очень, — кивнул Илья. — Но, как ни странно это сейчас прозвучит, именно он её бросил. Хотя не факт, что забыл.

Я запомнила этот разговор. А потом осознала: Артём ни разу не признавался в любви мне. Один раз только взял в ладони моё лицо и долго-долго разглядывал мои глаза.

— Почему ты так смотришь? — замирая, спросила я.

Артём промолчал, но продолжил смотреть на меня так, точно пытался увидеть в моей душе что-то такое, чего не знала о себе даже я. И видимо, нашёл, потому что уже через мгновение зарылся носом в мои волосы, и я услышала:

— Тебя нельзя не любить. Но я просто тебя чувствую.

Тогда я решила, Артём любит меня, только сказать боится.

Миновал июль — самый жаркий месяц в Москве, и Артём повёз меня знакомиться с его родителями. Выйдя из электрички, посмотрел на небо и наливающиеся влагой тучи и предложил взять такси.

— Пойдём лучше пешком, — попросила я. Артём кивнул, взял меня за руку и, вероятно, ощутил, как дрожат мои пальцы.

— Боишься? — улыбнулся он.

— Чуть-чуть.

— Ты понравишься моим, поверь. — Сжимая мою ладонь, уверенно сказал он. — Только тут одно дело...

— Они решат, что я ещё одна 'зайка'? Ты часто привозил к родителям своих девушек? — неловко пошутила я.

— Да нет, — Артём поморщился. — Просто... в общем, помнишь тот сценарий, над которым ты работала?

— Да, — кивнула я. — Ты ещё говорил, что у тебя на Мосфильме есть какие-то связи. Но ты же вернул этим людям деньги?

Артём вздохнул:

— Кать, я никому ничего не возвращал, потому что контракта не было.

— То есть? — Я даже замерла с поднятой ногой.

— Мой отец на Мосфильме работает. Он — главный сценарист, — повинился Артём. — И он обязательно тебя спросит, почему ты отказалась закончить сценарий. Правда, я уже объяснял отцу, что ты всегда хотела издать только книгу, но мой папа всё равно не отвяжется от тебя. Так что готовься к расспросам.

— Ах вот, значит, как, — задумчиво протянула я. Потом прищурилась и высвободила свои пальцы. — Слушай, Соболев, а те два миллиона рублей, которые ты собирался мне заплатить, они вообще откуда? Ты же... — от невольной догадки я чуть не задохнулась. — Ты что, собирался достать эти деньги из собственного кармана? Так получается? — Артём кивнул. — Зачем?

— Я не хотел отдавать тебя Бергеру, — нехотя сообщил мне Артём.

— Но ты всё-таки отпустил меня, — напомнила я. — Почему?

— Потому что с некоторых пор я считаю, что любовь — это не то чувство, за которое нужно бороться.

И я поняла: он боится любви. Он не хочет в меня влюбляться.

Прошёл август, и рейтинг моей книги стал постепенно падать. А я начала задумываться над сюжетом нового романа. Потом наступил сентябрь — тот самый, московский, тёплый, с красными кленовыми листьями, пряным запахом жухлой травы и мокрого асфальта, и разноцветными астрами, которые продавались на каждом углу. Артём и я всё ещё были вместе. Я познакомила его со своей семьёй, отец принял Артёма, а Инесса буквально влюбилась в него. 'Он такой добрый. И так смотрит на тебя, — ворковала она. — Он тебя любит. Впрочем, он уже и сам, наверное, не раз говорил тебе об этом?'. 'Нет, он никогда не говорил', — я небрежно пожала плечами. Инесса с тревогой взглянула на меня и дипломатично перевела разговор на другую тему.

В тот день я уселась за новый роман. Мне требовался отдых от отношений, которые я не понимала, и теперь часть вечеров я проводила только в обнимку с компьютером. Мы стали реже видеться с Артёмом, но казалось, Соболева это вполне устраивает.

— Ты меня скоро бросишь, — однажды не то в шутку, не то всерьёз, предрекла я.

— Я, конечно, не большой фанат сильно занятых женщин, но... — уютно устроившись со мной в объятиях на диване, весело заключил Артём, — у тебя есть ещё ночи. А они свободны.

— Но тебе ведь этого мало? — Я погладила щетину на его смуглой щеке (в выходные Артём не брился). Щека была тёплой, а щетина мягкой. А я вдруг подумала, что, если б я только могла, я бы всё отдала, лишь бы он любил меня.

— Вот найдешь себе 'зайку', — не удержалась я.

— Какую ещё за... Слушай, Катя, а ты часом не ревнивая? — изогнул бровь Артём.

— Нет, я не ревнивая, — отрезала я и спрыгнула с его колен.

Но я солгала. Я ревновала Артёма к его прошлому, к 'зайкам', но больше всего, я ревновала его к Алле. В тот день я впервые поняла, что влюбляюсь в него. И я начала бояться.

Мои опасения сбылись ровно через два дня. Я сидела в офисе, занимаясь переводом сложно-технического текста, когда в комнату влетела Вера:

— Так, синхронисты Мартынова и Петрова, быстро на выход. А тебе, Тодуа, охранник велел передать: тебя внизу спрашивают.

— Кто? — подняла голову от технической макулатуры я.

— Какая-то женщина.

'Какой-то женщиной' могла быть любая из моих бывших подруг, клиенток, — и даже Инесса, которая, после того незапамятного разговора, стала наведываться в Москву, чтобы навестить меня. Правда, Инна всегда заблаговременно предупреждала меня о своём визите. Но догадываться — только время терять, и я кивнула:

— Хорошо, спасибо.

Прихватив с собой сумку, спустилась на улицу. Толкнула дверь — и замерла. Ещё бы: передо мной стояла Алла Бергер. За то время, что мы не виделись с ней, она стала ещё красивее. Но в её чертах появилось ещё кое-что: удивительная решимость и самоуверенная храбрость хищницы, готовой сражаться до конца. И это немедленно подтвердилось, когда я развернулась, чтобы уйти.

— Постой, Катенька. — Алла шагнула ко мне и ловко взяла меня под руку. — Ну, как твои дела? Ты рассталась с Дмитрием? — завела она своим певучим, плотоядным голосом. — И почему, если не секрет? Нашла себе другого?

— Что вам от меня надо? — От возмущения я даже руку её забыла убрать.

— Может, пойдем куда-нибудь? Посидим? Мне надо с тобой кое-что обсудить.

— У меня нет для вас денег, — дерзко и резко врезала я.

— А с чего ты решила, что я возьму у тебя хоть копейку? — Алла брезгливо оттопырила губу. — Кстати, если тебе интересно, то кредит Дмитрий всё-таки погасил. И знаешь, кто помог ему? — ('Артём?.. Нет, не может быть.') — Я нашла всю сумму. Развелась со вторым мужем и его отступные пошли на благое дело. Так что бизнес Дмитрия снова на плаву.

— С чем вас и поздравляю. Теперь можно идти? — Я стряхнула её пальцы.

— Нет-нет, я ещё не закончила. Сейчас для расширения центра требуется ещё полмиллиона, и я подумала: а не пора ли мне навестить Артёма?

— Что? — ахнула я.

— Ты ведь с ним встречаешься? — прищурилась Алла.

— С чего вы взяли?

— Помнишь договор, который ты привозила Дмитрию? Я знаю, кто его составил.

— На здоровье.

— А знаешь, почему я в курсе? — по-свойски подмигнула мне Алла. — Год назад я держала в руках подобный договор. И его составил Артём — сделал для меня, чтобы защитить меня. И такой же текст — но под копирку! — он сделал для тебя.

— Алла, что вам надо? — от возмущения и обиды я даже вздрогнула.

— Хочу предупредить тебя. — Алла наклоняется ко мне, и я чувствую запах лайма и ментола, который я ненавижу. — Ты не знаешь Артёма... Многие считают, что у него на первом месте деньги, а на втором — женщины. Но это не так. На первом месте у него всегда были отношения с женщиной. С одной. И в своё время он очень любил меня. Любил так, как тебе и не снилось. Он мечтал на мне жениться — хотел этого, даже когда понял, что я ещё не разведена. Он даже кольцо мне купил. А тебя он звал замуж? — Пауза. — В таком случае, я думаю, что раз я теперь свободна, а между вами нет ничего конкретного, то самое время возобновить наши с ним отношения. Ты как считаешь, я ещё ничего?

Такое ощущение, что земля уходит у меня из-под ног.

— Я люблю его, — лениво продолжает Алла. — А он любит меня. И с этим ничего не поделаешь. Это наше прошлое, Катя, и Артём его помнит... А ты с ним как, просто спишь? Или строишь какие-то планы на будущее?

— Пошла вон.

— Что? — оскорбилась Алла.

— Пошла вон, — взяв себя в руки, совершенно спокойным голосом повторила я. — И только попробуй ещё раз здесь появиться.

— А то что? — выдыхает Алла, моментально растеряв весь апломб самоуверенной стервы.

— Попробуешь — и узнаешь.

Заставляя себя всё делать размеренно и медленно, тяну тяжёлую дверь и захлопываю её перед носом возмущённой Аллы. Оказавшись за спасительной и надежной защитой стальной двери, взлетаю вверх по лестнице. Забежав в тёмный угол пролёта, прижалась спиной к холодной стене, закусила зубами ладонь.

'Вот и всё, Тодуа, — промелькнуло в моей голове. — Не было никакого дуэта. Были только он и ты. И ты всегда знала, что рано или поздно, но он уйдёт: он тебя не любит. Он никогда не говорил тебе о любви — он просто тебя чувствовал. Но самое ужасное заключается в том, что ты его уже любишь. Он подмял тебя под себя, и ты влюбилась в него, как 'зайки' — как те дурочки, которым он никогда не принадлежал. И он ничего не обещал тебе. Ничего. Он просто хотел попробовать...'.

II.

'Закончив разбираться с делами, взглянул на iPhone: через час у Кати заканчивался рабочий день. Встретить её и сводить куда-нибудь? Может, в центр съездить, если она не очень устала? Нажимаю на вызов. Гудки: один, два, три, четыре. Странно, Катя всегда сразу мне отвечала. Наконец она берёт трубку, и я слышу удивительно спокойное:

— Привет.

— Привет. Я по тебе соскучился. Ну что, как обычно, встречаемся через час у твоего бюро?

— Нет. — Я не узнал её голос.

— Что случилось? — нахмурился я.

— Нам... нужно поговорить, Соболев. Сегодня.

— Вообще-то я собирался заехать за тобой на работу, — напоминаю я.

— Нет, это неудобно, — помедлив, отзывается Катя. — Будет лучше, если ты просто придёшь ко мне домой.

— Хорошо. Во сколько?

— В семь.

— Что-нибудь купить? — Пытаюсь сообразить, что происходит.

'У неё на работе проблемы? Что-то с новым романом не так? Её кто-то обидел?'

— Ничего не надо. Просто приходи ко мне в семь вечера. — Катя вешает трубку.

А я растерянно откладываю телефон. Походил по квартире, попинал мебель, попадавшуюся на пути. Похлопал себя по карманам. Вспомнил, что в июле я в очередной раз бросил курить, но, как все заядлые курильщики, продолжаю держать в ящике стола пачку сигарет. Разыскал зажигалку и отправился на балкон.

Сделав затяжку, я задал себе всего один вопрос: что у нас с Катей? Когда мы только начали, она попыталась подмять меня под себя или выставить на эмоции. Она обладала твёрдым характером и несгибаемой волей, но я — мужчина и априори сильней её. И вот тогда Катя установила между нами пусть крохотную, но дистанцию, которую я не стал брать штурмом, а просто взял эту девочку за руку и повёл за собой. Я знал, что после Бергера ей понадобится время, чтобы научиться доверять мне и верить в то, что мужчина может быть защитником. Я ничего не требовал от неё, ни к чему не принуждал — я просто ждал её. Но каждый день я делал её чуть-чуть слабей. Эмоциональней. Женственней. На мой взгляд, это работало на нас. И я ждал — всё время, каждый день ждал, когда она поймёт, что она меня любит. Признает это первой и скажет мне. 'И, кажется, дождался', — с иронией подумал я, вспомнив тон, которым Катя со мной разговаривала.

Характер людей проявляется в решениях, которые они принимают в тот миг, когда всё, чем они дорожат, может быть потеряно. В полседьмого вечера я сунул руки в рукава куртки и отправился к Катиному дому. В семь набрал код домофона, вошёл в подъезд, поднялся на её этаж. Хотел позвонить в квартиру, но дверь почему-то была не заперта. Переступив порог, огляделся и увидел Катю за кухонным столом. Помертвевшую, бледную, но, как ни странно, абсолютно спокойную.

— Что происходит? — осведомился я.

— Скажи, ты любишь Аллу?

— Что?

— Я сегодня с ней встречалась. Она хочет вернуться к тебе. Ты знал об этом? Ты общаешься с ней? Ты уже с ней встречаешься?

— Кать, ты издеваешься?

— Ты всё ещё звонишь мне с номера, купленного на её имя, — равнодушно напоминает Катя. — Ты постоянно носишь этот телефон с собой. Это для того, чтобы всегда видеть её звонок? Так, Артём? Только не ври — отвечай честно. Я не буду устраивать истерик, клянусь.

Я уже говорил, что прошлое, как и настоящая боль, всегда к нам возвращаются? Перед моим мысленным взглядом встало лицо женщины, которая была самой большой моей слабостью и самым большим поражением.

— Артём, я всё понимаю. Но если ты до сих пор действительно не можешь забыть Аллу, то будет лучше, если ты уйдёшь прямо сейчас, и... В общем, я хочу, чтобы ты забрал свои вещи. Извини.

— Вот так просто? Ты просто дашь мне уйти? — Я стоял и разглядывал Катю, её застывшее лицо, руки, непримиримо скрещенные на груди.

— Ты сам говорил, что любовь — это не то чувство, за которое надо бороться. — Катя пожала плечами и встала из-за стола. Повернулась ко мне спиной.