Дозоры возвращались, да — ругаются достаточно страстно, чтобы не обращать внимания на что-либо. Анхель полез, останавливаясь через каждые несколько сучьев, чтобы прислушаться. Но нет — пока что его присутствие не раскрыли. Почти вершина, кромка стены уже ниже его. Но до неё достаточное расстояние. Внизу так и галдят, что-то не поделили видимо. Что ж — качаем дерево. Вершина дерева начала покачиваться, сначала слегка, почти не издавая звуков, потом сильнее и ствол заскрипел. Достаточно, чтобы привлечь внимание. Но пока что криков снизу он не слышал и продолжал свою работу. Ещё несколько раз и он сможет отпустить дерево и спрыгнуть на стену. Ещё раз. Ещё. Сейчас!
Анхель упал на стену, верхушка дерева вернулась в прежнее положение с резким скрипом. Внизу на миг наступила тишина, кажется, кто-то подивился силе ветра — отлично. Он встал, прошёл несколько шагов по стене, пока не нашёл весьма удобную выбоину для крюка. До низа верёвки не хватит, но не страшно. Закрепив крюк, отпустив верёвку вниз, он несколько раз ударил ногой по крюку — сорваться не должен. Обмотав кисти кожаными отрезами, он спустился на руках со стены, взялся за верёвку, ещё раз проверил крюк и соскользнул вниз. Верёвки не хватило ровно на рост Анхеля, удачно. Не придётся сооружать приступ для того чтобы дотянуться до неё. Первая часть плана завершена — он внутри.
Беглого осмотра вполне хватило, чтобы понять, что найти требуемое здание будет нелегко. Большую часть панорамы скрывали строительные леса, помосты, груды стройматериалов, инструментов и прочего мусора. Вместо мощёных дорожек набросаны доски, которые утопают в глине, песке и ещё в чём-то, но служат, однако, тропами, по которым можно ходить. По сторонам этих троп, порой выше роста Анхеля, грудятся всевозможные материалы. Абсолютно не ведая куда идти, Анхель залез на одну из таких груд и осмотрелся. Впереди зданий не было — весьма обширная область, заваленная строительными материалами. Ближе к северной стене стояли несколько построек, ещё недостроенных. Далее за ними протянулось некое здание. Весьма длинное, и что-то подсказывало ангелу, что оно вполне могло оказаться библиотекой.
Спустившись, он, прыгая по дощатому настилу, старался не сбиться с направления. Среди множества то сходящихся, то расходящихся тропок это оказалось довольно сложно. Но вскоре впереди замаячили строения, следовательно, с направления он не сбился.
Вскоре завалы материалов прекратились и перед Анхелем открылись запылённые дорожки, выложенные камнем. Слева были те самые недостроенные здания, окутанные строительными лесами с оставленными на них инструментами, материалами и прочей неясной мелочью. Прямо же было то самое вытянутое строение в три этажа высотой. Оно было в лесах, но частично. Черепичная крыша была готова полностью. Пройдя немного вдоль здания, он обнаружил дверь. Первый этаж по высоте был больше, чем второй и третий, и дверь была очень большой. На ней висел пудовый замок весьма качественной работы. Хотя, что тут сомневаться в качестве — это же святая святых католической церкви.
Вокруг царила тишина, из-за стен почти не доносилось звуков города, а те, что всё же достигали ушей, глушились шумом дождя, уже небольшого, почти мороси. На небе не видно было просветов — сплошные тёмно-серые облака, причудливо меняющиеся под порывами ветра, который царил где-то там, в высоте.
Никакой охраны здесь не было. Сам конклав проходил на достаточном расстоянии отсюда, что позволяло допустить, что шум, устроенный Анхелем, не услышат. И он решил войти не в дверь, а в окно. Рядом с ним лежали красивые кованые решётки, которые ещё не поставили потому, что не до конца отделали стены. Оконные рамы были забиты досками. Найдя между досками щель побольше, Анхель вогнал туда кинжал и начал методично расшатывать одну из досок. Вскоре она отошла на достаточное расстояние, чтобы он смог просунуть кисть. Резким рывком он её выдернул. Затем ещё несколько. До тех пор, пока не смог бы пролезть. За досками были ещё не застеклённые рамы. Анхель толкнул их, чтобы попробовать, не откроются ли, но они просто выпали из оконных ниш и устроили внутри здания немалый шум. Анхель чертыхнулся, но припомнив, что тут никого нет, слегка расслабился. На всякий случай оглядевшись, он запрыгнул внутрь.
Ему предстал огромный арочный коридор. Внутри лесов оказалось не меньше, чем снаружи, велись работы по роскошной отделке, которая сулила быть величественной как нигде.
Некоторое время понадобилось Анхелю, чтобы среди этих коридоров и галерей найти библиотеку. Она оказалась в самой середине, словно окружённая этим вытянутым зданием, которое, как оказалось, было не единственным — за ним было ещё одно такое же, а между ними и сыскалась библиотека. Также — весьма большое строение в несколько этажей. Оно было закончено — ни лесов, ни груд материалов вокруг неё не было. Кардинал, стало быть, даже приуменьшил прогресс. Ну, это даже лучше, чем он мог ожидать.
Внутрь Анхель попал менее аккуратно, нежели в первое здание — попросту вынес окно несколькими кирпичами. Таким образом, он оказался в библиотеке. Как и говорил кардинал Паскуаль, порядка здесь пока ещё не было — возведены грубые полки, на которых были разложены замотанные тканью стопки манускриптов, свитки были сложены, как дрова — хаос, почти первозданный.
Нужно найти ту самую секретную секцию, где хранится то, что ему нужно. Оставалось надеяться, что там уже всё разложено по полкам и подписано.
6 дней спустя
Анхель вскрывал очередной пакет с письменами — разрезал опутывающую его бечеву, разматывал ткань, перебирал бумаги, порой они были сшиты, порой нет, иногда и вовсе попадались обрывки. Просмотрев очередную пачку бумаг не по его теме, он замотал его обратно в ткань и положил на кучу подобных ему. Радовало уже то, что просмотрел он больше, чем осталось.
Чего только он не увидел здесь. Бумаги, правда, чаще были на латыни, но порой попадались те, что были переведены на латынь с других языков, в таких случаях оба документа были сшиты. С латынью Анхель особо не встречался, отец Филип её понимал, а он не интересовался ей в своё время. А пригодилось бы.
Случалось, когда под тканью он находил даже древние Евангелия разных святых. На них он не останавливался, если верить последним словам отца Филипа, он должен найти что-то гораздо древнее. Анхель уповал на то, что это "гораздо древнее" не будет в самом последнем пакете.
Прошел ещё день до того, как он, открыв очередной пакет с бумагами, наткнулся на кожаный конверт, внутри которого были несшитые листья... папируса. Они были отделены друг от друга шёлковыми прокладками. Они действительно казались неимоверно древними. Анхель осторожно пролистал их, но ничего похожего на свои руны не нашёл. Далее за ними последовали более свежие документы, хотя, может и ненамного. Тут глаз зацепился за что-то знакомое — да. Это были руны, очень похожие на те, что есть на его мече. Да нет же — они и есть. Написаны в середине листа, а снизу и сверху даны, видимо, переводы, только тот, что снизу, вверх ногами. Или это верх — непонятно. Но вполне соответствует тому, что рассказывал монах про то, что руны имеют обратный смысл, если перевернуть и прочитать их.
Комментарии даны на латыни — этого Анхель и боялся. Он не понимал написанного. Пролистал другие листы, похожие на этот — ничего, что бы он мог прочитать. Но они явно полезные, а таким образом, им здесь не место. Он нашёл то, что искал, и более задерживаться не намерен. И так запасы еды на исходе. Он, конечно, не прочь поголодать, но зачем, если здесь его больше ничто не держит. Он вышел из архива секретных бумаг и вытащил из-под одного из стеллажей, служивших ему кроватью, мешок. В него он аккуратно убрал документы, сложил остатки еды, затянул его и закинул за спину. Покинул он библиотеку тем же путём, что вошёл, потом через поля стройматериалов по дощатым тропкам к стене, где так и висела верёвка.
Был вечер, солнце уже скрылось за стену, но было ещё достаточно светло, чтобы вылезать отсюда. Он сел, прижав спину к стене и начал ждать темноты, чей покров убережёт его от лишних взглядов.
Через несколько часов, когда над Ватиканом, Римом, да и всем миром наступила ночь, и когда Анхель расправился с остатками припасов, он поднялся, несколько раз дёрнул верёвку и полез вверх. Без особых усилий он добрался до верха стены. Огляделся, до дерева несколько метров — вряд ли получится перепрыгнуть на него, не наделав шума. Внизу слышно охранников, видно отсветы костров. Анхель свернул верёвку — не за что зацепить её с этой стороны, чтобы тихо слезть за тенью от деревьев. Нашлось место чуть левее деревьев, спуститься здесь можно, но, скорее всего, заметят. Скорее всего...
* * *
— Которая ночь уже пошла? Седьмая?
— Восьмая со дня смерти. — Дозорные перекрестились.
— А я всё одно не пойму, что тут сидеть. Кого сторожить?
— Тебе платят за это, вот и сиди. Скажут — не будешь сидеть. Бегать вокруг будешь.
— Да не о том речь! Смысла не пойму. Ну, кто туда полезет? Кто там что забыл?
— А я вот не задумываюсь и мне хорошо. Да и вообще, всё, что касается церковников, лучше близко к сердцу не принимать. Я так думаю.
— Ты в своей Баварии один такой?
— Не один. А ты у себя в своих кантонах один такой, вопросы задавать пустые любишь?
— Не пустые мои вопросы! — Встал швейцарец, которому явно не по нраву был баварец. — Ты, может, ещё чем попрекнёшь?
— Ну-ка тихо! — Подошёл к огню старший дозора. — Ишь, петухи, перья расставили в стороны! Топайте-ка в дозор — время пришло как раз. В разные стороны, чтоб кровь остыла. — Кондотьеры поднялись, начав готовиться к очередному обходу. — Все что ли глухие? На дозор! Я и... вы трое здесь остаёмся.
Наёмники из разных стран вставали, затягивали ремни на одежде, поднимали оружие, что-то проверяли в нём и расходились на два отряда. Через человека они брали факела. Запаливали их от костров и строились шеренгами. Когда всё было готово, старший проходил, осматривал и отдавал приказ на обход. Сначала первая шеренга развернулась колонной и пошла вдоль стены, вскоре и вторая. Дозоры разошлись в разные стороны, у костров остались сидеть четверо.
Ночь была тихой. Редкие облака плыли по небу, заслоняя звёзды. Ветра почти не было, хотя верхушки деревьев весьма звучно шелестели.
Старший дозора, тиролец Ганс, сидел один у костра лицом к стене. Изредка ворошил поленья, которые страшно дымили из-за сырости, что принесли дожди. Это сегодня день погожий, а неделя-то была сырой — то дождь, то морось, то ливень. Ни одного сухого дня. Этот первый. Кругом лужи, дровни никак не спасали от воды, льющей с неба, промок и сиди теперь вот, в дыму и копоти. Да и тепла толком не получить от сырых дров. Хотя, это может потому, что к костру не подойти — глаза щипает едкий дым, что спасу нет.
Что это? Словно что-то послышалось тирольцу на стене. Он поднялся и обошёл костёр, вглядываясь в темноту. Вроде бы ничего не видно, но нет — что-то было не так. Определённо. Он сделал несколько шагов вперёд, шикнул на троицу у второго костра, которые болтали о чём-то. В затишье он чётко расслышал шорохи на стене. Он жестом скомандовал подъём и начал подходить дальше. Постепенно темнота сменялась более прозрачной синевой, в которой стали чётче видны контуры окружающей их природы. Впереди были три дерева, сразу за ними стена. Кондотьеры разошлись в цепь, подходя к стене, старший шёл с правого края. Внезапно крайнее дерево шумно пошатнулось — кондотьеры достали оружие, доселе укрытое в ножнах.
Справа от крайнего дерева что-то рассекало стену. Этого здесь он не помнил. Что это? Верёвка? Как это возможно? Ганс жестом отправил ближайшего к нему наёмника проверить его догадку. Тот подошёл к стене в упор и, лишь он дотронулся до тёмной полосы, как по ней пробежала волна, от низа доверху. Точно — это была верёвка.
— Герр Зейс, верёвка! — Прошептал кондотьер. В этот самый миг огромная чёрная тень выскочила из веток и повалила наёмника. Тот не успел даже крикнуть. Человек поднялся в полный рост — в руке был массивный нож и, если Гансу Зейсу не показалось, что вряд ли, то он был в крови.
Неизвестный сделал шаг вперёд. Ганс направлял свой меч в грудь нападавшему, но меж ними было несколько шагов. Ещё двое наёмных дозорных подходили с пиками.
— Разойдёмся без жертв? — Прошептал неизвестный очень грубым с хрипотцой голосом. Он был не стар, но в темноте угадывались седые волосы. Глаза словно блестели красным, хотя может это отблеск костров?
— Уже не получится. — Ответил Ганс, намекая на лежащего позади убитого охранника. — Зачем ты лезешь туда?
— Не твоё дело. — Пропусти или будут жертвы... ещё.
— Взять его! — скомандовал Ганс. Пикинеры подходили к неизвестному. Он был выше их, но вооружён только кинжалом, хоть и большим.
— Брось это. — Проговорил один из них. Человек поднял руку с оружием.
— Это? — Спросил он, кивая на зажатый в руке кинжал.
— Это-это — кидай.
— Хорошо. — Нож быстро блеснул в руке, мгновенно заняв более удобную позицию, и был брошен. Прямо в лицо наёмнику. Тело начало падать, когда, сделав несколько быстрых шагов, неизвестный схватил пику убитого и резким движением вырвал её. Это замедлило падение на лишний миг, но этого мига хватило, чтобы огромный человек развернулся и молниеносным броском всадил пику во второго солдата. Они упали почти одновременно.
В глазах же Ганса это произошло и вовсе мгновенно. Столь же мгновенно, как и красные огни, загоревшиеся в глазах человека — это были не отблески пламени костров. Это были... глаза. Они источали багровый свет, исходивший изнутри черепа.
Лязг ударившихся доспехов о каменную дорожку разнёсся вдоль стены и погас. Неизвестный подошёл ко второму убитому и вытащил из головы кинжал и, уже не ведя никаких переговоров, пошёл на Ганса. Бывалый тиролец растерялся лишь на мгновение, но собрался и атаковал. Выпад его был отбит, да так сильно, что ударить сразу второй раз он не мог. Наоборот, пока он по инерции уходил вбок, неизвестный схватил его и, немилосердно подтянув к себе, ударил рукоятью кинжала по голове. А дальше темнота...
* * *
Первый пришедший дозор обнаружил четырёх убитых. Первый лежал у стены с перерезанным горлом. Второй был убит пикой прямо в сердце. Удар был очень сильный — неимоверно. Нагрудник пробит насквозь. Немыслимое дело. У третьего было окровавлено лицо, один глаз отсутствовал. Дальше всех от стены лежал старший дозора, Ганс Зейс с проломленным черепом. Рядом с ним валялся его шлем. Судя по его форме можно было заключить, что по нему ударили кузнечным молотом.
На стене болталась верёвка. Дозорные заключили, что кто-то, улучив малочисленность стражи на данном отрезке стены, убив четверых, проник в Ватикан. Никто и подумать не мог, что по трупам не вошли, а вышли...
* * *
Темнота в глазах. Вкус крови во рту. Голова раскалывается.
Где Я?
Лес кругом. Поблизости не видно дорог. В глаза бьют лучи солнца, пробивающиеся сквозь кроны. Солнце встаёт — утро. Уже не раннее. Которое утро после той ночи? Видимо первое — ноги ещё стонут от бега по лесу. Судя по следам ветвей, по застрявшим листьям и нескольким разрывам на одежде, он ломился сквозь лес, не разбирая дороги. На руке была ссадина. Чуть выше пояса приличный развод крови — не его.
