— Слушай, мы же только этой ночью вернулись, а уже уезжаем?
— А ты думал? Мы знаешь ли занятые парни и должны отбыть сегодняшним вечером, а пока мы разбирались с темняками, их недобитки, оставшиеся за стенами, напали на железнодорожную станцию и попытались захватить один из поездов. Ждали когда их дружки прорвуться из поместья, а поняв, что тем не удалось попытались свалить сами. Тц!— лейтенант длинно сплюнул на землю. — Мы предполагали нечто подобное и оставили охрану, но наши ребята маленько перестарались, спалили весь состав и повредили железную дорогу.
— Молодцы, однако.
— Ага, из пяти путей в Зарваль, двое всегда зарезервированны за гвардией и рыцарями Рун, — важно подняв палец вверх, принялся рассказывать Фенрейр. — Железная дорога является собственностью короны, а безопасность и скорость передвижения армии всегда была главным. Даже такие влиятельные люди как Зарвали не смогли добиться от короля возможности увеличить свой оборот за счёт использования забитых за нами путей. Но с другой стороны, мы не можем пользоваться путями для гражданских, большие шишки кормятся с них, и подымают вой при одной только попытке полезть на их дороги. Начинают орать — "произвол военщины", "у нас мирное государство", "ограничьте власть армии".
Последние реплики лейтенант говорил искажённым голосом, явно пытаясь повторить голоса каких-то раздражающих его людей, и начинал заводиться. Но я уцепился за незнакомое название и незамедлил его спроить об этом.
— Рыцари Рун? Что за народ?
— Пф. Коллеги наши. По-хорошему, они должны были тут разбираться, всё связанное с магами их задача, но на угрозу бунта реагируем мы, — переключился на новую тему мой собеседник. — Они как бы личные войска Совета магов.
— Совет?
— Ох. Чувствую обьяснять буду долго...
К моей досаде и к счастью Фенрейра, Локсай закончил ругаться с железнодорожником едва начались объяснения, уходивший путеец уверял, что к вечеру они что-нибудь придумают. Увидев меня, он заулыбался и позвал обедать в стоявший на площади шикарный трактир, где уже сидели многие как офицеры, так и рядовые гвардейцы.
— Ну вот и оделся, на человека стал похож, а то как дикарь какой-то из леса вышел.
— У меня теперь есть мегатапки, — не упустил возможностей похвастаться я. — В огне не горят, сами собой штопаются.
— Это как? — заинтересовались оба военных.
Ну я и показал им свои чудо-берцы, рассказал как их делал, очень уж хотелось похвастаться новым умением. Мужики прониклись, и увидев загоревшиеся глаза, я поспешил пояснить, что это был мой первый опыт подобного создания и основывался он в основном на том, что я фактически делал обувь частью своего тела.
— Послушай, а простую вещь, вроде куска ткани можешь сделать? — неожидано спросил Локсай.
— Ну в принципе, да. А зачем?
Разговор мы продолжали уже за весьма обильным обедом вместе с другими офицерами, а лысый капитан тем временем рассказывал о небольшой уступке своему тщеславию, красном платке, в очередной раз подпаленном вражеской магией. Слушая его, я старался не отставать от Фенрейра, в бешенном темпе опустошавшем стол.
— Значит создать что-то вроде куска ткани, — погружённый в мысли я доедал стоящего на столе кабанчика с яблоками. — В лёгкую.
— Горазд же ты жрать, паренёк, — круглыми глазами смотрел на меня мой соперник по скоростному поеданию.
— Ну дык, драконий аппетит прилагается к способностям.
Платок ярко красного цвета, отливающий металлическим блеском и почти не имеющий веса, сплетённый из настолько мелкой нити, что казался шёлковым, я осилил только спустя полчаса попыток, предыдущие варианты имели свои недостатки, которые меня не устраивали.
— Ну этот то в огне не сгорит и никогда не выцветет, плюс если он порвётся, стоит сложить его разорванными краями и он будет снова целый, — с лёгким поклоном я вручил своё изделие Локсаю.
Капитан отвесил ответный поклон, подержал в руках платок, и улыбнувшись призвал свой шлем. Увидев знакомое свечение я вспомнил с чем шёл сюда.
— О, вот об этом то я и хотел поговорить.
Фенрейр, услышав меня, заливисто расхохотался, и сказал, что с самого утра ждал когда я начну припоминать его неосторожное обещание научить перевооружению. Это умение оказалось интересным использованием заклинания подпространства. Изначально созданное как нематериальный карман для мага, который невозможно потерять, в специфике военных подразделений оно стало носимым с собой арсеналом. Немного позже некто, чьё имя для потомков история не сохранила, стал таким образом хранить доспехи, и догадался переносить в карман снаряжение не снимая с себя. Итогом и стала нынешняя магия перевооружения, мастера которой имели возможность мгновенно менять оснащение во время боя и подстраиваться под практически любого противника. К этим мастерам, кстати принадлежали и мои знакомцы, и стоило им об этом проговориться, как я стребовал с них ещё один поединок после обучения. В попытках научить меня этому не самому сложному умению, прошло время до вечера. У меня ничего не получалось, и когда мои наставники начали утешать меня тем, что я и так достаточно одарён, мне вспомнились наставления Металиканы. Сам бы я долго не вспоминал тот урок, но шерстящий память в поисках идей ГГ, напомнил мне о неразобранном толком переданном знании. Создавая наш расенган она столкнулась с проблемой сжатия больших объёмов материального дыхания, и по переданной мне памяти я знал, что эту проблему она решила уже на второй день. Но она не была бы гением, если бы остановилась на этом, весь третий день драконица занималась тем, что искала возможность сжать в одну массу мнжество мелких деталек и не повредить их. Используя дыхание она привыкла к тому, что могла в любой момент изменить его из потока песка в град лезвий, шипастых шаров и даже соединять их цепью, а в сжатом потоке такого не было. Своей цели она добилась, но в поисках она попутно задела и возможность подпространственного хранения, которое ей поддавалось только в пределах ауры и тела, созданый карман в стене, стоило ей отойти подальше, мгновенно раскрылся. И только применив эти воспоминания, мне наконец-то удалось положить в своё подпространство нож из столового набора.
— Ура! — освоив очередное умение меня всегда переполняет радость и желание применять освоенное. Последовав своему влечению я поведя рукой перед столом втянул в себя все оставшиеся столовые приборы. — Видали?
Военные удовлетворённо улыбались, я справился с обучением, и они позволили себе достать бутылку вина. Жалкая бутылка на двоих была для таких бравых вояк только разогревом, и находясь в хорошем настроении они решили продолжить веселье. Планы товарищей нарушил всё тот же мужичок-железнодорожник.
— Господа офицеры, всё готово к отправлению.
Лица разогнавшихся для гулянки людей ясно выражали только одно — облом. Пути рыцарей Рун были для них закрыты, а на других, где в связи с решением проблем с тёмными восстановилось движение, не было мест. Понадеявшись на то, что занятые работой с подскочившим напором на гражданских путях, работники железной дороги не успеют до вечера привести в порядок армейскую ветку, военные собирались с толком потратить неожиданный выходной.
На сборы у гвардейцев ушло менее пяти минут, как они связывались между собой я не знал, но когда мы вышли наружу, на площади уже выстраивались в походном порядке солдаты.
— Ну что, отправляешься с нами или всё-таки своим ходом пойдёшь? — широко оскалился Фенрейр.
— Ну да, откажусь я от халявы. Ясен пень что я с вами.
Глава 20
Поезда. Как же я раньше любил поезда. Мягкое покачивание в движении, словно зовущее подремать, проносящиеся за окном виды природы, остановки, как кусочки чужого мира. Теперь поезда, да и похоже любые виды транспорта, будут для меня синонимами страданий, слабости и борьбы с ними. Мне следовало бы прислушаться к предчувствиям когда только входил в вагон, но я был слишком беспечен и расслаблен. Вдобавок гвардейцев отправляли комфортными гражданскими вагонами, а не обычными армейскими, и я поспешил занять привычное мне место у окна, даже опередив имевшего такую же привычку Локсая. Растянувшись на койке, я чувствовал себя почти как в раю, но ровно до момента когда поезд тронулся.
"Отстой!"
— Паренёк, да тебя никак укачивает? — проявил замашки кэпа Фенрейр.
— Я... справлюсь... — перед глазами всё плыло, и с великим трудом мне удалось отвернуться к стенке, сил видеть продолжающих прерванное веселье военных не было.
Разобраться в причинах укачивания было проще, чем это могло казаться. Ученики Драконов имеют множество присущих своим создателям черт, в том числе и особенный взгляд на способы передвижения. Пусть Ученик сам этого не осознаёт, но в глубине души, его драконья сущность не терпит иного способа преодоления больших расстояний, кроме как на своих крыльях. Таким образом мы с ГГ пришли к выводу, что моя проблема сугубо психологического плана, тем более когда меня несла Металикана, я чувствовал себя просто великолепно. После разгадки причины слабости прошёл ещё час страданий, и меня наконец осенило, — самогипноз! Моя наверное единственная возможность преодолеть эту слабость, заключалась в убеждении самого себя в том, что поезд близкое мне существо, ну или полностью зависящее от меня устройство.
"Осталось только подобрать подходящие ассоциации."
— Так, первый вариант думаю более выполним... — даже ГГ укачивало, чудовищный выверт драконьих комплексов подействовал на него лишь самую малость слабее чем на меня. — Повторяй про себя, "Поезд — мой друг!"
"Поезд — мой друг!" — воодушевлённо начал я.
— Больше чувства.
"Поезд — мой друг!"
...
— Не работает.
"Я и сам понял."
— Пробуем цепь ассоциаций. Поезд — это дружественная нам машина, этакая железная змея... — ГГ замолчал. — Вот оно.
"Поезд из железа, железо моя еда, а меня не может тошнить от железа!" — нелепая поначалу мысль мгновенно обнулила половину мерзких ощущений. — Живём!
Грустно, но как бы я не пытался убеждать себя дальше, лёгкое головокружение и тошноту унять так и не удалось. Перевернувшись на спину я стал прислушиваться к разговорам захмелевших людей. А разговоры велись на весьма интересные темы, и напомнили про так и недосказанные слова о некоем Совете магов. Я осторожно, пытаясь не тревожить голову, сел. Увлечённые болтовнёй, военные не сразу обратили на меня внимания, но первым меня заметил тот лейтенант, Диней, которого я раньше оглушил вместе с его солдатами. Разгорячённый спором, офицер указал на меня и предложил сделать судьёй, как незаинтересованное и беспристрастное лицо.
— О, ты наконец-то пришёл в себя, вовремя, — обратился ко мне капитан. — Слушай, значит суть спора такова...
Ну по крайней мере про Совет магов я узнал с лихвой, можно сказать из первых рук. Как оказалось, роты Локсая и Фенрера несли постоянную службу в разных местах, и если капитан служил в столице, то его друг, благодаря своим антимагическим талантам следил за исполнением королевской воли в Эре, городе-резиденции магического Совета. В Фиоре была абсолютная монархия, а маги являлись первой опорой трона. Предыдущий король до своей кончины успел закончить несколько войн, и его главным оружием были призванные на службу члены гильдий волшебников. После побед влияние Совета магов возросло, король щедро вознаградил своих верных слуг, но и давать им слишком большой власти не стал. Однако его преемник оказался более поддатлив, увлечённый самой магией и знаменитыми волшебниками, он часто шёл на уступки Совета, что не могло не вызывать неудовольствия у дворянства и буржуазии. Знать и промышленные олигархи, до этого боровшиеся за влияние на короля только между собой и традиционно не принимавшие в расчёт магов, были весьма не рады увидеть в привычных аутсайдерах, фактически обслуживающем классе, столь серьёзных соперников. Тут я потребовал разъяснений, и узнал, что сотни лет назад, маг Зереф сделал изрядную подлянку своим коллегам и их потомкам, став эталонным Чёрным Властелином.
"Ну хоть не Чорным" — пронеслось у меня в голове, хотя после мастера Боба я был готов поверить в худшее.
Вообщем, этот колдун, упомянутый даже как-то раз Металиканой, силой покорил изрядные территории, развёл магократию с собой в роли бессменного папки, и начал массовые призывы разных тварей. Правители тех времён конечно струхнули от продемонстрированной силы свободных волшебников, и когда с Зерефом было покончено, к аппарату власти магов не подпускали и на пушечный выстрел. Манера легендарного Чёрного мага испепелять на месте надоедающих чиновников, и открывать врата призыва демонов в родовых поместьях упрямых аристократов, хорошо запомнилась всем власть имеющим. Запомнилась настолько, что теперь в мире нет ни одного высшего учебного заведения для магов, и желающие постигать волшебство учатся в основном в своих гильдиях, или у известных наставников. Из-за общей неупорядоченности знаний, естественной для магов паранои в отношении своих секретов, принцип — "мы все учились по немногу, чему-нибудь, и как-нибудь", был наверное самым точным определением ситуации с учёбой. Не стоило забывать и о том, что после Зерефа многие аспекты магии были пересмотренны, запрещенны, или забыты, как потенциально опасные. Таким образом, для Искусства наступило время упадка, из которого, всё ещё с оглядкой на мрачное (или как считают в тёмных гильдиях — славное) наследие, оно только начинает подыматься. Поэтому когда нынешний король Фиора стал настолько открыто симпатизировать Совету, знать и богачи начали выступать против них единым фронтом. И к своему неудовольствию проигрывали.
Однако сутью спора было другое, король, прислушавшись к своим фаворитам, пожелал изменить прежний табель рангов магов на международную буквенную систему. Раньше волшебники делились следующими ступенями: начавшие обучение — ученики, набравшиеся опыта подмастерья, достигшие успехов в выбранном направлении мастера, владеющие несколькими направлениями магистры, и наконец постигшие высоты искусства архимаги. Отдельно стояли высшие маги, обладающие исключительной мощью, и называемые в Фиоре — Богоравными. На фоне такой довольно подробной, на мой взгляд, иерархии, международная система была блеклой, и безликие, идущие по снисходящей S, A, B, C, D, не впечатляли. С чего бы настолько самолюбивым людям, какими, как я считал были все волшебники, соглашаться на подобное, мне и объяснил немало общавшийся с верхушкой магов Фенрейр. Прежний табель здорово ограничивал чародеев, его ступени были созданы ещё в бородатое времячко эпохи Зерефа, в самом расцвете магического искусства, когда маги свободно постигали силы мироздания и создавали неповторимые ныне артефакты. Для магов тех времён изучение нескольких дисциплин было в естественном порядке вещей, узкая специализация была исключением, и они, понятное дело, отразили этот порядок в своей иерархии, продвижение в которой непростым и трудоёмким делом. Добивающийся нового ранга волшебник получал ощутимые преимущества — доступ к новым знаниям, возросший общественный статус, и как следовало за этим новые обязанности. В человеческой цивилизации того времени магия была основой всего, и только сильные и искусные маги могли расчитывать на достойное место в жизни. Дела за которые брались магистры могли быть непосильны для низших рангов, а для архимага были только лёгкой разминкой. При этом доверять работу магистра никому кроме равных ему или высших, было запрещено, строгие правила магов не позволяли допускать к трудным задачам неготовых. Так начинающим волшебникам придавался дополнительный стимул для развития, хочешь заниматься сложной и интересной работой — расти над собой и совершенствуйся, устраивают низкие заработки и простые, неопасные дела, пожалуйста, если ранг вечного подмастерья или ученика не в тягость. И вот наследники этой системы, нынешние маги, были не в силах отказаться от этих рангов, но и не могли полностью соответствовать им, что ещё более осложнялось отсутствующей таки системой образования. Получалась ситуация, в мире орды малых рангов, толпы средних, кучки высших, и почти все владеют только одним, двумя, и редко большим числом видов магии. Довольно неприятно было магам постоянно чувствовать пропасть между собой и прошлыми поколениями, и на одной из международных встреч была предложена идея новой лестницы классов. Первая реакция была ярко отрицательной, но позже многие призадумались, надо было начинать изменения, требовался толчок, и обновлённая классификация могла стать этим началом.
