Вынужденный брак /отрывок/

Юрий зло чертыхнулся. Модель буровой установки, созданная им на мониторе компьютера, вела себя по меньшей мере странно. Вместо того, чтобы показать, как она будет вести себя в условиях вечной мерзлоты с новым, более мощным двигателем, она явно возомнила себя изящной балериной и лихо подпрыгивала, делая неприличные антраша.

Опять он сделал ошибку в расчетах, или запятую лишнюю нарисовал, или нолик не там поставил. Он прикрыл глаза, протянул руку, взял стоявшую на столе бутылку теплой мерзкой минералки, глотнул и чуть не выплюнул ее на тусклый пол. Подозвал лаборанта:

— Гоша, проверь расчеты, а? Где-то я портачнул, и не могу понять, где.

Григорий, долговязый покладистый парень, взял протянутую ему дискету и с сочувствием посмотрел на замученного шефа.

— Вам отдохнуть бы надо, Юрий Евгеньевич, — и не удержался, чтобы не продемонстрировать свое понимание причины немочи босса: — И желательно одному.

Бобров сурово посмотрел на парня, но тот уже ушел, посвистывая и всем своим видом выражая удовольствие от жизни. Юрий с нескрываемой завистью посмотрел ему вслед. Если бы он мог так же беззаботно свистеть...

Он не ушел от Инги, как первоначально намеревался. Женщина ему всё равно нужна, он же нормальный мужик, а тратить силы на поиски новой любовницы было элементарно лень. Да и где гарантия, что следующая окажется лучше Инги?

Но жить стало тоскливо. Не хотелось абсолютно ничего. Может быть, это просто депрессия? Хотя он и знал, что существует такая болезнь, но она всегда казалась ему оскорбительной и надуманной спутницей слабых, психически неуравновешенных людей, и к нему никакого отношения не имеющей.

Но что же тогда с ним? Все ласки Инги отвергал под предлогом крайней усталости, не замечая ее обеспокоенных глаз. Стараясь ему помочь, она купила дорогие поливитамины, которые он исправно глотал, но которые ни на грош не помогали. Он подозревал, что нужно менять свою жизнь, но как? Чувствовал себя как увязшая в тягучем сладком меде пчела, не имевшая сил вырваться на свободу.

Посмотрев на часы, оторвался от монитора с пляшущей буровой и резко встал. Сделал два-три наклона, от которых кровь резвее побежала по жилам и позвонил Пашке.

— Дружище, куда идешь на обед?

— Думал в нашу столовую, если у тебя нет другого предложения.

У него было другое предложение, и через полчаса они сидели в кафе на углу, поглощая борщ по-украински и поглядывая по сторонам. Пашка, как обычно, обряженный в нелепую ярко-розовую рубашку, но при черном галстуке, недовольно бурчал:

— В нашей столовке и то гораздо вкуснее и дешевле!

Этим заявлением изрядно развеселил спутника.

— У тебя что, денег нет?

Это предположение было по меньшей мере странным, поскольку Павел, будучи всего-навсего ведущим специалистом, получал не меньше его, начальника лаборатории, только за то, что был племянником директора института и сыном управляющего нефтяной компании, под крылом которой существовал их НИИ.

Придирчиво разглядывая выловленный им из тарелки жилистый кусок мяса, Пашка наставительно произнес:

— Важен принцип, мой дорогой!

Расплатившись с официанткой, причем Павел не преминул недовольно попенять ей на низкое качество поданной им еды, вышли на улицу. Октябрь был вполне обычный: с мелким противным дождем, слякотью и той особой промозглостью, что возможна только осенью.

Медленно отправились к виднеющемуся невдалеке коричневому зданию НИИ. Павел молча курил, и Юрий завистливо следил за его рукой с сигаретой. Может, плюнуть на собственные убеждения и влиться в дружные ряды наркоманов-табакокурильщиков?

Тут Пашка замер, заметив кого-то в конце улицы, и восхищенно зацокал языком:

— Вот это краля! Блеск!

Юрий невольно посмотрел в ту же сторону и тоже присвистнул. Навстречу шла чрезвычайно милая девушка, он бы даже сказал, солнечная. В симпатичной кремовой курточке, в кремовой же шляпке, она улыбалась так светло и радостно, что от ее улыбки всем прохожим становилось веселее, и они отвечали ей такими же доброжелательными улыбками.

Но девушка никого не замечала. Она улыбалась чему-то своему, сокровенному, и не глядела по сторонам.

Пашка самоуверенно шагнул ей наперерез, перегораживая дорогу. Юрий остался позади, с интересом следя за разыгрывающейся сценой. Самому ему участвовать в ней было невместно: ведь у него уже была подруга, с которой, конечно, можно в любой момент расстаться, но всё же...

Девушка подняла глаза на стоявшего на дороге парня и вопросительно подняла ровные брови. Было в ней что-то легкое и нежное, что иногда называют не совсем верными словами: не от мира сего. Пашка, словно хищный зверь, почуявший свежую кровь, подобрался, как для прыжка и воркующе проговорил:

— И кто вы, милая девушка? Почему я вас не знаю?

Странно знакомый Юрию голос насмешливый ответил:

— Ну, наверное, потому, что вы не адресный стол и даже не справочное бюро.

Юрий сделал шаг вперед и оказался в поле зрения незнакомки. Она напряглась, лицо тут же построжело, и только тут по напряженному взгляду он узнал свою бывшую жену. Саша быстро обогнула Павла, как бетонный столб, и ушла, не оборачиваясь. Тот раздосадованно пожал плечами.

— Что это на нее нашло? — перевел взгляд на онемевшего дружка и всё понял. — Похоже, это одна из оставленных тобой пассий.

Юрий несколько побледнел от потрясения. По сути, он никогда не видел Сашу по-настоящему, хотя и прожил с ней почти три года! Не оправившись от этого поразительного открытия и всё еще глядя ей вслед, неосмотрительно уточнил:

— Это моя бывшая жена.

Павел притих, искоса поглядывая на спутника. Осторожно спросил:

— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я за ней приударю?

У Юрия внезапно закипела кровь, как будто Саша до сих пор была его женой и дружок посягал на его священные права.

— Конечно, буду! — сказанные со злостью слова не остановили вольнолюбивого Павла.

— Ну-ну, ревнуешь? С чего бы это? Ты ведь почти женат. А может, у тебя и дети есть?

Юрий признал, всё еще видя перед собой нежный взгляд Саши:

— Дочь. Анюта. Ей три, нет, четыре года.

Павел насмешливо протянул:

— Так сколько? Точнее сказать можешь? Ты, небось, и не видел ее после развода?

Это было неприятной правдой, но Юрий процедил:

— Это моя ошибка, но я ее исправлю. А ты к Саше не лезь!

Предусмотрительно намотав на ус, что девушку зовут Александрой, друг непонятливо протянул:

— А чем я вдруг стал плох?

Юрию не хотелось ссориться по-настоящему и он постарался объяснить:

— Она настоящая, понимаешь? Она не жеманная девица, к которым ты привык, и вообще, считает, что главное достоинство человека — это порядочность.

Павел немного озадачился, но, приосанившись, горячо себя похвалил:

— Я очень порядочный, где-то даже чересчур!

Сообразив, что без его наводки Павел всё равно Сашиных координат не узнает, Юрий успокоился. Павел тоже затих, ничего у него не выпытывая, и Юрий наивно решил, что тот подчинился предостережениям старшего по званию.

Разошлись каждый по своему отделу. Павел, немного подумав и что-то вычислив, набрал номер отдела кадров. Небрежно покачиваясь в кресле, спросил:

— Марья Степановна, вы не могли бы посмотреть, есть ли у Боброва в личном деле старый адрес? Или хотя бы телефон?

Хотя ответы на подобные вопросы рядовым сотрудникам давать не полагалось, Марья Степановна прекрасно разбиралась в хитросплетениях родственных связей и понимала, кто есть кто в их конторе. Не по званию, а по возможностям. Подняла личное дело Юрия и продиктовала Павлу несколько телефонов и два адреса.

Первый Павел откинул: то был адрес родителей Боброва, он его знал, а вот другой его заинтересовал. Из записанных телефонных номеров по наитию выбрал средний, решив вечером позвонить.

В восемь часов, выбрав, по его мнению, оптимальное время для разговора с работающей молодой мамашей, набрал номер. Ответил немного запыхавшийся знакомый голос. Он удивился восторженной дрожи, пронизавшей его тело от макушки до пят.

— Здравствуйте, милая девушка! Вот мы с вами и снова встретились!

Она встревожено спросила, не узнавая, кто говорит:

— Кто это?

Он поспешил рассеять ее подозрения:

— Не волнуйтесь, ничего плохого я не хочу. Мы сегодня с вами почти познакомились, но поскольку я имел несчастье идти рядом с вашим бывшим мужем, вы не захотели со мной говорить.

Она вспомнила и печально поинтересовалась:

— Это Юрий дал вам мой телефон?

Он произнес:

— Нет, что вы! — но так неуверенно, что она уверилась в подлинности своей догадки. Разочарованно протянула:

— Знаете, у меня муж скоро с работы придет. Так что, думаю, вам мне лучше не звонить. — И положила трубку.

Павел тоже отключил телефон, задумчиво оценивая, правда это или нет. Закрыв глаза, заново прокрутил в голове произнесенные ею не слова, а интонации, и, как Станиславский, патетически воскликнул:

— Не верю!

На следующий день, ничего не говоря Юрию, — ведь всем давно известно, чем меньше знаешь, тем крепче спишь, — отправился после работы по Сашиному адресу. Прикинув, что она с дочкой придет не раньше семи часов, перекусил в кафе, ведь рассчитывать на плотный ужин в первый же день знакомства — это фатовство. Потом скромно поджидал ее возле дома, укрытый от противного мелкого дождя большим черным зонтом, даже не пытаясь зайти в подъезд.

Его расчеты оправдались, и в семь пятнадцать Саша с дочкой подошла к дому. Он тихо проскользнул за ней в подъезд, воспользовавшись тем, что она была занята разговором с соскучившейся по ней девочкой и не обратила внимания на то, кто вошел следом за ней. Охранники, решив, что они идут вместе, вопросов задавать не стали. Дойдя до ее квартиры, Павел, фигурально выражаясь, вышел из тени на солнечный свет, а попросту с ней поздоровался.

Она резко к нему повернулась и ее живое лицо выразило сильнейшую степень отвращения.

— Это опять вы? Вы что, не поняли, что я замужем?

Он вежливо признал:

— Понял, но не поверил. Уж извините. — И в подтверждение своей догадки обратился к малышке. — Когда придет папа, Анюта?

Девочка прижалась к матери и непонимающе подняла к ней лицо, безмолвно прося помощи.

Он торжествующе констатировал:

— Вот, она даже не знает, кто это такой. Хотя, конечно, вполне возможно, что она зовет его дядя такой-то?

Саша в негодовании посмотрела на приставучего нахала. Симпатичное открытое лицо улыбалось ей вполне безобидно, но всё-таки...

Мимо прошла соседка сверху, оглядела ее спутника и только тогда напевно проговорила, всё так же не сводя взгляда с нового лица:

— Добрый вечер, Саша!

Не желая больше разговаривать с прилипчивым незнакомцем, она открыла дверь, чтобы войти. Павел юрким ужом ввинтился в полуоткрытую дверь и оказался в квартире раньше ее. Хозяйка вошла следом, захлопнула дверь и раздосадованно воскликнула:

— Да вы просто невоспитанный нахал! Но чего ждать от друзей Юрия?! С кем поведешься...

Павел начал быстро открещиваться от, как оказалось, столь сомнительного знакомства:

— Да мы с ним просто вместе работаем, в одном НИИ, и ничего больше!

Она с явным недоверием следила за его лицом.

— А почему тогда он сообщил вам не только мой телефон, но и адрес?

Пришлось честно сказать:

— Юрий мне ничего не говорил, более того, рассердился, когда я попросил его дать ваши координаты. Он как собака на сене. А про вас я узнал в отделе кадров, вы же были его законной женой.

Она понятливо кивнула.

— Теперь, значит, у него незаконная.

В ее голосе прозвучала насторожившая Павла легкая обида, и он, небрежно пожав плечами, сделал вид, что совершенно не в курсе дел Юрия. Не дожидаясь приглашения, снял куртку и прошел в комнату. Саша помогла раздеться дочке, с опаской разглядывающей незнакомца, и пошла с ней на кухню, не считая нужным развлекать непрошеного гостя. Может, надеялась, что он уйдет? Но не того напала: в одиночестве он отнюдь не скучал.

Заметив на книжной полке семейную фотографию Юрия, Саши и совсем еще крохотной Анюты, взял ее в руки и вгляделся пристальнее. Иногда фотографии говорят гораздо больше, чем люди. Юрий смотрел в объектив со спокойной уверенностью и казался вполне довольным жизнью, а вот его жена, хотя улыбалась, казалось бы, весело и непринужденно, смотрела с такой затаенной скорбью, что у него странно заныло сердце.

Что же такое вытворял Юрий, отчего у его жены был такой страдальческий взгляд? Решив выяснить это на досуге, сел на диван и сложил руки на коленях, стараясь походить на примерно воспитанного мальчугана.

Через некоторое время, перекусив, хозяйка вошла в комнату, и Павел, вскочив, с упреком заметил:

— Как хорошо, что я поел по дороге к вам. Хотя в том, что вы не пригласили меня за стол, моя вина: я должен был принести торт или коробку конфет, чтобы заслужить приглашение. Но я шел наугад, не зная, дома вы или нет.

Если он рассчитывал этим укором напомнить хозяйке об ее обязанностях, то ошибся. Саша мрачно прошлась по комнате, с неловкостью отмечая легкий слой пыли на книжных полках и валяющийся на диване халат. Ну что ж, гостей она не ждала.

Дочка боязливо жалась к матери, и та взяла ее на руки, чтобы успокоить. Павел про себя покаялся: ведь прекрасно знал, что лучший способ расположить к себе мать — это принести игрушку ее ребенку!

Саше было тяжело стоять с ребенком на руках и она села в глубокое кресло, с тоской думая, когда ж уйдет докучный посетитель и она сможет переодеться и лечь, привольно вытянувшись, на диване с книжкой в руках. Поскольку мужчина стоял перед ней навытяжку, разрешающе махнула рукой в сторону дивана, и он сел, глядя на нее странно блестевшими глазами. Она спросила, прикидывая, что он ответит:

— Зачем вы здесь?

Он переиначил ее слова, пропев припев из незнакомой ей блатной песенки:

— А мы не ждали вас, а вы приперлися! — увидев ее насупившееся лицо, решил, что с чувством юмора у нее проблемы, и уже серьезно пояснил: — Просто вы мне очень понравились, милая Сашенька.

Она равнодушно спросила, никак не отреагировав на скрытый комплимент:

— И поэтому вы взяли на себя смелость мне надоедать?

Он несколько оторопел от такой вычурной формулировки, и внезапно почувствовал себя отброшенным на пару веков назад, в то время, когда достоинство определялось не деньгами, а понятие "честь" было не пустым звуком. Ему стало не по себе. Да, вот это заявочки!

Под ее требовательным взглядом почувствовал себя на редкость неуютно, и, поняв, что она об этом догадалась, несколько сник. Веселого приключения явно не получалось. Он провел глазами по ее нежному, какому-то даже беззащитному лицу, и понял, что с ней действительно всё может быть только очень серьезно. Решив, что ему надо подумать, поднялся, прощаясь.

— Я очень рад, что познакомился с вами. Надеюсь, мы еще увидимся? — последние слова он проговорил больше из упрямства, потому что так было положено говорить при прощании с красивой девушкой, чем по велению своей несколько испуганной души.