Надежда умирает последней

  Подарок принципиально покупала за свои деньги. Благо хоть и немного, но еще есть. Надо будет позже обговорить и эту проблему. Кое-какие связи у меня еще сохранились. Правда, на то чтобы восстановить клиентуру нужно время. Первое время придется по экономить.

  Помимо робота на радиоуправлении купила еще набор для рыцаря. Вспомнились мальчишки из села, где мы жили последние несколько лет. Сражение на палках, заменяющих мечи, у них было одной из любимых забав.

  Влад оказался серьезным неулыбчивым парнем. Взяв подарки, поблагодарил и ушел к себе. В нескольких шагах от него тенью следовал усатый нянь. Нет, усов у него не было, это просто был мужчина лет сорока. Интересно, а в доме Фролова работают женщины? Думаю, рано или поздно я об этом узнаю.

  Приехали мы довольно поздно. Поэтому рассмотреть селение у меня не получилось. На улице давно стемнело. В связи с этим Дмитрий решил устроить мне экскурсию по дому. Водил из комнаты в комнату рассказывая для чего или кого они предназначены. Комната Влада и наша спальня (мне опять же не дали возможности выбора, просто поставили перед фактом), были на втором этаже. Ничего лишнего, все строго. Мужской минимализм. Женской руки нигде не видно, даже в детской, несмотря на обилие игрушек.

  В доме все же оказалась одна уже довольно пожилая женщина. Дмитрий представил ее как Наталью Сергеевну. И обитала она на кухне. И не просто обитала, женщина великолепно готовила. Невзирая на то, что по-прежнему чувствовала себя не очень хорошо, попробовала почти все, что мне предложили, заслуженно нахваливая повариху. А она смотрела на нас и довольно улыбалась.

  Влад немного ожил, рассказывал дяде о том, как провел день. Как я понимаю, это их ежедневный ритуал за ужином делиться впечатлениями за день. Фролов внимательно слушал мальчика, иногда хвалил, иногда давал какие-то советы. К племяннику он относился как к взрослой самостоятельной личности. Вспомнила дочку. Будь она здесь вряд ли кто-то смог бы спокойно поговорить, она хоть и маленькая, но очень подвижная, веселая и болтливая. Щебечет целыми днями стараясь привлечь к себе внимание, рассказывая обо всем что видела, слышала или придумала. Мое маленькое солнышко. Как она там? Захотелось хотя бы Влада обнять, прижать к себе, стереть с его лица эту недетскую серьезность и увидеть улыбку. Но не думаю, что меня поймут. Возможно позже, когда в этом доме появится Катюша, он немного оживет.

  Когда вставала меня немного качнуло от того, что закружилась голова. Да что же это такое? Неужели заболела? Вполне возможно.

  — Оля, с тобой все в порядке?

  Мое состояние не осталось незамеченным. Но поднимать панику или шумиху вокруг своей персоны не хотелось. Поэтому постаралась придать себе как можно более уверенный и беззаботный вид и покачала отрицательно головой.

  — Просто устала. Я поднимусь наверх?

  Фролов нахмурившись, посмотрел на меня. Я же не хотела его отрывать от племянника. Тот и так нечасто видит своего дядю, пусть пообщаются.

  — Тебя проводить?

  — Дим, у тебя не настолько большой дом, чтобы в нем можно было заблудиться. И это не упрек.

  Попрощавшись со всеми пошла наверх, стараясь держать ровно спину. Взяв в шкафу чистую футболку Дмитрия (как-то не подумала и свои вещи не прихватила), отправилась в ванную. В горячей воде расслабилась и задремала. Проснулась от того, что все тело начало ломить. Вот же, все-таки заболела. Кое-как выбравшись из воды, доползла до постели, завернулась в одеяло в попытке согреться. Мне было плохо и чем дальше, тем хуже становилось.

  Не знаю когда Фролов появился в комнате, просто почувствовала его холодную руку на лбу, а раньше он мне всегда казался горячим. Меня бил озноб и хотелось пить.

  — Оля, расслабься, отпусти одеяло. Я привел доктора, дай ему тебя осмотреть. Оль, ты меня слышишь?

  Доктор? Не нужен мне доктор. Мне бы отлежаться.

  — Оля, отпусти одеяло.

  Одеяло? Отпустить одеяло? Я вся сжалась, завернувшись в него еще плотнее. Мне холодно, очень холодно.

  — Холодно.

  Неужели этот хриплый голос мой? Да, у меня горло болит. Нет, у меня все болит. Все тело ломит.

  — Я знаю родная, но дай доктору тебя осмотреть, а потом я тебя согрею. Потерпи немного.

  Я постаралась расслабиться, выпуская из скрюченных пальцев одеяло. Прося взамен воды.

  — Пить.

  Меня кто-то приподнял за плечи, поднеся ко рту чашку. Я быстро сделала первый глоток. И меня тут же замутило. Фу, гадость. Замычала, отталкивая руку с чашкой. Перед глазами все плыло, а меня мутило. Наклонили, чтобы смогла вырвать. Меня всю трясло. Что же это со мной. Никогда так плохо не было. Плохо, больно и холодно.

  — Воды. Простой воды, пожалуйста.

  — Сейчас, родная. Потерпи еще чуть-чуть.

  Судя по всему Фролов держал меня на руках, пока кто-то ощупывал и осматривал. Почему-то особое внимание уделили шее и плечам. От холода у меня уже зуб на зуб не попадал. Чего же они меня так мучают?

  — Холодно, — простонала еще раз.

  Меня тут же завернули в одеяло и поднесли чашку. В этот раз там была именно вода. Не успела сделать несколько глотков, как ее забрали. И положили назад на кровать. Дверь закрылась. Меня оставили одну. Вот и хорошо. Теперь главное согреться.

  Как сквозь вату услышала разговор.

  — Как давно вы провели слияние?

  — Вчера днем.

  — Странная реакция. Изменения происходят очень быстро. Вроде как в ее организме уже все было наготове, не хватало только, чтобы кто-то запустил сам процесс. Никогда такого не видел.

  — Что можно сделать, чтобы облегчить ее состояние и когда все закончится?

  — Альфа, повторяю, никогда раньше не видел, чтобы процессы изменения в организме происходили так быстро и все сразу. Поэтому предсказать, что и как произойдет дальше, не берусь. Вы уверены, что она чистокровный человек и у нее в предках не затесался кто-то из наших?

  — Уверен. Скажите, а могло как-то повлиять то, что она уже родила от оборотня?

  — Даже так? Обычно сначала идет привязка, а потом дети, а не наоборот. Но если предположить, что в организме матери в период вынашивания был заложен фундамент будущих изменений, тогда метка могла сработать как спусковой курок и перестройка пошла не ступенчато, а лавинообразно.

  — И чем это может ей грозить? Что можно сделать, чтобы ей стало легче?

  — Будьте с ней рядом, поддерживайте и молитесь. Все зависит только от ее организма и всевышнего.

  Он все же провел слияние и поставил метку. И опять ничего мне не сказал. Все решил сам. Он решил, а я теперь могу загнуться. Весело. Не выдержав нового витка изматывающей боли застонала. Как же мне плохо и все из-за того, что какой-то кобель захотел меня пометить.

  Дверь открылась. А как это я смогла услышать разговор, если она была закрыта? Подумаю об этом позже, сейчас бы мне согреться. Согреться и поспать.

  Почувствовала как кто-то ложится сзади, обхватывая меня и прижимая к себе. Сначала напряглась, но поняв, что это Фролов, расслабилась. Тем более от его тела стало легче и теплее. Новый виток боли, ломающий и разрывающий казалось бы все у меня внутри, вырвал новый стон и слезы. Не могу больше. Хочу умереть, только бы это все прекратилось.

  — Не говори глупости. Ты сильная, ты справишься. Если не ради себя, то ради дочери.

  Неужели я свои пожелания высказала вслух? И где только силы нашла.

  — Ненавижу, — мне кое-как удалось вытолкнуть одно единственное слово, включающее в себя все, что я сейчас чувствую к нему. В ответ меня крепче сжали в объятиях, прижимая сильнее к себе.

  — Тогда выживи, чтобы меня наказать за все. Я даже не буду сопротивляться. Только выживи. Второй раз я этого не переживу.