Погасить Черное Пламя

Из дома выскочил высокий эльф с рогатиной в руках. Вместо щита он прикрывался медным подносом, на котором не так давно стояла корзиночка с погребальными хлебцами. Он бросился к Глиргвай. Эльфка сообразила, что в упоении боем допустила ошибку. "Кольцо предпочитает гнев и ненависть", вспомнились ей слова Хелькара. Нападающий не мог ее видеть, но заметил, откуда летят стрелы. Если бы ему удалось втянуть ее в поединок, остальные успели бы обежать вокруг забора, и ловушка бы захлопнулась.

Глиргвай закинула лук за спину, прошла сквозь забор и со всех ног кинулась по узкой улочке к лесу. В домах горел свет. Нна улицу выбегали вооруженные чем попало эльфы с факелами в руках. Партизанка испытала все недостатки и преимущества невидимости. Одного из эльфов Глиргвай чуть не сбила с ног — он отлетел в сторону с выражением крайнего изумления на лице. Зато другой чуть не затоптал ее саму, даже не заметив.

"Лыжи", вдруг совершенно спокойно подумала Глиргвай. — "Мне нужны лыжи, без них мне не дойти до Фаммигвартхен. Надо зайти в любой дом и взять их, пока все мечутся...".

И тут она поняла, что это не ее мысль. Назгул хорошо изучил свойства кольца и ничуть их не преувеличил. Эльфка двинулась к ближайшим распахнутым воротам. Они были украшены причудливой резьбой в виде двух резвящихся огромных рыб.

Кто-то схватил ее за руку.

Надо было плыть к островку. За камышами угадывались очертания чего-то большого, но неподвижного. Марфору часто приходилось видеть такие островки в Фюхсвальде. Лисы ушли, а места, где оборотни поклонялись богам, остались. Вода была вязкой, как масло, и очень теплой. Плыть не хотелось, не хотелось шевелиться вообще. Марфор чувствовал себя очень слабым. "Зачем это все?", подумал эльф.

И тихий, но ужасно знакомый голос ответил:

— Я хочу, чтобы ты жил. Я только что обрел тебя, и не хочу терять снова.

— Кайт? — удивился Марфор.

Кайт содержал Марфора года три, когда был главным врачом городского госпиталя в Нелтилэннине. Потом Марфор надолго покинул город. Когда эльф вернулся, Кайта уже не было, и никто не знал, куда он уехал.

Ответа не последовало. Эльф кое-как поплыл к островку, и вскоре ощутил под ногами дно. Марфор медленно побрел к земле. Вокруг начало темнеть. Вскинув голову, он увидел крупные, редкие звезды. Созвездия оказались незнакомыми. Раздвинув камыши, эльф выбрался на полянку. Он ожидал увидеть статую лисы, но там оказался изуродованный труп гросайдечи, а рядом с ним...

* * *

Марфор закричал и открыл глаза.

— Тихо, тихо, — сказал Кайт.

Невысокий, плотный, темноволосый врач сидел у его койки. Эльф огляделся. Он находился в небольшой комнате со стенами, покрашенными зеленой краской. Кое-где краска облупилась. За окном была темнота, в которой мерцали редкие огоньки.

И еще ощущалось чье-то присутствие... ненавязчивое, как будто кто-то стоял в тени у стены или лежал на соседней койке. Дыхание чужой жизни, не больше. Но у стены никто не стоял, и койка здесь была только одна. Говорить Марфор не мог, да и не хотел. Он не чувствовал лица ниже глаз, и радовался этому. Марфор пришел в себя в редкий момент, когда чары и лекарства подарили ему отсутствие чувствительности.

"Где Змееслав?", спросил эльф мысленно.

Брат Марфора и любовник были знакомы, и познакомились при таких обстоятельствах, что Кайт должен был его помнить.

Кайт протянул руку к тумбочке, на которой лежал наполненный шприц.

— Сейчас все будет хорошо, — сказал Кайт.

Марфор схватил его за руку, глубоко вздохнул, собираясь с силами.

"Послушай, я не брежу", передал он. Мысленная речь отнимала не меньше сил, чем звуковая. — "Хорошо, давай начнем сначала. Я рад, что встретил тебя".

Кайт дернул щекой.

— Перестань, — сказал он сухо. — Ночью будет кризис, и ты это знаешь. Я буду дежурить рядом с тобой, делать инъекции, если потребуется... вот и все.

"Это не лагерь Ежей? Где я?"

— Ну наконец-то, — сказал Кайт. — В больнице при храме Красной Змеи.

"Здесь всегда так тихо?", осведомился Марфор.

— Мы с тобой дальнем, заброшенном крыле. Мандречены сейчас ищут эльфов со свежими ранами, знаешь ли. Особенно интересуются ожогами, колотыми, рублеными и резанами ранами. Но и такая, как у тебя — дырка, наполненная мертвой силой — им тоже очень понравится. Есть хочешь?

Марфор кивнул. Кайт поднялся, извлек из одного из ящиков стоявшего у дальней стены стола высокий кувшин, вставил в него соломинку и подошел к эльфу.

— Это бульон, — сказал врач, поставив кувшин на тумбочку рядом с кроватью. — Пей. Нам предстоит весьма разнообразная ночь. Тебе надо набраться сил.

Кайт вернулся за стол, а Марфор осторожно вставил трубочку в рот. Это было странное ощущение — он послал в мышцы импульс, но не чувствовал, как они сокращаются. Однако вскоре что-то теплое пошло по пищеводу. Узнать вкус бульона эльфу было не суждено. Но Марфор особенно и не расстроился — качество больничной пищи он себе хорошо представлял.

Напившись бульона, Марфор почувствовал себя бодрее.

— Тебе сейчас лучше поспать, собраться с силами, — сказал Кайт, заметив, что Марфор оставил кувшин.

"И давно ты помогаешь партизанам?", поинтересовался эльф.

— Мы здесь занимаемся не только этим, — неохотно ответил врач. — Ежи притащили тебя слишком поздно. Они зашили рану, не догадавшись, что тебя ударили Цин. Они поняли, что что-то идет не так, только когда чужая Цин заполнила почти все твои каналы, и ты начал умирать прямо у них там. Тогда Ежи бросились в госпиталь. Отдохни, прошу тебя. На телепатические импульсы уходит много Чи.

"Вряд ли они оставили Змееслава в лагере... С его ранами...", подумал Марфор. У него закружилась голова.

"Нас со Змееславом должны были притащить сюда обоих", настойчиво повторил он Кайту. — "Он был среди химмельриттеров, понимаешь?"

И снова — легкий шелест, подобный шепоту листьев под ветром. На этот раз Марфор успел просканировать импульс.

"Кулумит, ты опять следишь за мной?" телепатировал он.

"Нет, Марфор", тихо отозвался эльф. — "Я..."

— Да, вас было двое, — ответил Кайт, усаживаясь за столом у стены и придвигая к себе толстый журнал для записей. — Но второй — не твой брат. Очень странный пациент... — добавил врач себе под нос.

Эльф растянулся на койке, которая была ему коротковата. Он ощутил странный зуд в кистях рук, словно по ним ползли маленькие, очень злые муравьи. Тихо скрипело писало в руках врача.

"Кулумит, где химмельриттер, которого я просил спасти?"

"Ваниэль не поняла, кого из химмельриттеров ты имел в виду. Мы пытались спасти обоих", ответил партизан. — "Рысь и того парня, который отрубил себе ногу. Марфор, мы смогли помочь только оборотню, он сейчас в больнице, вместе с тобой".

"А что со вторым химмельриттером?"

"У него открылось кровотечение из отрубленной ноги, и..."

Муравьи добрались уже до локтей.

— Ты что-то побледнел, — сказал Кайт. — Давай я все-таки сделаю тебе укол, ты поспишь...

Марфор отрицательно покачал головой.

"Что вы сделали с телами?", осведомился он.

"Они все еще в яме", — сообщил Кулумит. — "Ночью придут некроманты. Ваниэль договорилась продать тела гросайдечей".

"Убери труп Змееслава, чтобы некроманты его не трогали", передал Марфор. Странно, ему почти не приходилось прикладывать усилий при формировании телепатического импульса. А ведь Кулумит находился минимум километрах в двадцати.

"На нем очень сильный артефакт, очень опасный, понимаешь?", продолжал Марфор. — "Нельзя, чтобы он достался некромантам. Я завтра..."

Перед внутренним взором эльфа поднялось зарево погребального костра.

"Ты хочешь похоронить химмельриттера без ноги?", уточнил Кулумит.

"Да уж обоих, игры Локи!", ответил Марфор, вспомнив про химмельриттера, который ехал первым. — "И перестань следить за мной".

"Я не слежу", ответил Кулумит. — "У нас с тобой теперь одна аура на двоих".

"Как так?", изумился Марфор.

Однако это было похоже на правду — и отсутствие усилия при создании телепатеммы этим вполне можно было объяснить.

"Когда ты... стал умирать... Мы понимали, что это какое-то колдовство", пояснил Кулумит. "Что у тебя что-то с каналами жизненной силы, но не могли понять, что именно. В нашем отряде есть некромант, и он сказал, что если соединить твою ауру с чьей-нибудь еще, жизненная сила партнера сможет поддержать тебя некоторое время. Я согласился, и он наложил заклятие — Поцелуй Синергистов..."

"Но зачем ты...", изумился эльф и почувствовал, что Кулумит смущенно улыбается.

"Я подумал, что каждое пятое доброе дело наказывается уже на земле", ответил партизан. — "Это временное заклинание, но очень опасное. С каналами Чи играть нельзя. Нам надо попасть в Храм Синергистов, под Бьонгардом, в течение двух недель. Либо снять временные чары, либо закрепить".

"Бьонгард далеко", ответил Марфор задумчиво. — "А я ранен... Мы можем не успеть".

"У нас в лагере есть телепорт".

"Хорошо, тогда не будем тянуть время", передал Марфор и добавил, поколебавшись: — "Приходи завтра к яме, где мы убили гросайдечей. К полудню. Я похороню Змееслава, и двинем".

"Ты так хорошо себя чувствуешь?", переспросил Кулумит.

"Я не хочу, чтобы ты рисковал собой слишком долго".

"Ты знаешь, мы сейчас в другом лагере, мне к Горбу Синкляра далеко идти", ответил Кулумит. Марфор понял, что партизан уловил его желание побыть у ямы одному. — "Давай я завтра после обеда приду к тебе в больницу".

"Договорились", с облегчением согласился эльф.

Марфор некоторое время лежал неподвижно. Обмен телепатеммами действительно утомил его.

Затем у него задергало глаз, под которым начиналась рана. Горячая боль потекла вниз по щеке, выламывая кости. Скользнула по челюсти, словно ребенок, разгоняющийся на санках, прошмыгнула под носом и ударила в висок с другой стороны. А следующая обжигающая капля уже разгонялась вслед за второй. Марфор плохо помнил, что с ним происходило. Он принимал лекарства, которые давал ему Кайт, и засыпал — хотя, скорее, забывался. Приходил в себя от боли — пылало уже все лицо, челюсти сводило судорогой. Эльф ничего не видел правым глазом, кроме мельтешащих черных точек. Марфора начинало трясти. Кайт вливал в него бульон, затем снова лекарства, бормотал заклинания. Но боль уходила не сразу. Марфор плакал, кажется, говорил что-то.

Он видел глазницы гросайдечи, полные кровавой слизи. Черную, в тусклой серой оправе, иглу Разрушителя на руке брата, его белое, словно из бумаги, лицо. Обрубок ноги, пришпиленный колом к боку гросайдечи. Красный от крови наконечник стрелы, вынырнувший из груди Змееслава и укусивший ладонь Марфора.

И много еще такого, чего он не хотел бы видеть никогда.

* * *

Партизанка настолько удивилась, что даже не пыталась вырваться. Рука у нее оказалась маленькая, твердая и теплая. На среднем пальце она носила массивное кольцо. Танабигой подумала уже, что девушка замужем, но узнала пару выбитых на кольце рун.

— Пойдем, доченька, — тихо сказала Танабигой и потащила девушку за собой.

Они оказались в крохотном переулке в три дома, за последним из которых чернел лес.

— Вы меня видите? — произнесла партизанка. Голос у нее был приятный, молодой и мелодичный — как голос самой Танабигой лет триста тому назад.

— Куда уж мне, пять лет как ослепла я, доченька, — ответила старая эльфка. — Но ауры пока что различаю...

— Вы некромантка? — спросила девушка, скорее с любопытством, чем с отвращением.

Танабигой хмыкнула:

— А ты нет? Думаешь, никто те руны, что ты носишь, читать не умеет?

Рука партизанки напряглась.

— Воды! — завопили на главной улице несколько голосов, в которых подобно колоколу гудел мандреченский акцент. — Воды!

Танабигой удивилась. Запах дыма был привычным, но не сильным. Горьковатая струя в холодном воздухе. Значит, пожара не было. Что же солдаты Армии Мандры, пришедшие в Фаммирен сегодня днем, собирались тушить?

— Не уйти тебе. Пока Воарр с дружками вас в доме ловили, староста деревню магической сетью оплел, — сказала старая эльфка. — Но я могу тебе телепорт открыть, скажи только, куда...

Девушка засопела — она явно колебалась.

— Бьонгард, лавка кузнеца на площади Светлого Всадника, — сказала она наконец.

Танабигой выпустила ее руку и привычным жестом раскрыла в воздухе око телепорта. Партизанка глубоко вздохнула, увидев то, о чем уже догадалась. Роза энергетических полей портала была черной, с серебристыми проблесками. Танабигой, сама того не заметив, гордо выпрямилась во весь свой небольшой рост. Она улыбалась — той же улыбкой, что двести пятьдесят лет назад, когда она стояла за околицей Фаммирен перед страшными, огромными всадниками в черных плащах.

— Иди, доченька, — сказала старая эльфка. — Иди.

Танабигой ощутила, как сработали структуры порта, как схлопнулся, опустев, его жадный рот. Старая эльфка снова ссутулилась и заплетающимися шагами двинулась к своей избушке — последней из трех домиков, стоявших в проулке. Она услышала топот двух пар ног позади. Набойки на солдатских каблуках звонко цокали по льду, поскрипывали кожаные галоши на валенках.

— Эй, старуха! — закричал солдат. — Стой!

Танабигой обернулась, собрав лицо в гримасу ярости, и подняла руки для заклинания.

— Не надо так, господин офицер, — произнес тот, что носил валенки. Танабигой узнала Воарра. — Силой вы здесь ничего не добьетесь. Эта колдунья остановила Разрушителей, когда они пытались взять Фаммирен.

— Да я вижу! Она колдовала и сейчас, здесь такие вибрации Цин были! — ответил мандречен.

"Не солдат", поняла Танабигой. — "Армейский маг. Чувствительный к мертвой силе".

Плохо, очень плохо.

"И еще говорят, некроманты редко рождаются", подумала Танабигой. — "Нас здесь трое собралось".

— Что ты делала, Танабигой? — спросил Воарр. — Какие чары накладывала? Зачем?

— Вы здесь не видели сепаратистку? — добавил мандречен. — Их было двое, одной удалось бежать. Может, она этим переулком проскользнула к лесу?

Воарр кашлянул и сказал:

— Госпожа Танабигой слепа.

— Она могла почуять, — возразил маг. — Тому, кто смог остановить Разрушителей, глаза не очень-то нужны.

— Нет, — сказала старая эльфка.

"Осторожнее, Тана, осторожнее, он сканирует твою ауру и ждет хоть словечка лжи. Какой сильный маг. Наверняка полукровка".

— Я не заметила никого, кто бежал бы к лесу. А что насчет чар...

Танабигой извлекла из кармана старого, ношеного, но еще целого волчьего полушубка гладкий тяжелый шар.

— Многие бежали от леса. Я упала, меня кто-то толкнул, — пояснила она. — Мой магический шар выбросил порцию Цин, когда ударился о мостовую.

— Извините нас, — сказал Воарр. — Пойдемте, господин офицер.

* * *

Его заперли в подвале. Судя по всему, это был не карцер, а погреб, в котором хранились припасы. Здесь было сухо, прохладно, и пахло копченостями, тимьяном и вином. Поверх этого призрачного эха прошлого, намертво пропитавшего собой камни кладки и глиняный пол, кое-где потрескавшийся, в подвале присутствовал и другой запах. Неприятный, мертвый. Зигфрид не смог определить, что это, но настроения этот аромат совсем не повышал. Как выяснилось, эльфы, которые мастерили клетки для диких зверей, и эльфы, которые копали погреба, никогда друг с другом не встречались. В окно под потолком, на которое он мог запрыгнуть даже не разбегаясь, свободно пролез бы вервольф, не то что татцель. Выбить решетку на окне было по силам даже молодой лисице.