Генри, ты - Охотник!

— если ты смотрительница библиотеки, то я буду подчиняться тебе. Я — Страж.

Реджина широко распахнув серые глаза смотрит на замершего Минотавра и не знает что может ему ответить.

Тишина в зале стола несколько минут. Тереза стояла за спиной минотавра и удивлённо смотрела в его затылок. Реджина замерла перед ним и недоумённо хлопала глазами, выпав из своего полу инертного сонного состояния.

Реджина прикусила губу, пожевала её и подумав тихо спросила:

— Страж?

Минотавр кивнул, продолжая стоять перед ней на одном колене. Он склонился ниже, упираясь кулаком в плиты пола. Реджина попыталась кивнуть в ответ, но вместо этого смогла только вздохнуть.

— И ты служишь Смотрителю?

— ДА.

Реджина поджала губы, раздумывая над новой информацией.

— И как тебя зовут?

Минотавр не ответил. Помолчал какое-то время, глядя на ноги Реджины, которые было видно из-под длинной юбки, потом он поднял голову, чтобы удивлённо поморгав сказать:

— У меня нет имени.

Реджина на эту информацию нахмурилась и заметивший это Минотавр поспешил сообщить:

— Мне не нужно имя. Я Страж.

— И как я должна обращаться к тебе?

— Страж.

— Не хочу, — качнула головой Смотрительница, поджимая губы. Страж хмуро смотрел на неё, взглядом в котором не было ничего, кроме огромного не понимания: что не так?

Реджина же поджимала губы и хмурилась, пока Тереза, вздохнув мягко смотрела на неё, не способная сдержать умиление, догадываясь и понимая, что будет дальше.

Смотрительница сложила руки на груди, отступая на шаг и спрашивая:

— А подчиняешься ты мне совсем-совсем?

Минотавр, успокоенный вопросом склонил голову назад и произнёс, стараясь, чтобы тон его голоса звучал величественно и спокойно, как и подобает моменту. То, что внешний вид участников к сожалению ни как не располагал и не подходил к торжественному моменту он решил проигнорировать, смиряясь.

— Полностью.

— Хорошо, — кивнула Реджина, поджимая губы, задумавшись тут же и быстро спрашивая, — Значит и имя я могу тебе дать?

Минотавр замер, широко распахнул чёрные глаза и поднял морду на Смотрительницу, но ничего не ответил, Реджина продолжила, приняв его молчание и удивление всё же за согласие:

— Тогда звать тебя, отныне, Тесей!

Тереза услышав имя моргнула удивлённо и фыркнула, сдержала смех. Сам Минотавр раскрыл пасть, потом закрыл и так несколько раз. Он пытался подобрать какие-то подходящие и удобные слова. Думал — я должен как-то возмутиться, что-то противопоставить и ...

И Минотавр закрыл пасть, вдруг понимания, вспоминая, что в общем-то Смотрительница может дать ему имя. Внутри, за грудной клеткой, где билось сильное сердце, сдавило и стало горячо. Минотавр молчал, пытался совладать с эмоциями, которые его накрыли и которые, он не понимал и никогда не испытывал. Реджина слабо улыбнулась.

Хельга проснулась когда машина проезжала по мосту, она сонно заморгала и, увидев знакомые с детства пейзажи, вяло улыбнулась:

— Спасибо, что подвёз.

— Не сложно было, — кивнул Лен, ухмыляясь и глядя вперёд, на дорогу. Он последний час дороги, как Пенни уснула, был поглощён своими мыслями. Теперь она проснулась и снова ждала его внимания, чем-то очень сильно напоминая Лену полицейского, с которым всё время сталкивается. Тот тоже был трогательно-инфантильным и наивным каким-то. Лен усмехнулся, после чего спросил, — Куда тебя подвести?

— Просто оставь у Площади Роз, от туда я найду дорогу.

Лен кивнул и повёл машину в нужную сторону, обращая внимание на то, что город вновь перекрутился и теперь дороги были другими. Дома частично остались теми же, изменения были не заметными: другие оттенки, не с той стороны подъезд, ничего такого, особенно крупного, в этот раз дома не выросли на пару этажей, просто сдвинулись.

Лен высадил Пенни у площади и, въехав в узкий проход, вывез машину через тропу в Мюнхен. Он захлопнул дверцу и, вытащив упаковку стикеров, чёрной ручкой написал: "Спасибо, что одолжили".

Лен потянулся, разминая шею и, оглядевшись, вытащил из багажника машины не большую сумку, после чего вернулся по тропе назад в Суойя.

Владелец автомобиля, подавший несколько часов назад в полицию заявление о краже, свою машину получит спустя несколько месяцев, после того, как её проверят и попытаются найти хоть какие-то ответы о том, как она преодолела это расстояние и границу.

Пенелопа проводила автомобиль взглядом, ждёт, пока он не скроется за углом и, повернувшись в другую сторону, принюхивается. По близости нет никого знакомого, ничего опасного для неё и ни черта интересного. Пенни закидывает на спину свой рюкзак и идёт вперёд, не слишком глядя по сторонам.

Суойя похожа на любой из сотен тысяч мелких городов, где ей приходилось бывать. Все маленькие старые города одинаковые для той, кто видел их слишком много. Пенелопа видела. И не любила цивилизацию. Как и многие другие оборотни, она считала её чем-то лишним и мешающим.

Её путь сейчас лежал к родственникам, в частности к деду который последние несколько лет не покидал своей норы в Суойя. Она шла по городу, ориентируясь только на чутьё которое и вело её за город, к парку.

Густые заросли, больше всего напоминающие отдалённый уголок тайги где человека никогда не появлялось, парком считали только жители Суойя. Те, кто жил с другой стороны этого места считали, что это глубокий и отдалённый уголок тайги и были куда ближе к истине. Хотя бы потому, что это место само по себе было аномалией напоминающей тропы, только куда обширней. Семья Пенелопы жила именно там.

Она вошла под густую тень деревьев на тонкую, едва заметную дорожку, выложенную жёлтым кирпичом. Когда-то выложенную, а ныне уже почти полностью заросшую, в некоторых местах ещё можно было заметить жёлтую поверхность. Этот путь редко использовался, и дорога больше угадывалась, чем была заметна, Пенни шла по запаху. Её чувствительный нос вёл её к дому. Извилистая дорожка вела её в обход поваленных огромных деревьев, чьи стволы были настолько толстыми, что внутри можно было построить дом на несколько комнат и стоять в полный рост. Пенни обходила их стороной. Иногда на её пути были выдранные из земли корни деревьев, лежащих на боку. Не так давно была буря, Пенни, конечно, не знала, но пара очень сильных одарённых поцапалась и устроила свару. Она могла видеть только последствия, тут и там — вырванные с корнем деревья, отброшенные в сторону; сломанные мощные стволы, опалённые участки земли и спалённые деревья. Словно боги Огня и Молнии что-то не поделили. Парк выглядел ещё более пугающе и если бы инстинкт самосохранения Пенелопы был развит немного лучше — она ощутила бы страх, но к счастью для неё инстинкт её был полностью подавлен из-за генетической мутации связанной с тем, кем были её родители. Отсутствие у Пенни информации об этом так же шло ей на пользу, впрочем, в скорейшем будущем она, в некотором роде, сможет узнать часть правда, но, как и другие участники событий не узнает и не получит всех объяснений.

Пенни любила находится в парке, ни в одном уголке мира она не встречала подобных непроходимых зарослей, хотя, видят боги, она пыталась, просто не там искала. Тайга и Джунгли Амазонки, или леса Южной Америки, были бы тем местом, где её поиски увенчались успехом. Но Пенелопа искала не там и потому была уверена, что парк в Суойя единственное, и не повторимое, место порождённое силой, надеждами и волей Нелюдей.

Пенелопа остановилась на краю большой поляны. Когда-то это место было очищенно их племенем, прошло несколько сотен лет и Барсуки-оборотни всё ещё селились именно здесь, хотя иногда и находились отщепецы, которые искали своё место где-то ещё. Такой была мать Пенелопы и Генри, но их дед не был таким. Дом деда, Пенни помнила, находился фактически в центре поселения, он жил общаясь только с другими Барсуками и, иногда, другими нелюдями, если, конечно, они были оборотнями.

Пенни остановилась перед дверью, пройдя через деревню и зная, что каждый оборотень, каждый в поселении, уже знает, что она тут. Нюх и слух сказали им об этом. И теперь Пенелопа стояла и ждала — откроет ли ей дед. Она выдохнула, с облегчением, когда он появился на пороге.

Пенни сидела на широкой лавке, сложив руки на колени и вцепившись пальцами в свои ноги. Её дед ходил по кухне, от стены до стены и то и дело останавливался, чтобы укоряюще посмотреть на внучку, от чего та съеживалась сильней и ощущала себя маленькой и очень слабой. В какой-то момент старик сжалился и сел на лавку рядом, спрашивая:

— Генри, значит, в городе...

— Да, деда, надеюсь, что он ещё жив.

После её слов дед строго посмотрел на Пенни и та снова стушевалась. Старик покачал головой:

— Да уж жив, щеночек наш, жив. Слухи по городу быстро ползут, быстрей только истерия нашего сумасшедшего распространяется. Застрял только ясноглазый наш в кольцах василисины. Уж не знаю чой та ей надо от него.

Пенни прикусила губу услышав, что брат у какой-то василиски. Никогда ей, Барсуку, не справиться с полу-змеем. Дед мягко погладил её по голове, вздыхая:

— Ну, ничего, раз ещё в камень не обратила, то уже и не сможет. Чай весь город в курсе. Да и труп на днях от неё вынесли. Анубис этот конечно сказал, что сердещный приступ и что всё чин по чину, Смотрительница ни при чём, да только он же ежедневно часами сидит напротив этой старой развалины.

— Анубис?

— Да божок енто один, Пушная моя. Не ссорься с ним и он с тобой тоже не будет. Бдит он за змеюкой. То ли любит он её, то ли ненавидит, может и то и другое сразу, а может ещё что. Слухи то ползают.

— И что за слухи?

— Так разные — повторяет дед, усмехается в густую бороду, фыркает тихо, — Анубис сколько василисина в городе — столько и наблюдает за ней. Чуть она что натворит он сразу там и носом землю роет, да токмо пока ни на чём не подловил.

— Она его враг?

— Может и так, а может он это так следы за ней убирает, василисина то дурная. Из библиотеки не выходит, живёт где-то на одной из жёлтых дорожек, да только чёрт ногу сломит там. Дорога вроде и чистенькая, да пряменькая, да только Тропы её пересекают в нескольких местах — не дойти, да не пройти нормально.

Пенни непонимающе моргнула, пытаясь представить что же за дорога ведёт к дому василиски если её дед, старый опытный оборотень говорит, что там почти невозможно пройти нормально.

Пенни вскочила на ноги, сильней забеспокоившись о брате. Но была приморожена к полу голосом деда:

— Завтра пойдёшь искать. Марш переодеваться.

Пенни замерла, вздохнула глубоко и тяжело и прикусив губу заставила себя подчиниться главе рода.

Эльза проснулась раньше. Кинув взгляд на стоящие в углу комнаты, старые деревянные напольные, часы, к которым близнецы пристроили подсветку, поняла, что ещё рано варить кофе и собираться на работу. Она какое-то время просто лежала, с открытыми глазами, глядя в потолок. Не сумев снова уснуть, она перевернулась на бок, и подперев голову рукой, рассматривала в полумраке комнаты спящего Чарльза. Он спал рядом, и когда Эльза перекатилась — забросил на неё руку. Его лицо тут же разгладилось, и он прижался ближе. Эльза лежала, не шевелясь, пока за окном не потухли фонари. Осторожно, опасаясь разбудить, Эльза выбралась из рук Чарльза, то и дело замирая, когда он возился и недовольно сопел во сне. Оказавшись в кровати в одиночестве Чарли завертелся, во сне пытаясь найти свой источник тепла. Эльза замерла над ним, улыбаясь, со вторым одеялом в руках и аккуратно подпихнула своему тактильному вампиру вместо себя. Чарльз продолжил как-то тихо сопеть, наверняка чувствуя подвох, но вертеться прекратил. На улице начинался дождь, который в течении дня должен будет превратиться в страшную грозу, первые капли ударились о стекло, упали на пол, через не закрытую балконную дверь. Эльза заботливо прикрыла её, оставляя холодный ветер на улице. Чарльз умиротворённо вздохнул во сне и Эльза, улыбаясь, вышла из комнаты, не переодеваясь из мягкой пижамы.

Она на какое-то время замерла перед окном на кухне, было рано варить кофе и собираться. Аккуратно сдвинув в сторону парчовые шторы, она смотрела на то, как по стеклу всё чаще бьются крупные капли дождя, словно пытаются пробить стекло. Время на часах было всё таким же ранним, когда Чарльз тихо вплыл в кухню, лохматый и сонный, в шёлковой ночной рубашке достигающей ему середины щиколоток. Эльза, заворожённая каплями дождя и надвигающейся грозой не развернулась, и вампир мягко обхватил её сзади, утыкаясь лбом между лопаток. Эльза, коротко вздрогнула и опустила взгляд с окна на сомкнутые на её животе тонкие руки. Она накрыла ладони Чарльза одной своей рукой, думая о том, насколько вампир хрупкий и испытывая острую нежность, пронзающую сердце. Чарльз улыбнулся, крепче обнимая её, прижимаясь со спины и испытывая те же эмоции.

Они стояли в шуме дождя и звуках собственного дыхания, слушая сердцебиение друг друга.

Внизу, на улице, что-то громко рухнуло в железные мусорные ящики за домом, и уютная тишина рассыпалась блестящей пылью. Эльза отмерла первой, выпала из сонных грёз и, улыбаясь, занялась приготовлением кофе — раз уж проснулись. Чарльз сел на подоконник, чтобы наблюдать за тем, как Эльза творит волшебство создания кофе. Для него это было неподвластное ему чудо.

— Я бы хотел снова услышать, как ты играешь на скрипке, — тихо попросил Чарльз, не отрывая взгляда от рук Эльзы. Та, в этот момент, немного просыпала перемолотый кофе. Чарльз прикусил расстроено губу, а Эльза ужасно захотела сделать вид, что не услышала. Она не успела переспросить его, как Чарли добавил, — Я мог бы сыграть для тебя в ответ.

Эльза задумалась, не способная решить что ценней и предпочтительней. Чарльз не трогал её, давая обдумать ответ. Они провели в тишине какое-то время. Эльза пыталась решить, готова ли, а Чарльз, вздохнув, сменил тему, решив не давить на неё.

— Если Гончие уже тут, то необходимо предупредить других, наверное.

— Мы даже не знаем, какого из Орденов, — с радостью подхватила смену темы Эльза, благодарно улыбаясь. Чарли видел эту улыбку в висящем над плитой зеркале. Эльза не спрашивала зачем оно там, догадываясь, что дело всё же не в том, что её вампиры-близнецы пара эгоцентричных нарциссов. Хотя, конечно же, это тоже имело свой вес.

— Не важно, — нахмурился Чарли, скрещивая ноги и откидываясь спиной на стекло. Малиновая парча соскользнула и на какие-то доли мгновений скрыла его. Чарльз быстро откинул её, фиксируя так, чтобы она больше не скрывала его и Эльзу друг от друга.

— Разберусь. Будет первой работой полиции, — качнула отрицательно в ответ головой Эльза, не оборачиваясь и не отвлекаясь от варки кофе. Затылком она конечно не видела, но ни чуть не сомневалась, что Чарльз на её ответ поджал губы. И была права. Марк, вправду, поджал губы и смотрел с некоторой долей осуждения.

— Не все могут защитить себя от Гончих.

Чарли улыбался, когда Эльза, отставив пустую турку в сторону развернулась, чтобы фыркнуть: