Стремящаяся Ввысь

Я не знаю, сколько я тренировалась. Перевела взгляд с меча только тогда, когда меня окликнули:

— Айри, есть будешь?

— Да!

— Хорошо, тогда я тебе накладываю... эй-эй! Ты чего делаешь?

— А что разве не видно? Ух, бодренько!

Согреться-то я согрелась, и даже перегрелась, а так... стянула тунику и быстро обтерлась снегом. Снежинки тут же растаивали на коже и уже каплями текли вниз. В результате, когда я подбежала к костру и укуталась в холодное одеяло, я снова дрожала, как цуцик.

На завтрак снова была каша, на этот раз манная. Устав от гречки мы ненадолго нашли ей замену — на самом дне моей сумки обнаружился небольшой мешочек с манкой.

И снова в путь, вверх, в горы.

Дорога становилась все более дикой, поэтому дакеты уже шли, аккуратно ставя ноги.

Холод заставлял нас идти самим, кутаясь в куртки. Сносимый сильным ветром снег колол кожу на лице.

Вокруг простирались дикие горы, без малейших признаков жилья. Кто-то когда-то сказал: "Лучше гор могут быть только горы". Мы шли вверх по пологому склону хребта, а я невольно думала о силе, заставлявшей эти громадные пласты тянуться вверх, то пронзая иглами вершин небо, то ущельями падать вниз, давая начала шумным потокам. Там, намного ниже, можно было иногда увидеть зеленые долины, поросшие лесом. Изредка блестели серебряные глади озер.

Наша дорога поднялась уже выше границы деревьев, поэтому глаз только иногда зацеплялся за занесенные снегом чахлые кустики. Ленясь спуститься в долину, ветер хлестал по нашему маленькому отряду, радостно впиваясь в редкую жертву.

Мы шли вверх. Дорога становилась все круче, а склоны все отвесней, кое-где уходя вниз монолитной стеной.

Мы перешли на голодный паек. Берегли скудные запасы, не будучи уверенными в длительности нашего хождения по горам. Из животных мы видели только горных баранов, да орлов, паривших вдалеке.

Через несколько дней мы дошли до первого признака жизни в этом обледенелом мире — развилки, на где высился указательный столб. Влево шла широкая дорога, постепенно спускавшаяся вниз. Именно по ней пошли две цепочки шагов, сопровождавших нас до этого. Справа была узкая тропинка.

— Нам туда. — Ворон указал на еле заметную тропку.

Туда, так туда. Не думая, мы повернули в нужную нам сторону, меся девственно чистый снег. Видимо, мы были первыми сумасшедшими, по крайней мере за эту зиму, решившимися пойти в эту сторону. И мы действительно оказались сумасшедшими. Незаметная тропка постепенно переросла в узкий уступ над пропастью, только изредка до менее устрашающих размеров, и, по моему мнению, слишком часто сужавшаяся так, что там могла пройти только одна лошадь. Я впервые в жизни стала бояться высоты. Но ехать на качающейся в такт шагам спине лошади, заглядывая в пропасть было действительно страшно. Мы ехали по крутому склону хребта, с прорубленной тропкой. Вокруг был снег и камень, причудливо складывавшийся в выступы и более пологи участки, отвесные пропасти и пики, рвущиеся вверх. Со дна ущелья иногда доносилось журчание шумного потока.

Другой хребет, напротив нас, был немного ниже, чем наш и можно было видеть вдалеке блестящие шапки снега на верхушках, остававшиеся нетронутыми много лет.

Мы передвигались медленно. Ехали исключительно шагом, да и нельзя было по узкому уступу двигаться быстрее. Приходилось часто останавливаться, чтобы расчищать заваленный снегом проход. Только Ирбис была довольна, скача по уступам над нами в своем кошачьем облике.

А потом мы вдруг обнаружили, что не пополняли запасы еды еще с Вакинора. В тропиках мы, в основном, питались дичью, но сейчас наши скромные припасы начали таять на глазах. Мы шли настолько высоко, что не было ничего съедобного кроме горных баранов вдалеке. С ночлегом было куда проще: мы останавливались в небольших, кем-то выдолбленных в скале пещерках. В некоторых мы находили многолетнюю солому и небольшие заготовки дров. Солому чаще всего съедали дакеты, эти неприхотливые животные вообще могли есть практически все.

— Ирбис, а ты умеешь охотиться? — я прислушалась к урчанию живота, требовавшего пищи. Накануне вечером мы решили еще сократить паек, и теперь все тихо об этом жалели. Вслух просто не решались.

Белая кошка удивленно взглянула на меня:

— Конечно, а как ты думаешь я живу по несколько месяцев в горах?

— А ты не могла бы нам кого-нибудь поймать?

Ирбис задумалась:

— Я думала об этом, но это не так просто, ка кажется, тем более я не знаю этих гор... Но я попробую. — Это обнадеживающее известие вызвало у всех довольные, мечтательные улыбки.

А на утро...

Я по странной случайности проснулась первой. Тихо встала, чтобы не разбудить остальных. Пытаясь спастись от холода, мы спали все вместе. Ирбис сворачивалась клубочком около своего брата. Она, с того момента как мы пришли в это измерение вообще все время находилось во второй ипостаси. Шакал разваливался с другой стороны, все время натягивая на себя все одеяла. А я ложилась между парнями и все время просыпалась в объятьях Ворона, хотя мы все еще с ним не разговаривали. Подчеркнуто вежливо перекидываясь официальными фразами при необходимости. Глупо, знаю. Но я очень обидчивая. И в его объятьях очень хорошо спится.

Я вышла из пещеры, рассматривая горы, как вдруг, сверху раздалось тихое блеянье. С уступа над пещерой меня рассматривал горный баран. Я остолбенела от неожиданности на несколько мгновений. А потом, боясь, как бы он не убежал, тихо позвала его. Магически, разумеется. Благо мой резерв и аура почти уже восстановились. Дикое животное лихо спрыгнуло вниз и подошло ко мне, доверчиво блестя глазами. И только тут до меня дошло, зачем я его позвала. Законы природы просты: или ты, или тебя. Законы магии намного сложнее.

Я присела на корточки, взяла в руки его голову барана и резко повернула. Послышался хруст. А в глазах у него осталось все тоже выражение доверия и непонимания. Я горько усмехнулась, чувствуя, как быстро уходит только что накопленный резерв. Магия не вписывается в законы природы и не подчиняется им. Лучше умереть, чем придать свои принципы и утверждения.

— Айри... что... что... — Ворон с его нечеловеческим слухом, хнэт бы его побрал. Видно проснулся, почувствовав, что я ушла.

— Я нашла нам завтрак. — Сил чтобы обернуться не осталось.

— Где?!

— Просто проснулась, услышала блеянье, позвала его магически, ну, и того.

Золотокожий перевел взгляд с меня на барана, потом обратно, и, обернувшись, громко позвал спящих, тщательно скрывая облегчение и радость:

— Ребята, подъем! У нас много дел! Шакал помоги освежевать, ты это должен уметь. Ирбис, кушать!

— Завтрак? — Шакал тут же вскочил

— Снимешь шкуру с барана?

— Даже поесть приготовлю. Откуда нам такое счастье привалило?

— Айри постаралась. — Ворон воодушевленно раздувал угли в костре. Подсевший к мертвой туше наемник на мгновение застыл, а потом обернулся ко мне, озадаченно нахмурившись.

— Как ты его смогла убить?

— Просто. Позвала и сломала шею. — Я улыбнулась.

— А как же кодекс магов?

Улыбка стала немного виноватой.

— Айри! ...! У меня слов нет! ...! У тебя все-таки мозгов, как у дохлой курицы! Ты вообще соображаешь, что делаешь?

— А что собственно...

— Да эта дура, ..., нарушила кодекс магов! Идиотка безмозглая. Разве ты не знаешь, что маг не может убить существо, до этого околдованное его дружелюбными чарами? А эта метелка тупая еще и убила его руками! А плата за такое нарушение: полное изъятие магического резерва! И сейчас у нашей идиотки будет такой милый откат!

— Айри, какого хнэта? — Это уже завелся Ворон. — Неужели ты не знала?

— Да кто ж об этом не знает?! Но эта дура, как обычно, сначала делает, а потом, когда начинает припекать, у нее включается соображалка!

— Да успокойтесь вы! — отмахнулась я. — Жить то я все равно буду. Спасибо заботу. А с тобой я все равно не разговариваю, — фыркнула на Ворона и пошла отлеживаться под веселый смех работодателя. Все равно, пока они все приготовят, пройдет много времени.

Сытное, жареное на углях мясо подбодрило всех, заставив взглянуть на мир в другом, более розовом свете. Ноги заморозили, подержав их зарытыми в снегу, грудинку съели. Часть барана за раз съела Ирбис, предъявив нам по окончании трапезы довольно и алчно облизывающуюся кошачью морду. Когда ее отправили умываться, она почему-то обиделась. Впрочем, вернувшись уже чистой, она заявила, что пару-тройку дней ей есть точно ничего не надо. Удобно. Безотходное производство.

Ветер уже перестал казаться таким холодным, а мир враждебным. Утром, собравшись в путь, я увидела восходящее солнце, озарявшее разовыми бликами вершины гор, игравшее в зеркалах снежинок. Изредка можно было уловить нежное тепло нечаянно коснувшегося щеки луча.

Только сейчас я задумалась: А сколько мы уже в пути? Несколько месяцев мы потратили в море, неделю от городка наемников, неизвестно сколько блуждали по джунглям.

Начало нашего пути затерялось в тумане событий. Они следовали за нами по пятам сквозь завесы порталов, заставляя постоянно держать руки на мечах.

Мы шли по немного расширившемуся уступу над ущельем, со дна которого изредка доносилось журчание реки. В величавом, многовековом молчании гор звуки, окружавшие наш отряд — цоканье копыт, всхрапывание дакетов, скрип седел — казались беспорядочной, никому не нужной суетой. Мы не переговаривались — голоса, отражаясь от отвесных скал, обрушивались на нас видоизмененными криками, заставляя пугливо ежиться в седле.

Прошло несколько дней. За это время Ирбис смогла поймать еще одного горного барана и мы радовались неожиданному пиршеству. Из-за сытной пищи мой резерв быстро пополнялся, что заставляло меня улыбаться еще шире. Только мой работодатель с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее, постоянно оглядываясь вокруг. Боялся чего-нибудь? Возможно.

— Эй! Что вы так медленно плететесь? — Радостный рык Ирбис, скакавшей где-то поверху, раздался вдруг, окружив нас со всех сторон. Мы машинально пригнулась, а потом укоризненно посмотрели на большую, припорошенную снегом кошку и прижали палец к губам. — Какие же вы скучные! — Весело фыркнула та, отчего все вздрогнули, и снова скрылась за скалой.

Однообразное движение продолжилось. Дакеты легонько покачивались при ходьбе, постепенно укачивая. Мы клевали носом. Изредка лошади останавливались и взволнованно всхрапывали, прося расчистить дорогу. В таких случаях Шакал, ехавший впереди, кряхтя, слезал с седла и шел впереди цепочки, расчищая сугробы снега, до тех пор, пока дорога снова не становилась более или менее чистой.

Идиллия. Она имеет свойство неожиданно обрываться.

Оборотень отчаянно сиганула сверху, со страхом крича:

— Быстрее, быстрее! Там гнездо каких-то тварей! Прямо над дорогой!

— Что за твари? — Перебил сестру Ворон.

— Не знаю! Быстрее!

Неожиданно воздух взорвался хлопаньем крыльев и замораживающем кости воем. Что за... Как будто из неоткуда появилось больше сотни жутких тварей. Огромные непропорциональные зубы, большие когти, какие-то ломаные крылья. Против этих тварей мы были почти безоружны на том небольшом уступе, где стояли.

Маленький юркий шарик, полыхнув огнем, выскользнул из рук и врезался в одну из этих визжащих бестий. Он с шипением врезался в плоть и вылетел с другой стороны. Из раны плеснула зеленая жижа, окропив камни далеко внизу. Тварь завизжала еще сильнее, и пошла в атаку. Следующий огненный шар врезался в раскрытую пасть и сжег тварь до пепла.

— Нежить... — прошептала я

— Что? — Вскинулся золотокожий.

— Быстро уезжайте! Быстрее! Я попробую их задержать! — Прокричала я. — Быстрее! Стальная, вперед!

Я спрыгнула с кобылы. Дакеты, не дожидаясь приказов всадников, рванулись вперед, удирая от опасности. Умные...

— Эй вы! Мешки летающие! Тупицы безголовые, гноящиеся куски мяса! Летите сюда! Попробуйте-ка справиться со мной!...

...о нежити мне рассказывал Учитель. Мы пили чай в одном из уютных закутков библиотеки, коих было множество, и неспешно вели беседы. Разговаривали обо всем: об истории и теории миров, о шутках Пламенеющего Угля и Вьюжного Дня, о народах, о судьбах непримечательных людей, об оружии, о магии... Я помню, я тогда наткнулась на понятие "нежить" в одной из читаемых мною книг и на одном из наших вечеров спросила об этом грифона.

— Нежить... — Учитель задумался на мгновение, перерывая свои огромные познания в поисках нужной мне маленькой крупицы информации. — Плохая это штука, Айри, нежить... Наверное надо начать с начала. Во всех мирах существует две формы существования: жить и нежить. О жити я тебе рассказывать не буду. Это и я, и ты, и Пламенеющий Уголь, и все остальные известные и разумные расы и звери. А нежить. Это тоже форма жизни, только обратная нашей. Они живут по своим, непонятным нам законам и не существуют в полной мере этого слова. Некоторые переродились в нежить из нас. Некоторые остались в своей старой материальной оболочке. Некоторые существуют на границе реальностей. Некоторые вообще немыслимы для нашего разума. Ведь, несмотря на большие различия мы все можем найти сходства.

— Какие? — спросила я.

Грифон хмыкнул и протянул мне свою птичью лапу. Провел по ней когтем. Из царапина тут же набухла темно-алой кровью.

— Залечишь?

Я протянула руку и ускорила процесс регенерации. Царапина тут же захлопнулась, оставив только пару капель крови. Учитель довольно кивнул и растер капли крови пальцами и продолжил рассказ:

— У нежити нет крови. Лишь у немногих есть какое-то подобие. Которое скорее всего просто остатки прошлых поколений. У них нет привычных нам органов, но многие обладают зачатками разума. Все без исключения злобны и агрессивны. Убить их практически невозможно. Они могут существовать при отсутствии большей части тела. Отрубленная отдельно голова будет жить и пытаться тебя убить. Единственное действенное средство против них это огонь. Попытки классифицировать этих тварей все провалились. Да и не много о них сведений. Свидетелей почти нет. — Учитель помолчал немного, а потом тихо добавил. — И да помогут тебе ветра никогда не встречаться с ними...

Что ж, Учитель, ветра мне не помогли. Да и не помогают они бескрылым.

Нежити было очень много.

Сначала я отстреливалась огненными шарами, сжигая тварей в пепел, но моя магия, и так с не шибко большим потенциалом, да еще и не восстановившаяся после заклинания доверия, быстро иссякла.

Пришлось доставать меч, тревожно заблестевший на солнце.

Нежить это нисколько не волновало. Они налетали по одному, обрекая себя на верную смерть от огня, а потом на возможность быть разрубленными на куски. И было ощущение, что они сознательно наслаждаются бессильными потугами жертвы, зная, что она все равно никуда не уйдет. Сколько я еще смогу убить? Десяток, два, три? Твари налетали с разных сторон, сбивая меня с толку и заставляя бестолково взмахивать мечом. Из-за этого я теряла лишние силы и выгодную позицию.

Отшвырнув очередную тварь я быстрее отскочила в подальше от края и ощерилась: