И стали они...-1: Как спасти царевну

— Теперь тебя изжога-то помучает! — злорадно хихикнул дед Зимарь, потирая руки — то ли от радости, то ли от холода.

— А ну, кто тут хочет рыбки жаре... ной, — Иван осекся, как волной ледяной окатило. — Она возвращается.

Акула, развернувшись где-то за гранью видимости, неслась на жалкую кучку людишек посреди чернильной воды как самонаводящаяся торпеда возмездия.

С первого взгляда на нее становилось ясно, что если раньше съесть эту троицу, внезапно очутившуюся посреди ее озера, было вопросом аппетита или его отсутствия, то теперь это стало делом принципа.

Надвигающаяся глотка-тоннель с горящим внутри светом неугасающего факела смотрелась ужасно завораживающе.

Первым опомнился дед Зимарь.

— Ковер, вверх, вверх, вверх!!!..

И ковер, как диплодок из асфальтового озера, стекая ручьями черной жидкости и борясь с неоткрытым еще, но уже навязчивым поверхностным натяжением, медленно стал подниматься вверх.

Акула, клацнув всеми своими тремястами зубами — кошмар стоматолога — чуть пониже безвольно свисающих ног волшебника, пронеслась мимо.

— УР-РА-А-А!!! — раздался громовой лукоморский клич над черной гладью озера.

— Ур-р... — представителям прочих народностей подхватить его не удалось.

Ковер, повисев задумчиво в воздухе несколько секунд, также тяжело, как поднимался, опустился обратно на поверхность воды.

И акула снова пожалела, что рыбы не разговаривают.

Уж она-то бы этот клич поддержала сейчас с удовольствием.

Но вместо этого она смачно изобразила хвостом фигуру высшего подводного пилотажа и быстро пошла на третий — последний заход.

Теперь у ее увертливого позднего ужина (или раннего завтрака?) вариантов не оставалось.

Но оставался специалист по волшебным наукам.

Так и не решив, что ему сначала сделать — утонуть или замерзнуть, Агафон меланхолично оторвался от созерцания своей невеселой дилеммы и решил разлепить сомкнувшиеся уже навечно, как он полагал, очи и посмотреть, из-за чего там у внешнего мира разгорелся такой сыр-бор.

И первое, что он увидел — гигантскую разверстую пасть повышенной зубастости с горящим в глотке огнем, несущуюся прямо на него.

Агафон заорал, хотя еще мгновение назад мог поклясться своей быстро подходящей к концу карьерой волшебника, что сил у него не осталось даже на шепот и, размахнувшись, зашвырнул свой драгоценный мешок в эту пасть, прямо в огонь.

Акула подавилась, закашлялась, отхаркивая волшебное пламя, попыталась выплюнуть бесценный мешок чародея, но он зацепился за третий ряд клыков, и ей больше ничего не оставалось делать, как раздраженно впиться в него всеми имеющимися в наличии зубами и попытаться разжевать...

Раздался взрыв.

Иванушке снилось, что он снова лежит на стеллийском песочке у моря, и раскаленное добела солнце старается — наяривает, чтобы прожарить его до костей, чтобы хватило тепла до конца самой длинной и суровой лукоморской зимы...

Но ведь они только что тонули в ледяных водах какого-то не отмеченного ни на одной карте горного озера в стране Костей!..

Это приснилось, наверное, в кошмаре... Сейчас он проснется, и гости на свадьбе Мими и Ирака посмеются над ним, что он опять забыл надеть шляпу и снова обгорел...

Нет, они точно тонули в этом ужасном озере — совершенно правильно его не открывали, такие озера не имеют права на существование! — и громадная волосатая акула хотела их проглотить!..

Волосатая акула... Какая нелепость... Всем известно, что волосатых акул не бывает... Еще одно подтверждение того, что это был глупый сон...

Нет, сон — это Стелла, а царство Костей — это самая настоящая явь, и они потерпели коврокрушение над этим холодным безымянным озером!..

Так вот значит, какая бывает смерть от переохлаждения... Как тепло и приятно... Спать... спать... спать... спать...

Нет, не спать! Сенька в беде, и я должен спасти ее!!!

При мысли о разлюбезной Серафиме Ивана подбросило, как катапультой, он мгновенно растопырил изо всех сил глаза и закрутил головой, стараясь понять, что из того, что ему только что пригрезилось, сон, а что — суровая действительность.

Вокруг было темно и жарко.

Другого источника света, кроме луны, просвечивавшей мутно сквозь тучи, зависшие над вершиной соседней горы, не было, но и его было достаточно, чтобы определить, что на благословенную стеллийскую природу это похоже не больше, чем дырочки, прорезанные в воротниках вамаяссьских сорочек — на настоящие шантоньские кружева.

Была жара, был песок, но на этом сходство заканчивалось.

Хотя, нет, пришел к выводу Иван, налетев в темноте на что-то шершавое, лохматое и деревянное, оказавшееся при ближайшем ощупывании небольшой пальмой.

Откуда бы она тут ни взялась, тут же решил он, пальма — это хорошо. И лукоморец, не решаясь более продолжать разведку местности на ощупь, нарезал мечом коры, надергал-нарубил методом слепого подпрыгивания листьев и быстро, поминая в который раз добрым словом свою учительницу Серафиму, развел крошечный костерок — не для тепла — его тут было предостаточно — а для освещения.

В его скупом свете он разглядел белую от мелкого песка равнину, теряющую свои границы во тьме, бессистемно утыканную кособокими мохнатыми пальмами, и темные неподвижные фигуры Агафона и деда Зимаря неподалеку.

А на границе света и мрака чернела громадная стеклянная туша, по очертаниям похожая на злополучную шерстистую акулу, так и не успевшую попасть в Красную книгу.

И даже в темноте было видно, или, даже, скорее чувствовалось, как она мощно излучала волны тепла.

Магия, понял Иванушка.

Агафон в последний миг скормил ей кусочек, который она не смогла переварить.

Если захочет, он, наверное, сможет по возвращению в свою высшую школу написать еще одну профессорскую диссертацию — вряд ли хоть одно светило чародейских наук хоть когда-либо проводило эксперименты по разжевыванию и сожжению целого мешка волшебных предметов в магическом огне, горящем внутри ископаемой акулы.

&nnbsp;bsp; Ковра нигде не было видно, но это не значило, что и он был поглощен реакцией, превратившей горное озеро в стелийский пляж. Может, он отыщется попозже. Хотелось верить.

Надо было будить друзей, определяться с географией, и продолжать путь.

Царя Костей и его неумолимые беды никто еще не отменял.

И тут царевич заметил, что костерок, подъев все запасы топлива, что он припас для него, стал хиреть и съеживаться. Желая нарубить еще коры, Иванушка махнул мечом по стволу, и едва успел увернуться от падающей пальмы.

Что это было?..

Он быстро раздул смятый ветками костер и кинулся к тому месту, где стояла пальма, и где сейчас находился ее остаток.

Совершенно гладкий.

Как будто спиленный.

С человеческую ногу в самой толстой ее части.

Пенек.

Не может быть.

Иван снова размахнулся, ударил мечом по пеньку, и даже не почувствовал, как перерубил его пополам.

Все равно — не может.

Он наклонился над поваленной пальмой — другие губить ему было жалко — и стал быстро и методично нарубать ее кругляшами, как колбасу для пикника, приговаривая при каждом ударе "Не. Мо. Жет. Быть. Не. Мо. Жет. Быть. Не. Мо. Жет. Быть...".

Этого быть действительно не могло, однако, было.

Их предки называли это "меч-кладенец". И сами немногочисленные мечи, и секреты их изготовления были безнадежно утеряны в веках, и вздыхающим от зависти потомкам остались лишь былины, предания, да рисунки в толстых фолиантах, изображающие сильномогучих богатырей былых времен, гордо позирующих художникам прошлого со своим прославленным оружием.

И тут — меч-кладенец.

У него.

Вдруг.

Не может быть.

Он вспомнил, что еще ни разу не применял меч сержанта беды в деле. Были ли они все такие, или его меч приобрел это волшебное свойство, побывав в эпицентре магического взрыва — оставалось только догадываться. Пока. Пока не проснулся Агафон. Он должен знать.

И Иванушка посмотрел в ту сторону, где видел раньше две лежащие фигуры.

Фигуры были на месте. Правда, они уже не лежали, а стояли и во все вытаращенные глаза глядели на экзерцисы лукоморца.

— Агафон! — кинулся к чародею царевич. — Ты не знаешь, у сержантов умрунов у всех такие мечи?..

Маг медленно покачал головой.

— Нет. У них мечи самые обыкновенные. Где ты этот взял?

— Это тот, который мне дала болотница. Меч сержанта, помнишь? Черн... Постой, — Иванушка поднес меч поближе к огню. — Он уже не такой черный, могу поклясться чем угодно! Видите, он отливает синевой!.. Он не был таким!.. Я помню!.. И камни на рукоятки стали из черных синими!

— Это не меч. Это — чудо. Да если бы армия Костея была вооружена такими мечами, Царство Костей простиралось бы уже от края до края Белого Света!

— Сплюнь, — восторг сбежал с лица Ивана, чтобы уступить место своему антониму.

— Тьфу. Тьфу. Тьфу, — старательно выговорил чародей. — Чтоб ему пусто было.

— Вы уже видели... — Иванушка указал мечом в сторону глыбы из черного стекла.

— Видели. За поглядки денег пока не берут, — кивнул старик и зашелся приступом кашля. Прокашлявшись и просморкавшись в пальмовый лист, он продолжил. — Только близко подойти к ней ни в жисть нельзя — жаром так и пышет, так и пышет, что твоя печка. Деревья эти чуднЫе, что рядом с ней стояли, прямо аж скукоживаются от жары, чуть дымом не дымят.

При этом слове Агафон вдруг захлебнулся слюной.

— Дымом... — мечтательно протянул он. — Мяска бы жаренного на костерке сейчас... С хлебушком черным... С лучком...

— Так в чем же дело, — пожал плечами дед Зимарь и чихнул. — Ты же волшебник. Наколдуй на три персоны.

Маг помялся и, вздохнув, смущенно признался:

— Вообще-то у меня была шпаргалка приготовлена... Только на конфеты... А заклинание мяса я и не вспомню... А сладкое очень мозгам полезно. Особенно волшебника.

Иван подумал и махнул рукой:

— Ну, давай хоть конфеты... Может, с мясом получатся...

И, перехватив обиженный взгляд Агафона, поспешно добавил:

— Я же как лучше хотел... Извини.

Специалист по волшебным наукам порылся в рукаве и извлек маленький измятый листок пергамента размером с половину ладони, исписанный сплошь с обеих сторон мелким корявым почерком.

— Сейчас... погодите... Сейчас найду... — подслеповато прищуриваясь, стал он вглядываться в неровные строчки, поднеся шпаргалку поближе к костру.

И чуть не уронил ее в огонь.

— Не может быть... Не может быть...

— Что там? — с любопытством сунул свой покрасневший и подтекающий нос дед Зимарь чуть не в пергамент. — Конфет не будет?

— Не может быть... Я не писал это заклинание! Не писал! Я совершенно точно помню!..

— Что там? — теперь к чародею пододвинулся и царевич.

— Оно здесь. Между заклинанием превращения пальмовых чурок в хлеб, черный, лесогорский, один каравай, и лук, порей, шантоньский горький, три луковицы.

— А конфеты?

— Их нет... Это невероятно... — не веря своим глазам, как заведенный качал он головой.

— Не теряй времени, Агафонушка, читай свои заклинания — кушать уж больно хочется — в животе аж волки воют!

— Да тут написано как попало... ничего не разберешь... Вот руки-закорюки, пообрывал бы! Кто так шпоры пишет!..

— Кто?

— Да почерк-то мой... И пергамент мой — любимый — свернуть можно, и чернила не стираются... Последний лист оставал...

И тут Агафона озарило.

Он склонился над шпаргалкой еще ниже и громко и четко произнес:

— Заклинание огня для факелов!

Вглядевшись и вчитавшись строчки на пергаменте — а даже Ивану и деду было видно, что они изменились — он ухмыльнулся как ненормальный и проговорил:

— Заклинание невыпадывающих гвоздей для подков!

Строчки поменялись опять.

— Заклинание на бесшовное склеивание лотранского хрусталя!

Есть.

И тогда он вскинул голову и, продемонстрировав спутникам улыбку от уха до уха, торжественно заявил:

— Я понял. Я. Все. Понял. После взрыва те предметы, что были у нас и нам больше всего были дороги, получили волшебные свойства, которые мы им желали. У Ивана это меч — ты же мечтал о легендарном мече-кладенце, так? У меня — шпаргалка. Я так часто в школе перед экзаменами думал о том, как бы уместить максимум заклинаний на самый маленький листок... Что есть у тебя, дед, что тебе всего дороже?

Дед Зимарь закашлялся, хрипя и свистя всей грудью, и затряс головой.

— Ничего... Откуда чему взяться?.. У меня только ножик складной в сапоге был, подарок Тита Силыча, рукоятка удобная, в виде ложки, да и тот, поди, выпал... А жаль...

Дед сунул руку в голенище, и с удивлением извлек оттуда свой нож.

— Гляди-тко!.. Здесь, сердешный!..

— А, ну-ка, дай сюда! — не задавая лишних вопросов, Агафон взял из руки старика нож и отшвырнул подальше.

Тот упал на песок шагах в десяти от него, полежал с секунду и проворно пополз к деду.

Старик попятился.

— Чего это... он?..

— А ты говорил — ничего нет... Понравился ведь он тебе? Понравился? — весело допытывался волшебник. — Не хотел его потерять? Ну, так теперь даже и захочешь — не потеряешь.

— Но как? — все равно ничего не понимал Иванушка. — Почему именно они? Почему такие свойства? Почему сейчас?

— Все очень просто и понятно для нас, профессиональных магов, — добродушно ухмыляясь, развел руками Агафон. — Любому волшебнику известно, что все предметы состоят из трех составляющих — это материальная природа, магическая сила, и любовь. Вы, наверное, обращали внимание, что вещи, которые любишь, служат дольше и ломаются реже?

— Н-ну... Н-нав-верное... — неуверенно пожал плечами царевич. — И что?

Теперь настала очередь чародея замяться.

— Кхм... Это, вообще-то, долго объяснять... И для непосвященных все равно будет непонятно... Поэтому, расскажу короче. Ярославне, по-видимому, эти предметы действительно были дороги, — и он, неожиданно для самого себя, покраснел и потупил очи. — Н-ну, и вот... Согласно закону Лазаруса о сохранении энергий, при уничтожении их материальной природы выделились магическая сила и любовь. И... п-перешли на те предметы, которые были дороги нам... значит... Потому что у акулы ничего не было... А то бы и ей перепало... А поскольку их магическая сила была выше среднего, то и ее и любви перераспределение произошло таким вот... заметным... образом... На предметы, которые были дороги нам. Вот...

— Подожди, Агафонушка, не части, не за столом, — вкрадчиво взял за руку мага дед. — Ты хочешь сказать, что все предметы имеют магическую силу? И армяк мой, к примеру? И ремень у Ивана-царевича? И песок этот? И деревья волосатые? И...

— Ну, да. Все. Только магическая сила — это как вес, понимаешь? У перышка — один, у телеги — другой.

— Вот ведь, правду говорят, что городское телятко умнее деревенского дитятки... Век живи — век учись, — изумленно покачал головой старик. — А дураком помрешь...

— А так как там, все-таки, насчет мяса с дымком? — улыбаясь в предвкушении знатной трапезы, напомнил царевич. — И черного каравая с луком?

Экспериментальным путем Агафон и компания пришли к выводу, что мало заклинание правильно прочитать. Его надо еще правильно исполнить.